«Ястребки» издали замечали группы немецких перехватчиков, отлично видимые на фоне облаков, и тут же завязывали огненную карусель воздушного боя.
«Сталинские соколы» прорывались к целям и вбивали их в промерзшую землю гроздьями авиабомб, залпами реактивных снарядов, пулеметно-пушечными очередями с бреющего полета.
Огневой вал смел передовые линии обороны гитлеровцев. Завязался жестокий ближний бой. Легкие и маневренные, с мощным вооружением, танки Т-34 утюжили траншеи, расстреливали их из пушек и пулеметов. А за танками шла пехота, зачищая оставшиеся очаги сопротивления и защищая свои танки в ближнем бою. Рослые и крепкие, в добротных полушубках, с мощными и безотказными автоматами «ППШ» и пулеметами, они действовали умело и эффективно. Не раз и не два пехотинцы схватывались в рукопашную с отчаянно сопротивляющимися гитлеровцами и опрокидывали их.
* * *
Все понимали: и немцы, и русские, – что настал час решающего сражения. Гитлеровцы были искусными воинами с хорошим, мощным и безотказным вооружением.
Но теперь и наша армия пополнилась качественно новой, мощной боевой техникой. Пехота научилась воевать, закалившись в горниле двух огненных лет, а командиры научились эффективно управлять войсками на поле боя.
Осознавая смертельную угрозу, немцы подняли со своих аэродромов ударную авиацию, стремясь остановить продвижение стальной краснозвездной лавины.
С аэродрома станицы Морозовская одними из первых ушли на задание «Хейнкели-111» эскадры II/KG-55 во главе с ее командиром майором Хансом-Йоахимом Габриэлем. Грузные бомбардировщики на бреющем полете попытались атаковать колонну советских танков. Тут их и настигли зенитки, на малых высотах неповоротливым «Хейнкелям-111» было не уберечься от их разящего огня. Последним, кто видел самолет майора Габриэля, был лейтенант Нойман.
В хмурое, затянутое низкой свинцовой облачностью небо взлетела и «боевая группа» майора Альфреда Дрюшеля. Его ударным самолетам пришлось оборонять собственный аэродром в районе Калача, куда был направлен один из ударов советского танкового клина.
Но даже массированная авиаподдержка не помогла. Началась мучительная агония более чем четвертьмиллионной армии.
* * *
Командир зенитно-танкового взвода Стеценко вел свои машины в общих боевых порядках, прикрывая тяжелые КВ-1, быстрые и маневренные «тридцатьчетверки», легкие «семидесятки» от воздушной угрозы.
Немецкие самолеты пытались атаковать, но напарывались на убийственный зенитный огонь легких танков и мобильных пулеметных установок на грузовиках.
Степан Никифорович упоенно лупил трассерами по ненавистным силуэтам. Патронов было вдосталь: все Т-90 зенитно-самоходного взвода были укомплектованы новыми дисковыми магазинами повышенной емкости на сорок два патрона вместо тридцати. Так что боекомплект каждого зенитного танка возрос с 480 патронов до 672 – почти в полтора раза!
И теперь весь этот боекомплект танкисты-зенитчики «высаживали» по атакующим с малых высот бомбардировщикам 4-го флота Люфтваффе. Особенно сильно донимали «лаптежники».
С полевой площадки в Карповке, неподалеку от Сталинграда, взлетели пикировщики «Юнкерс» Ju-87 штурмовой эскадры StG-2. Ее первую группу вел в бой Ханс-Ульрих Рудель – пилот «штуки», знаменитый «убийца танков».
Но в приволжской степи он и его пилоты наткнулись на «убийц «лаптежников»! Уже несколько пикировщиков так и не вышли в горизонтальный полет, воткнувшись в снежные заносы бескрайней и беспощадной к оккупантам волжской равнины.
