Но, вижу, вернулся офицер с какой-то книгой, открыл на нужной ему странице — оказалось, что это была книга списочного состава нашего батальона, и зачитал все сведения обо мне, но, к счастью, в этой учетной книге не было графы о партийности, а то многие из наших ребят навряд ли бы там уцелели.
— А как же ты из плена-то выбрался? — спросил его кто-то. — Это же надо, к немцам попал, а сейчас уж здесь у нас лежишь…
Чибисов усмехнулся:
— Да все просто. Привезли меня потом немцы в Пензу в госпиталь. Самый настоящий, с кроватями, с врачами — только нашими, а не немецкими, и лекарств там никаких нет, только йод один и аспирин, и то мало. Кое-как они меня там заштопали и говорят, что шансов выжить у меня почти что и совсем нет, но даже если мне вдруг и повезет, то все равно потом меня немцы в лагерь отправят. Вот они и решили меня переслать к своим. Сделали какой-то укол и объявили, что я умер. Немецкий врач глянул, вроде и впрямь неживой, а меня тем временем с другими умершими вывезли на телеге за город и кому-то там из местных передали.
Пришел в себя, а вокруг сумерки, ночь приближается, а я лежу на телеге в соломе и чувствую, что куда-то меня везут. Голову приподнял — вижу: впереди мужик сидит с какой-то диковинной винтовкой за спиной, я раньше таких никогда и не видел. Окликнул его, попросил попить. Мужик мне воды дал, ну и объяснил, что к чему и чтобы я ни о чем таком его больше не спрашивал. Но в общем-то пока мы ехали, поговорить, конечно, успели. Сказал мне он, что раньше был заведующим гороно. Но как только немцы пришли, он прямиком к фрицам и теперь служит у них помощником бургомистра, и даже благодарность получил за верную службу. Но все это по заданию, для отвода глаз. А на самом-то деле и он, и еще другие вредят немцам всячески: то состав с цистернами подорвут, то патруль укокошат, то гранату в окно казармы кинут. А немцы хотя и злятся, но на него не думают, поскольку в их глазах он закоренелый враг советской власти: еще с Гражданской войны винтовку «винчестер» он дома прятал, а тут из подпола ее достал и прямиком в комендатуру на службу наниматься. И даже специально на прикладе зарубки показал: вон, мол, сколько я тогда пристрелил коммунистов. А «винчестер» ему в продразверстку дали кулаков раскулачивать, а он его вовремя не сдал, зато сейчас он ему пригодился.
Ну а дальше и совсем все просто. Привез он меня на лесной кордон среди болот, а чуть дальше большое поле. Ночью зажгли костры, прилетел самолет, и меня и еще нескольких тяжелораненых забрали. Вот так я сюда и добрался: сначала на самолете, а затем на поезде. Вроде бы даже обещают зрение сохранить, а с ногами и вовсе все будет в полном порядке…
— Ну, лейтенант, — заметил капитан из пехоты, — не знаю, как там воевать, а рассказывать ты мастер. Тебе бы не танком командовать, а романы писать…
Палата тоже шумно выразила свое одобрение его словам, однако майор сказал:
— В общем-то, понятно, чего ты своим рассказом хочешь сказать: как были в России две проблемы — дороги и дураки, так они и сейчас остались. Тот не знал карты, здесь не провели разведку, один не знал куда ехать, другой куда стрелять, а в итоге весь батальон — батальон, да?.. — Чибисов кивнул головой. — Вот, целый батальон английских танков всего лишь под одной деревней положили, а толку чуть. И каждый из нас примерно о том же самом и тебе мог бы рассказать, только, может быть, не так красиво и ладно.
— Но почему так? — спросил его кто-то из раненых.
— Эх, парень, — ответил ему майор. — Уж если там, «наверху», об этом не знают, то какого же ответа ты хочешь здесь от меня?
* * *
Между тем там, «наверху», тоже задавались подобным вопросом, однако решение было найдено достаточно быстро. По мнению руководства страны, всему виной было отсутствие надлежащей дисциплины, а раз так, то соответствующие меры были приняты незамедлительно.
Приказом НКО СССР № 298 от 28 сентября 1942 г. было утверждено Положение от отдельных штрафных батальонах и ротах действующей армии.
Согласно этим документам, штрафные батальоны имели целью «…дать возможность лицам среднего и старшего командования, политического и начальствующего состава всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свои преступления перед Родиной отважной борьбой с врагом на более трудном участке боевых действий».
Военнослужащие штрафных батальонов действующей армии подразделялись на постоянный (кадровый) и переменный (осужденные военнослужащие) составы.
К постоянному составу относилось командование батальона, офицеры штаба и управления, командиры рот, взводов, политические руководители рот и взводов, старшины, писари и санинструкторы рот.
На эти должности рекомендовалось назначать дисциплинированных, волевых командиров и политработников. Командир и военный комиссар штрафного батальона по отношению к своим подчиненным пользовались полнотой дисциплинарной власти соответствующих должностных лиц дивизии; заместители командира и военного комиссара батальона — соответствующих должностных лиц полка; командиры и военные комиссары рот — властью соответствующих должностных лиц батальона; командиры и политические руководители взводов — властью соответствующих должностных лиц в ротах. Командный и политический состав штрафбата имел право применять к подчиненному личному составу все меры воздействия вплоть до расстрела на месте, особенно за неисполнения приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу.
Постановление ГКО № 929 от 20 ноября 1941 г. установило с 22 июня 1941 г. для лиц начальствующего состава строевых частей и соединений действующей армии (до корпуса включительно) сокращенные сроки выслуги в воинских званиях. Для младшего лейтенанта, лейтенанта и младшего политрука срок составлял два месяца; для старшего лейтенанта и политрука — три месяца; для капитана и старшего политрука — три месяца; для майора и батальонного комиссара — четыре месяца; для подполковника и старшего батальонного комиссара — пять месяцев. В штрафных же батальонах было по-другому. Месяц службы для постоянного и начальствующего состава в штрафном батальоне приравнивался к шести месяцам службы в мирное время, а денежное содержание выплачивалось с надбавкой 20–25 % от должностного оклада за особые условия прохождения военной службы.
К переменному составу относились осужденные военнослужащие. Ими могли стать лица младшего, среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава Красной Армии, Флота, внутренних и пограничных войск НКВД, допустившие при прохождении воинской службы трусость, неустойчивость или иные правонарушения либо преступления. В соответствии с приказом командира дивизии или бригады (по корпусу — в отношении личного состава корпусных частей; по армии и фронту — соответственно в отношении частей армейского и фронтового подчинения) они направлялись в штрафные батальоны на срок один-три месяца. Командиры и комиссары батальонов и полков могли быть направлены в штрафбат только по приговору военного трибунала фронта.
В штрафные батальоны на те же сроки могли направляться по приговору военных трибуналов (тыловых и действующей армии) лица командного, политического и начальствующего состава, а также рядовые, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора. О лицах, направленных в штрафной батальон, немедленно доносилось по команде с уведомлением Военного совета фронта с приложением копии приказа или приговора.
