Одно мы можем сказать: русские могут рассчитывать в использовании отечественных супертехнологий только на самих себя. На государственные программы прежде всего. Как это делалось в США в 1930 – 1960-х годах. Для этого можно напечатать деньги. Но не в виде наличных рублей, а в виде промышленных векселей, которые держава обменяет на рубли через несколько лет, когда профинансированные ими проекты дадут свои плоды! И никакой инфляции, один лишь рост! В советские годы, как я считаю, мы не использовали и половины запаса своих сил для рывка и для истощения противника. Несколько лет напряжения под знаменами, способными увлечь массы за собой, – и США запросили бы пощады!
11
Вот почему нам ясно: в руках у Горбачева в 1985-м был и военный Меч, и непревзойденный экономический Клинок, который он бездарно сломал. Империя обладала стократ большими возможностями для рывка вперед по сравнению со сталинским СССР 1930-х. Почему это произошло? И чем брежневско-горбачевское время отличалось от эпохи Иосифа Виссарионовича?
Можно сколь угодно много клясть Сталина за репрессии, но одну «технологию» у него можно позаимствовать точно. Ту, которая была загублена во времена Никиты Кукурузного и Леонида Мягкотелого. Это – возвеличивание инженерно-технократического корпуса и поддержание его высокого статуса в обществе. А еще – поддержание строгой иерархии среди рабочих в зависимости от их квалификации.
В 1993 году Партия технократов выпустила любопытную брошюру «Контраргументы и факты», где привела поучительную сравнительную статистику:
Дифференциация средней зарплаты
в зависимости от квалификации труда
1940 г .
Рабочие 324 рубля
Инженеры 626 рублей
Служащие (чиновники) 360 рублей
1984 г .
Рабочие 205 рублей
Инженеры 160 рублей
Служащие (чиновники) 205 рублей
Доля расходов на образование в национальном доходе: 1,6% в 1940 году, 0,8% в 1984 году.
Мысль проста: когда существовал порядок 1940 года, Империя стремительно рвалась вперед. Как только общество стало превращаться кремлевскими бездарями в серую массу, где обесценились образование и мастерство, где чиновник стал важнее Творца, Делателя Мощи, начался развал.
«…В сталинской машине традиционный двигатель прибыли был приспособлен в качестве спидометра. Роль же двигателя выполнял тот социальный слой, который служил главной опорой сталинской индустриальной революции…
…Об этом двигателе… сегодня можно встретить только отдельные разрозненные упоминания…» Так писал в своей книге «Сталинская индустриальная революция…» американский профессор Х. Курамия. По его мнению, в советском обществе 1929–1932 годов выделяются в особый слой молодые, но относительно квалифицированные рабочие, занимавшие промежуточное место между старыми потомственными рабочими и новыми – выходцами из деревни. Именно эта социальная группа… требовала более высоких темпов индустриализации, а для защиты своих интересов объединялась в ударные бригады, выступала инициатором соревнования.
При самом Сталине подобные высказывания, делившие на подклассы Его Величество Пролетариат-Диктатор, вряд ли поощрялись… Дальнейшие уточнения и детализации привели бы к нежелательному в тот период вскрытию довольно острых противоречий внутри самого пролетариата: противоречий между работниками умственного и физического труда, между работниками технически простых и технически сложных, наукоемких производств и т.д., и т.п.
В условиях острой борьбы с троцкистами, выражавшими точку зрения малоквалифицированных рабочих, готовых увидеть «буржуазию» в любом специалисте, инженере или начальнике, – в таких условиях Сталин вряд ли признался бы открыто в своей любви только к части лиц наемного труда. Но факт в том, что именно часть пролетариата, а именно – его квалифицированная часть, была взлелеяна этим руководителем в 1929–1932 годах, доведена в 1940-м до уровня инженеров и поставлена в привилегированное положение по части оплаты труда…
Еще одна «тайная любовь» Сталина проявляется при сопоставлении данных о расходах на образование. Здесь он был верен своему главному экономическому кредо о высшей рентабельности народного хозяйства… Расходы на образование в каждый данный момент не приносят дохода, но окупаются сторицей в далекой перспективе. При Сталине это противоречие решительно разрешалось в пользу перспективы, а носители ее – учителя и преподаватели вузов – ставились в приоритетное положение по сравнению с «пролетариатом-диктатором». Интересно заметить, что в 1958 году США расходовали на образование лишь 1 процент своего национального дохода. То есть – меньше «пролетарской диктатуры» СССР. В 1989-м – более трех, намного больше «развитых социалистов».
При Сталине и были заложены основы всех тех чудес, которые мы и описали в этой книге. При нем и родились феномены конструкторов Сухого и Ильюшина, Королева и Кисунько, Курчатова и Лозино-Лозинского, Макеева и Бериева. На сталинском импульсе появились Шипунов и Кумахов. Именно при Иосифе Виссарионовиче в большую жизнь вошли создатели или учителя творцов «Тунгуски», «быстрого оружия», крылатых ракет и электроники. Рабочие и инженеры еще сталинской закалки собирали космическую технику, строили ядерные центры. При Сталине – а я знаю это из истории собственной семьи – инженер ценился на вес золота, мог иметь машину. Аспирант МГУ ездил отдыхать на юг, а кандидаты и доктора наук получали особые, «книжные» деньги – на покупку новинок научной литературы. Плюс особый, библиотечный день раз в неделю. Мой тесть в 1952 году на студенческую стипендию мог пойти в «Националь». Профессора же располагали и автомобилями, и прислугой.
В 1942-м гитлеровский министр вооружений Альберт Шпеер посетил Днепропетровск – будущую нашу кузницу ракетной технологии. (Которую – о черт! – мы потеряли с распадом Империи.) Немец уехал пораженным: такого обилия институтов и техникумов он не видел даже в насквозь машинизированной Германии.
Вот почему сталинская эпоха подобна взрыву сверхновой звезды, на затухающем импульсе которого мы двигались почти сорок лет. При Сталине старались следовать принципу: чем больше учишься, чем большую квалификацию получаешь, тем выше твое положение в имперской иерархии, тем ты богаче.
Но дальше пришел Хрущев, который осуществил программу Троцкого, этого типичного сионского демагога. Он срезал заработки классу квалифицированных людей, а Брежнев только усугубил эту идиотскую тенденцию. Горбачев унаследовал от них тупую систему, при которой хирург зарабатывал впятеро меньше шахтера, а буфетчица жила лучше, чем инженер космической индустрии.
В 1970-е мальчишка, освоив за месяц профессию сборщика радиоаппаратуры, мог получать 500 рублей в месяц. (Правда, тогдашний рубль был что сто нынешних.) Тогда как вдвое более сложный труд сборщиков сложного оборудования, инструментальщика или ремонтника ценился вдвое дешевле. В 1930-е попытки уравнять в зарплате рабочего и мастера считались «контрреволюционным преступлением», а в 1970-е мастер получал меньше своих подчиненных. Начальник конструкторского бюро, некогда – элита Сталина, при Брежневе–Горбачеве зарабатывал 150 рублей в месяц, хирурги – в среднем 110 рублей.