Степан Никифорович Стеценко быстро перебрасывал спаренные стволы крупнокалиберных пулеметов «ДШК» по азимутам, ведя точный огонь. В большинстве случаев всего пары очередей было достаточно, чтобы воющий стервятник с растопыренными ногами шасси и характерным обратным изломом крыльев отворачивал и кидал бомбу просто в степь. А потом эти вояки будут расписывать в своих мемуарах, как точно они попадали бомбой в «тридцатьчетверку», которая, кстати, тоже на месте не стояла и не ждала, пока на башню свалится фугаска, а вполне активно маневрировала.
И все же среди немецких пилотов встречались и отчаянные храбрецы. И тогда начинался поединок нервов: кто – кого! Храбрости танкистам-зенитчикам добавляла вера в свое оружие. Крупнокалиберные пулеметы Дегтярева – Шпагина отличались исключительной надежностью и огневой мощью. Да и погода была сейчас на стороне советских войск: морозный ветер остужал стволы пулеметов, поэтому оружие сохраняло большую кучность. Вместе с тем немецкие пулеметы и карабины стреляли с задержками – загустевала оружейная смазка.
Степан Никифорович Стеценко был подхвачен единым наступательным порывом так же, как и остальные тысячи красноармейцев, краснофлотцев, летчиков, танкистов, пехотинцев, артиллеристов, саперов. Зенитные Т-90 его взвода били с коротких остановок и тут же продолжали движение вместе с остальной бронированной армадой.
Наступающие советские войска казались бурной стальной лавиной – и в воздухе, и на земле они сметали все на своем пути. А между тем за кажущейся хаотичностью огневого потока стоял точный тактический расчет командиров всех рангов и уровней. Пожалуй, в первый раз за два года войны советские танковые командиры, поддерживая высокий темп наступления, успешно использовали принцип сосредоточения сил, прикрытия и взаимодействия родов войск.
Расчет маршалов Жукова и Василевского полностью оправдался – ударили в самое слабое звено в цепи крупповской стали, опоясывающей город Сталина на Волге. Румынская оборона была быстро прорвана, немногочисленные немецкие резервы, отчаянно пытающиеся спасти положение, уже ничего не могли изменить.
Вот как описывал картину наступления русских войск 19 ноября 1942 года с высоты птичьего полета все тот же Ханс-Ульрих Рудель:
«Массы людей в коричневой форме – это русские? Нет, румыны! Некоторые из них даже бросают винтовки, чтобы бежать быстрее. Какое позорное зрелище! Мы готовимся к самому худшему. Мы пролетаем над колонной бегущих к северу, потом над артиллерийскими позициями. Пушки брошены, но не выведены из строя. Рядом лежат снаряды.
Они побросали все: свои легко защитимые позиции, тяжелую артиллерию, склады боеприпасов.
Их трусость наверняка закончится катастрофой для всего фронта. Не встречая сопротивления, советское наступление катится дальше на Калач. Если они захватят Калач, то смогут сомкнуть кольцо вокруг захваченной ими части Сталинграда.
В пределах города наша 6-я Армия удерживает свои позиции. Под градом сконцентрированного арт-огня она отражает атакующие волны красных, вздымающиеся навстречу волна за волной. 6-я Армия буквально «истекает кровью», она сражается прижатая спиной к рассыпающейся на куски стене и продолжает наносить ответные удары.
Мы сбрасываем бомбы, стреляем из пушек и пулеметов – но что толку, если никто не оказывает сопротивления на земле. Мы охвачены слепой яростью – в голове рождаются ужасные предчувствия: как можно предотвратить эту катастрофу? Я стреляю из пулеметов в эти безбрежные желто-зеленые волны приближающихся войск, которые ринулись на нас из Азии и Монголии. У меня уже не осталось патронов, нечем даже защитить себя в случае атак истребителей. Сейчас срочно назад, заправляться и пополнять боеприпасы. Против этих орд наши атаки все равно что капля в море, но я не склонен думать сейчас об этом.
