1 камзол выходной, суконный черный, с манчестерским жилетом
1 такой же синий
1 такой же красный
1 такой же желто-бежевый
1 такой же коричневого атласа, расшитого шелком, с панталонами
1 полный костюм черного сукна
1 пальто цвета мышиного
1 такое же из более легкого материала
1 камзол синий, отделанный мехом
1 такой же, с меховой оторочкой
4 жилета разных, 9 панталон разных, 2 шляпы простые, 3 пары сапог, 3 пары туфель
9 чулок шелковых
9 сорочек
4 шейных платка, 1 ночной колпак, 18 платков носовых
8 панталон нижних, 2 ночные сорочки и еще
5 пар чулок
Н-да. Ничего себе нищий. Думаю, целые поколения людей с куда большим удовольствием верили стилизованной романтической версии происшедшего, чем подлинной, правдивой картине.
Да как бы там ни было, оно и неважно. Все кончено. Мы услышали последнюю симфонию Моцарта, его последнюю оперу и, конечно, его последний вздох. Великого человека не стало. Амадея — то есть, буквально, «любимца богов». И больше мир такого никогда не увидит. И что теперь? Где мы? Кто тут еще остался? Что происходит в этом довольно кровавом скопище войн, именуемом миром? Ладно, давайте посмотрим, удастся ли нам это выяснить.
ДОВОЛЬНО КРОВАВОЕ СКОПИЩЕ ВОЙН, ИМЕНУЕМОЕ МИРОМ: ГОД 1796-Й
Я хочу отступить от смерти Моцарта на пять лет — в 1796-й, — но перед этим заполнить, с нашего дозволения, образовавшуюся брешь.
Жить в такие времена — значит хорошо понимать смысл слова «революция», хотя, может быть, и не всегда знать, как оно пишется. Революция повсюду, — Троцкому это, пожалуй, понравилось бы. То же и республики. Они теперь вроде новых черных. Каждому вынь да положь собственную. Если начало 1970-х было, согласно великому философу сэру Джеймсу Савилу
[*], эрой поездов, то теперь у нас эра республик. Французская республика, Римская республика, Леманская республика, э-э… м-не… как ее… Гельветическая республика, Цизальпинская республика… все как одна… настоящие, на 100 процентов кошерные республики.
Большой хит 1792-го, «Марсельеза» мсье Руже де Лиля еще продолжает пользоваться популярностью, даром что Парижская коммуна уже и явилась, и удалилась, а с нею вместе и кое-кто из видных деятелей революции особой, французской закваски: головы Дантона, Демулена, Робеспьера — всем им, заодно с головами Людовика XVI и Марии Антуанетты, пришлось познакомиться с ощущениями выбранной на ужин курицы.
А войны — как у нас с войнами? Ну что же, Франция затеяла войну с Пруссией и Австрией… э-э, ах да, и Сардинией. А чего ж не повоевать? По-моему, так: если где чего еще шевелится, объяви ему войну, и дело с концом. Со своей стороны, Священная Римская империя объявила войну Франции, а Испания вот только сию минуту объявила войну Великобритании — и ведь перед самым концом тайма, впрочем, оно и понятно, Испания же! Вообще-то, к выходу на линию «объявления войны» она всегда малость опаздывает, Испания то есть. Ладно, еще увидимся. Стало быть, в этом году — 1796-м, не забывайте, — кубок Жюля Риме за военные заслуги достался Франции, которая победила в войнах с Италией, Австрией, Уортингом ☺ и Миланом. Насчет Уортинга, честно скажу, я не уверен, как-нибудь надо будет все-таки навести в моих записях порядок.
В мире более-менее ненасильственном все, на что ни взгляни, развивается семимильными шагами. Мы получили новую книгу маркиза де Сада, названную довольно пикантно: «Философия спальни». Даже и представить себе не могу, о чем она. Кроме того, в Англии зажглись первые газовые фонари, а светоч Джошуа Рейнолдса
[*], напротив, угас, и кто-то, проплывавший неподалеку от Новой Зеландии, ненароком открыл… минуточку, как же они называются-то?..
…острова Кермадек.
М-да.
Ну, словом, я думаю, это такая реакция на все, что тогда творилось. Странно, но воевать из-за них никто не стал. Идем дальше. Дженнер только что разработал первую вакцину от оспы, а кто-то еще отправил самую первую телеграмму — из Парижа в Лилль, собственно говоря. Свадьбой года стала свадьба Наполеона Бонапарта и Жозефины Богарне — той самой, вошедшей в историю благодаря фразе «только не в эту ночь».
Ладно, а что с музыкой? Кто у нас нынче состоит в стареющих «Статус-кво», кто из игроков молодежной команды считается первым претендентом на место в основном составе? Что ж, очень серьезные деньги ставят на то, что двадцатишестилетний Бетховен покажет после его прошлогоднего, произведшего отличное впечатление опуса 1, Три фортепьянных трио, нечто фантастическое. Может быть, он-то и станет нынешним «Ю-Ty» или «Зиг Зиг Спутником»? А кроме того, с нами по-прежнему продолжающий, так сказать, продолжать учитель Бетховена — Гайдн. Старина Франц Йозеф, может, и выискивает по газетам рекламу лестничных подъемников, но все еще способен выдать мелодийку не хуже прочих.
Когда мы его покинули, Гайдн жизнерадостно звенел монетами во дворце Эстергази, со страшной скоростью сочиняя музыку и готовя обеды. Но, аххх! Как все изменилось за последние двадцать лет! А как? Да, в общем-то, никак — если не считать того, что зарабатывает он сейчас даже больше прежнего. Он так и продолжает работать на «семью Эстергази», хотя самый первый его босс уже умер. Гайдн всю жизнь принадлежал к числу людей, которых принято называть «везучими чертями», — весь его оркестр и хор распустили и уволили, поскольку новый босс никакой нужды в них не испытывал, а сам Гайдн остался на месте, да еще и с прибавкой к жалованью. В итоге, имея зарплату и не имея работы, он решил посмотреть мир. Один предприимчивый типчик по имени Заломон организовал для Гайдна гастроли в Лондоне, там его чествовали как живую легенду, и это также позволило ему сколотить небольшое состояние.
Если вам это поможет, вспомните о чудесном обороте, который приняла, и не так уж давно, карьера Тома Джонса, неожиданно обнаружившего, что он снова вошел в моду, что его имя появляется в самых «хиповых» альбомах, да еще и с прибавлением слова «с участием»: группа «Кататония» с участием Тома Джонса, группа «Уайт Страйпс» с участием Тома Джонса, группа «Питерс и Ли» ☺ с участием Тома Джонса. Вот и с Гайдном происходило примерно то же. Лондон показался ему фантастическим — публика слушала его и наслушаться не могла: бисы за бисами, специально написанные «Лондонские» симфонии, из зала на сцену дождем летят дамские трусики — ну чистый Том Джонс. Как бы там ни было, Гайдн, возвратившись, с небольшим состоянием в кармане, к исполнению своих придворных обязанностей, обнаружил, что в Эйзенштадте произошла новая смена руководства. Пауль Антон, предпочитавший музыке живопись, скончался, а место его занял новый князь, Николаус II. Князь восстановил придворный оркестр, — может быть, оркестр этот был и не так хорош, как прежний, созданный Николаусом I, однако и он позволял заработать кое-что, пользуясь новой модой на Гайдна. А кроме того, в этом оркестре играл симпатичный молодой трубач по имени Антон Вейдингер — не только фантастический виртуоз, но и своего рода Эдисон.
