И радикально-капиталистические революционеры шибко полюбили катастрофы. В самом деле, они уничтожают старую промышленность и старые общественные отношения, они повергают огромные массы населения в шок и психологический ступор. А что еще нужно для «свободы творчества»? На расчищенной взрывами поверхности можно создавать все что угодно. С 1973 года, как пишет Наоми Кляйн в своей книге, начались три с лишним десятилетия опустошения и перекройки мира.
Это прослеживается даже в таких «мелочах», как использование стихийных бедствий. Удар цунами в декабре 2004 года по побережью Цейлона-Шри Ланки привел к радикальным преобразованиям. Бедные рыбацкие поселки по побережью исчезли, а вместо них поднялись курортные комплексы. При этом бывшие рыбаки оказались выброшенными без средств к существованию в городские трущобы. А затопление Нового Орлеана в 2005-м? Оно стало поводом для создания на месте разрушенного старого города города нового – более компактного и образцово-капиталистического. Больше не будет кварталов муниципально-социального жилья, населенного бедными. Радикально сократилась система государственных школ (уменьшение со 123 до 4): теперь в городе множатся частные школы (увеличение их числа с 7 до 31), где бедные вынуждены учиться, получая от государства ваучеры, что гарантируют хозяевам частных школ поступление казенных денег за обучение детей. Правда, государство платит намного меньше, чем стоимость годового обучения в приватной школе. Но зачем бедным образование? Да и численность учителей уменьшилась: большинство (4700 душ) просто уволили, а часть взяли на работу в частные школы, но с уменьшенной по сравнению с «допотопными» временами зарплатами. Ух ты! Какая реформа образования. Захлебываясь соплями от восторга, деятели Американского института предпринимательства (AEI, «мозговой трест» ультралибералов-неоконсерваторов) в 2006 году заявил, что «ураган «Катрина» за один день совершил то… чего долгие годы не могли сделать реформаторы школьной системы в Луизиане» (Н. Кляйн. Доктрина шока. – М.: «Добрая книга», 2009, с. 18).
Джозеф Канизаро, назначенный девелопером-застройщиком Нового Орлеана, со счастливой улыбкой изрек: «Думаю, перед нами – чистая страница, чтобы все начать заново. И этот чистый лист несет нам великие возможности…»
О, а какие возможности откроются с климатическими катастрофами, с новыми войнами и наступлением эры дефицита ресурсов! Просто дух захватывает.
Сам основоположник современного ультракапиталистического «реформаторства», что открыло дорогу корпоратократии, Мильтон Фридман в своей книге «Капитализм и свобода» (1962) писал о том, что лишь кризисы – подлинные или воображаемые – ведут к реальным переменам. Как отмечает Наоми Кляйн, теперешние крупные корпорации используют катастрофы и наносимые ими коллективные психотравмы для применения радикальной социальной и экономической инженерии. Никакого восстановления того, что было! Нет – надо полностью стереть с лица земли прошлое и быстро воздвигнуть, как пишет Кляйн, «корпоративный Новый Иерусалим – пока жертвы войны или природной катастрофы еще неспособны объединиться и предъявить свои права на то, что им принадлежало». Страх и беспорядок, таким образом, несут реальные перспективы для крупных капиталистически структур.
Катастрофы и массовые убийства ради создания «прекрасного нового мира» – знамение эпохи. Чтобы расширить Евросоюз, пришлось устроить кровавое убийство Югославии – с межнациональной резней, бомбежками НАТО и этническими чистками. Чтобы провести преобразования в интересах капиталистической верхушки США и подпитать ее щедрыми военно-восстановительными госзаказами, использовали шок 11 сентября 2001 года. Чтобы Ельцин смог дешево распродать национальную промышленность в 90-е годы и породить класс олигархов, используя при этом самые гнусные приемы, устроили московскую бойню октября 1993 года. Чтобы привести к власти коррупционную группировку в РФ, понадобились взрывы жилых домов в 1999 году.
«Золотой век» перонизма
Действительно, 1950-е годы стали для стран так называемого Южного конуса Латинской Америки (прежде всего – для Аргентины, Чили и Бразилии) настоящим «золотым веком». Здесь государство активно вмешивалось в экономику, сглаживая разницу между богатыми и бедными. Контролировалось соотношение «зарплаты/цены». Большой друг и почитатель Гитлера, президент-диктатор Аргентины Хуан Перон, пришедший к власти в 1946-м, обильно инвестировал деньги государства в строительство национальной инфраструктуры и автотрасс, в сооружение металлургических заводов, в субсидии для национальных производителей автомобилей и стиральных машин – за счет высоких импортных пошлин. Перону и в голову не приходило, что можно просто открыть рынок для импортных авто и «стиралок» «в интересах потребителя», чтобы лишить аргентинцев множества рабочих мест. Идеология экономического национализма была такова: хочешь хорошие товары – развивай промышленность и конкуренцию внутри собственной страны. Несмотря на то что Перон довел Аргентину до дефолта в 1956-м, большинство народа его любило. Ибо он, создав Хустиалистическую партию, ввел для рабочих и тринадцатую зарплату, и оплаченные отпуска, и медицинское обслуживание за счет работодателя. Принятая в 1949 году новая аргентинская Конституция провозгласила право людей на труд и на – цитируем дословно – «справедливое распределение благ», на охрану здоровья, социальное обеспечение, защиту своих профессиональных интересов. Природные богатства страны объявлялись неотчуждаемой государственной собственностью. Огромное внимание уделялось развитию системы образования и национальной культуре. В общем, по нынешним меркам Перон был чем-то вроде помеси батьки Лукашенко с Уго Чавесом. А вообще его вдохновляли экономические успехи Третьего рейха в 1930-е годы.
Перон, например, национализировал железные дороги, телекоммуникации и Центральный банк. Ударными темпами шло освоение прерий-пампасов – например, силами русских эмигрантов. С 1953 года стал добываться уран.
А самое главное – генерал Перон сделал монополией государства главные статьи аргентинского экспорта: зерно, мясо и сливочное масло. Они продавались в Европу через специальное государственное агентство. А часть прибылей от этого шла в фонд социальной поддержки простых аргентинцев, что возглавляла жена генерала Эва Перон. То есть диктатор отбирал сверхприбыли у местной аграрной олигархии – помещиков и скотопромышленников. Так бы все сверхприбыли доставались бы им – и ничего народу не досталось бы. А еще помещиков заставляли продавать мясо на внутреннем рынке не по свободным, а регулируемым ценам – чтобы частники их не задирали выше крыши. Естественно, «сливки общества» Перона яро ненавидели.
Говорили, будто генерал с женой прикарманили из того фонда 100 миллионов долларов. Но даже если так и тогдашний доллар стоит десяти нынешних, то получится, что присвоил Перон всего-навсего жалкий миллиард долларов. На фоне рассеянского режима, где правление какой-нибудь госкомпании может воровать на несколько миллиардов в год, где первые лица бело-сине-красного государства «пилят» десятками миллиардов «у.е.» ежегодно, Перон – просто верх скромности и управленческой эффективности. Кстати, очень интересно сравнить Эву Перон с женой московского мэра Лужкова – Леной Батуриной…
