Что мне, собственно, о нем известно? Уже лет десять он живет
за границей, перемещаясь из страны в страну. Жил в Америке. В России бывает
наездами — у него какие-то нелады с московскими властями. Он сказал, что ему
пришлось сменить квартиру, потому что Маса заметил слежку — почти у самого
дома. С филером японец обошелся неделикатно, потому что терпеть не может эту
породу со времен своей разбойничьей юности. В общем, пришлось съехать из
Ащеулова переулка, расположенного в пяти минутах ходьбы от дома Просперо, за
Сухаревку, в Спасские казармы, там как раз свободна одна из офицерских квартир.
Начнешь выспрашивать подробности — отвечает уклончиво. И
никогда не поймешь, всерьез он разговаривает или морочит голову".
* * *
Коломбина оторвалась от дневника, посмотрела в окно,
задумчиво покусывая ручку. Как бы получше описать их сегодняшнюю встречу в кафе
«Риволи»?
Она сильно опоздала. То есть на самом-то деле пришла даже
раньше назначенного времени и прогуливалась на противоположной стороне улицы.
Видела, как в кафе входит Гэндзи, и после этого еще полчаса разглядывала
витрины. Приходить на свидание вовремя — дурной тон, провинциализм, который
нужно в себе искоренять. На всякий случай не спускала глаз с двери. Если ему
надоест ждать и он соберется уходить, надо будет подойти, сделать вид, будто
только что появилась.
Должно быть, со стороны я смотрюсь странно, подумала
Коломбина: экстравагантно одетая молодая особа стоит на одном месте безо
всякого дела, будто жена Лота, превратившаяся в соляной столп. Поглядев вокруг,
она заметила, что на нее и в самом деле пялится какой-то юнец в клетчатом
пиджачке и дурацком соломенном канотье с шелковой лентой. Облизнулся, наглец
(во рту блеснул золотой зуб). Хорошо хоть не подмигнул. Ясное дело — принял за
кокотку, ну и пускай. Если бы не навязчивое внимание нахального молокососа, она
протомила бы Гэндзи еще дольше.
Правда, не очень-то он, кажется, и томился. Сидел совершенно
спокойно, читал газеты. Не упрекнул Коломбину за опоздание ни единым словом,
заказал ей чашку какао и пирожных. Сам пил белое вино.
— Что интересного вычитали? — спросила она с
небрежным видом. — Право, не понимаю тех, кто читает газеты. Всё истинно
важное происходит не с другими людьми, а с тобою самим и внутри тебя. Об этом
ни в каких газетах не напишут.
Он был обескуражен этим суждением.
— Отчего же? И с другими людьми происходит много всего
интересного.
— Да? — насмешливо улыбнулась Коломбина. — Ну
попробуйте меня заинтересовать вашими новостями. Что творится на свете?
— Извольте. — Он зашуршал газетой. — Так…
Вести с Трансваальского театра военных действий. Это вас вряд ли заинтересует…
Попробуем раздел с-спорта. — Гэндзи перевернул страницу. — «Вчера в
Петербурге на Крестовском острове состоялся матч между Германским и
Петербургским футбольными кружками. Петербургская команда была нападающей
стороной и одержала полную победу над противником, послав в гейт германцев
восемнадцать голов, а сама пропустив только семь». Ну как?
Она красноречиво поморщилась.
— А про Северный п-полюс? Очень любопытная статья. «Принцу
Людвигу Абруццкому, предпринявшему попытку достичь Северного полюса на
сибирских собаках, пришлось вернуться на Шпицберген. Три члена экспедиции
погибли в ледяных торосах, а сам его высочество подвергся жестокому обморожению
и лишился двух пальцев на левой руке. Очередная неудачная попытка покорения высшей
точки земного шара подвигла известного мореплавателя капитана Иоганнесена на
новый проект. Этот опытный полярник предполагает заняться приручением белых
медведей для замены ими слабосильных лаек. Для дрессировки молодых медведей,
утверждает капитан, потребуется приблизительно три года, и тогда они будут в
состоянии с необычайной легкостью везти сани через лед или лодку вплавь.
Иоганнесен объявил, что подготовке его необычной экспедиции патронирует сама
принцесса Ксения, супруга наследника престола принца Олафа».
Здесь Гэндзи отчего-то вздохнул, а Коломбина прикрыла
ладонью рот, делая вид, будто зевает.
— Ну хорошо, — отступился он, поняв, что
заинтересовать даму спортом ему не удастся. — Попробуем раздел «Смесь»,
там всегда есть что-нибудь любопытное. Да хоть вот это. «ОРИГИНАЛЬНАЯ ПРОДЕЛКА
МОШЕННИКОВ. 14 сентября крестьянин Семен Дутиков по прибытии в Москву шел от
Курского вокзала по Садовой улице и, не зная, где пройти в Черкасский переулок,
обратился к неизвестному мужчине с просьбой указать ему дорогу. Неизвестный
вызвался проводить Дутикова, на что последний согласился. Когда они шли по
одному из глухих переулков, неизвестный указал Дутикову на лежащий посреди
тротуара бумажник, в коем оказалось 75 рублей. Дутиков согласился поделить
деньги пополам, но в это самое время из подворотни выбежал плечистый господин
весьма решительного вида и стал кричать, что бумажник обронен им и что там
лежало 200 рублей…» Ах, п-проходимцы! Бедный крестьянин Дутиков!
Воспользовавшись тем, что Гэндзи прервал чтение, она попросила:
— Прочтите лучше из раздела «Искусство». Ну их, ваших
мошенников. И так ясно, что вашего крестьянина ободрали, как липку. Так ему и
надо, пусть не зарится на чужое.
— Слушаюсь, мадемуазель. «НОВАЯ ПЬЕСА. В Москву приехал
молодой писатель Максим Горький, который привез с собою только что написанную
им и даже не проведенную в цензуре пьесу, которую он предполагает назвать
«Мещане». Первый драматургический опыт г. Горького возбудил живейший интерес у
дирекции Художественно-Общедоступного театра».
— Фи, меща-ане, — протянула Коломбина. — Он
бы еще про бродяг пьесу сочинил или про ночлежку. Нет, наши русские писатели
совершенно неисправимы. В жизни и без того мало красивого, а их всё тянет в
грязи копаться. Прочтите мне лучше про что-нибудь эффектное.
— Есть и эффектное. «НОВОЕ УВЛЕЧЕНИЕ АРХИМИЛЛИОНЕРОВ. В
Нью-Порте, самом модном морском купанье американских богачей, в последнее время
наблюдается истинная мания к автомобилизму. Отпрыски виднейших американских
фамилий носятся по шоссе и набережным на головокружительной скорости до 30
верст в час. Полиция отмечает все возрастающее число несчастных случаев,
вызванных гонкой на самодвижущихся экипажах. Недавно чуть не разбился молодой
Гарольд Вандербильт, въехавший на своем «Панар-Левассоре» в повозку с сеном».
30 верст в час это не предел! — воскликнул Гэндзи с воодушевлением. —
Да и не в скорости дело! Я уверен, что автомобиль — это не просто з-забава, на
нем можно преодолевать огромные расстояния. И я докажу свою правоту, вот только
закончу свои московские дела!
Никогда еще Коломбина не видела невозмутимого Гэндзи в таком
возбуждении. Права покойная Лорелея: мужчины — сущие дети.
Но тут его взгляд вновь упал на газетную полосу, и лицо
японского принца помрачнело.
