«Что ж, дальше так дальше. После проведенного мною
спиритического сеанса вы решили, что Офелия становится для вас опасна. А что
если она расскажет о гипнотических приказах, которые вы ей посылали? Случаи,
когда объект вырывается из-под власти гипнотизера, не столь уж редки. До сих
пор девушка была подвластна только вашему воздействию, однако во время сеанса
вы увидели, что точно так же она покоряется и воле другого оператора… Я не мог
понять одного. Как можно довести до самоубийства человека, который вовсе не
намеревался себя убивать? И я нашел ответ: святая вера Офелии в
сверхъестественные явления, беспрекословное и нерассуждающее подчинение Чуду,
наконец, ее несомненно аномальная психика — вот чем мог воспользоваться
злоумышленник. Причем для осуществления своего замысла ему хватило нескольких
мгновений. Счастливая, переполняемая радостью жизни девушка вошла к себе в
комнату, чтобы почти сразу же выйти обратно, преобразившись до неузнаваемости.
Попрощалась с матерью, дошла до берега реки и бросилась в воду… Мне всё не
давали покоя слова, сказанные Офелией: что ей был ниспослан такой же знак, как
царю Валтасару. И у меня возникла некая идея. Я приехал ночью к тому месту и
вырезал внешнее стекло из окна спальни. То-то, должно быть, удивилась наутро
бедная чиновница, когда обнаружила загадочную пропажу. Стекло я просветил
ультрафиолетовыми лучами и выявил контуры смазанной, но вполне различимой
надписи, сделанной фосфорной тушью. Вот эта надпись, я срисовал ее».
Я вспомнил загадочные манипуляции Заики подле маленького
домика в Заяузье. Так вот чем, оказывается, занимался в ту ночь самоназначенный
дознатель!
Гэндзи вынул из кармана большой, свернутый вчетверо лист
бумаги и разложил его на столе. Надпись выглядела примерно так:
Stirb
(в зеркальном изображении)
«Что это?» — спросил я, разглядывая непонятные письмена.
Тогда он поднял лист, перевернул другой стороной и заслонил
им настольную лампу. Я разобрал просвечивающие буквы:
Stirb
[11]
«Войдя в темную комнату, Офелия увидела светящуюся, огненную
надпись, которая словно парила в воздухе и недвусмысленно приказывала: «Умри».
Принц Tod ясно выразил свою волю, и девушка не посмела ей противиться. Она с
детства привыкла безоговорочно внимать тайным знакам судьбы… Вы же, —
Гэндзи скомкал листок и бросил его на стол перед дожем, — в это время,
верно, наблюдали за происходящим снаружи. Самое омерзительное в этой истории
даже не убийство, а то, что, уже приговорив девочку к смерти, вы предварительно
решили попользоваться ее полудетским телом. Отлично зная, что она вас втайне
обожает, даже боготворит, вы велели ей остаться, когда прочие соискатели ушли,
и, надо полагать, проявили недюжинный любовный пыл — во всяком случае, Офелия,
вернувшись домой, выглядела совершенно счастливой. Близость смерти распаляет
вашу чувственность, не так ли? У вас всё было продумано. Утолив свою страсть,
вы галантно отвезли жертву домой, попрощались с ней у ворот, а затем быстро
написали на стекле спальни роковое приказание. Выждав и убедившись, что фокус
сработал, вы наскоро протерли окно и отправились восвояси. Вы не учли только
одного, Сергей Иринархович. Стекло — это улика, причем неопровержимая».
«Неопровержимая улика? — пожал плечами
Благовольский. — Но как вы докажете, что эти каракули на стекле вывел
именно я?»
Мне тоже показалось, что Гэндзи чересчур самоуверен. Да, я
помню, как в тот вечер Просперо велел Офелии остаться и, зная его обыкновения,
легко могу представить, что последовало далее. Однако для доказательного
обвинения этого недостаточно.
«Вы ведь инженер, — сказал Гэндзи дожу. — И,
вероятно, следите за научным прогрессом. Неужто от вашего внимания ускользнуло
открытие, обнародованное лондонской полицией в июне сего года?»
Мы с Благовольским смотрели на говорившего, ничего не
понимая.
«Я имею в виду дактилоскопический способ Галтона-Генри,
который впервые дает возможность распознавать преступника по оставленным им
отпечаткам пальцев. Лучшие криминалистические умы много лет бились над тем, как
создать систему, позволяющую классифицировать папиллярные узоры на подушечках
пальцев — и вот способ обнаружен. Самые четкие следы остаются именно на стекле.
Хоть вы и смазали фосфорные буквы платком, все отпечатки пальцев вам стереть не
удалось. У меня с собой фотографические снимки трех дактилограмм преступника.
Желаете сверить со своими?»
С этими словами Гэндзи достал из необъятного кармана своей
кожаной куртки металлическую коробочку. Внутри оказалась подушечка наподобие
штемпельной, перемазанная темной краской или тушью.
«Не желаю, — быстро произнес Просперо и отдернул руки,
спрятав их под стол. — Вы правы, научный прогресс вечно преподносит нам
сюрпризы, и не всегда приятные».
Эта реплика была равносильна признанию!
«С Львицей Экстаза вы и вовсе мудрить не стали, —
перешел Гэндзи к следующей жертве. — Эта сломленная горем женщина
действительно жаждала смерти и без малейших колебаний сочла Знаком трехкратное
появление черной розы на своей постели. Устроить этот трюк, как мы знаем, было
несложно».
«Но в прошлый раз вы говорили, что розы передавал
Калибан», — напомнил я.
«Да, и это обстоятельство ввело меня в заблуждение. Раз уж
вы, Гораций, заговорили о Калибане, давайте перейдем к истинной роли этого
своеобразного персонажа в нашей истории. Бухгалтер сильно запутал дело, он сбил
меня с верного следа, разом сняв с главного преступника все подозрения. Эта моя
ошибка едва не погубила легковерную Коломбину.
Вы, Просперо, недаром благоволили этому безумцу, сведенному
с ума тяжкими испытаниями и угрызениями совести. Он действительно состоял при
вас в роли послушного Калибана, слуги всемогущего кудесника — слуги, слепо вам
преданного и нерассуждающего. Вы хвалили его чудовищные стихи, вы всячески
отличали его, а главное — он надеялся, что вы «составите ему протекцию» у
Смерти, походатайствуете, чтоб ему «сократили срок заключения». До поры до
времени он покорно выполнял ваши поручения, очевидно, не очень-то вникая в их
смысл. Я полагаю, что потайные трубки в квартире Аваддона установил Калибан —
вам вряд ли удалось бы справиться с этой непростой работой, требующей хороших
навыков ручного труда и недюжинной физической силы, а давать такой странный
заказ постороннему вы не рискнули бы. Передать три черных розы приживалке
Лорелеи? Почему бы и нет? Очевидно, вы сказали Папушину, что хотите зло
подшутить над Львицей, которая всегда раздражала Калибана своей
экзальтированностью.
