Пункт первый: в середине февраля этого года или около того я начал носить кожаные куртки. Ну и ничего странного, могли бы подумать вы. Однако, если я скажу вам, что в начале февраля этого года или около того я сам навязал нескольким моим знакомым пари на весьма значительные суммы и каждое из них сводилось к тому, что я скорее помру на помойке, чем стану носить эту дрянь, вы думать так перестанете. При всей моей врожденной оригинальности, я никогда, никогда не считал себя хотя бы отдаленно напоминающим человека, способного допустить мысленное подобие тени приближения к предположительному подозрению о том, что он когда-либо облачится в кожаную куртку. Поймите, я ничего не имею против тех, кто их носит, просто я всегда знал, что и мятая козлиная кожа, и мягкая телячья – это не мое. Я всегда отдавал предпочтение изделиям «Mr Dunn & Co», мне редко удавалось пройти по Пикадилли мимо магазина «Симпсонз», чтобы из него не выскочил и не предложил мне поработать у них манекеном дежурный администратор. Мой стиль – это твидовые пиджаки, вельветовые брюки и крепкие башмаки, и если они называются «Балморалами» или «Блейнхеймскими неизносимыми», так тем и лучше. И вот нате вам – американские мокасины и поскрипывающая кожаная куртка. Странно.
Пункт второй: в середине февраля этого года или около того я вошел в магазин на Юстон-роуд, а спустя полчаса выехал из него на мотоцикле. И опять-таки, этот случай может представляться не дающим никакого материала для эпизода из «Сумеречной зоны», однако я снова должен заверить вас, что за две недели до этого и думать о мотоциклах не думал. Я люблю автомобили, я покупаю их и остановиться не могу, но мотоциклы? Да я до того дня в жизни на мотоцикле не сидел, а тут вдруг выезжаю, вихляясь, на одну из самых оживленных улиц Европы, и продавцы магазина затаив дыхание смотрят мне вслед. Знай я то, что знаю теперь, я никогда такой глупости не сделал бы, но, с другой стороны, если бы я ее не сделал, я никогда не узнал бы того, что знаю теперь. Томас Гарди называл это одной из иронических ухмылок жизни. Ну так эта ироническая ухмылка завершается тем, что вас соскребают с асфальта чайной ложкой. Мой двоюродный брат, работающий на Манхэттене хирургом-травматологом, говорит, что у него и его коллег имеется для мотоциклистов собственное профессиональное название. «Доноры». Меня оно как-то не греет.
Те из вас, кто умеет различать во всем скрытые связи, решит, что таковая присутствует и между двумя покупками – кожаной куртки и мотоцикла. Возможно, вы и правы, однако все произошло на подсознательном уровне: покупая куртку, я никакого мотоцикла и в мыслях не держал, и, лишь когда я оседлал его, мне вдруг пришло в голову, что кожаная куртка – это хорошо, поскольку сносу «Бленхеймам», может, и нет, но для того, кто летит, кувыркаясь, по гудрону со скоростью 30 миль в час, лучшей одежки, чем кожаная, не найти.
Пункт третий: в середине апреля этого года или около того я купил в парфюмерном магазине флакон лосьона после бритья и флакон одеколона. И снова можно сказать, что материалом для фильма ужасов это событие не назовешь, однако из трех последовательно совершенных мной покупок эта кажется мне самой зловещей. Я что имею в виду: купить лосьон после бритья? И я это сделал? Да я скорее свиной мочой стал бы мазаться, чем «Le vétiver de Paul Guerlain».
Ну вот. А теперь я, точно подросток, прошу вас ответить мне: что со мной происходит? Что означают эти изменения?
Думаю, ответ наиболее очевидный таков: все дело в страхе или отсутствии уверенности в себе. В молодые мои годы я старался придать себе вид сколь возможно более взрослый и даже потасканный, потому что молодость доставляла мне одни неприятности; ныне же, отупело ковыляя к могиле, я одеваюсь и веду себя, как подросток из лондонского пригорода. Но, поскольку я получил хорошее воспитание, превосходное образование, а в жизни моей мне неизменно сопутствовала удача, я вынужден задаться вопросом: какая, собственно, вечная истина, известная пригородным подросткам и не известная мне, позволяет им вести себя в юности по-юношески, а обращаясь в мужчин, оставлять детские шалости? Как мне проникнуть в эту тайну? Может быть, она кроется в каком-нибудь каталоге готового платья и я могу заказать ее (расцветку eau de nil,
[114]
пожалуйста) прямо сию минуту? Потому что если я буду продолжать в том же духе, то лет через десять мои друзья, коим я от души желаю прожить именно столько времени, уже привыкнут видеть меня катящим в матросском костюмчике по улицам на трехколесном велосипеде.
Впрочем, сейчас сказать наверняка можно только одно – пахну я неплохо.
Вы и ваша ириска
Позавчера я услышал по Радио-4, в программе «Вы и ваши…», ответ на вопрос, который никто пока не потрудился задать. Я уверен в том, что «программы для потребителей» – категория, к которой с гордостью относит себя, но так и не доносит «Вы и ваши…», – делают полезное дело, как не сомневаюсь и в том, что мир наполнен акулами, ковбоями и пиратами в количествах, достаточных почти для любого жанра голливудских фильмов, и все же каждый раз, как я навостряю уши, чтобы прослушать очередные двадцать пять минут этой преснятины, мне становится все труднее и труднее сдерживать рвущиеся из моего горла вопли.
Выпуск, который я услышал позавчера, был посвящен обнаруженным журналистами постыдным фактам, связанным с новым сортом ирисок, подавляющих, как выяснилось, аппетит, но тем не менее ирисок самых обычных. Оказалось, что когда один или двое «наших исследователей» попытались полакомиться этими ирисками – советую вам присесть, прежде чем читать дальше, потому что сейчас перед вами развернется рассказ о коммерческом цинизме и преступной небрежности, который потрясет вас до глубины души, – они обнаружили, что ириска то и дело ЛИПЛА К ИХ ЗУБАМ, А ПРОЖЕВАТЬ ЕЕ БЫЛО ДЬЯВОЛЬСКИ ТРУДНО! И это чистая правда. В одном случае она даже вытянула пломбу из зуба. Вы можете себе такое представить?
То обстоятельство, что программа уделила рассказу о мошенничестве, об этой осуществленной в международных масштабах эксплуатации нашего доверия, всего лишь жалких десять минут эфирного времени, показалось мне попросту чудовищным. Я так хотел узнать об этой ириске побольше. Возможно ли, чтобы на каждой ее стороне не было размещено ясно читаемое предупреждение о том, что неумеренное прожевывание может повлечь за собой нежелательное прилипание ириски к поверхности коренных зубов? Не исключено также, что ирискины края могли оказаться чрезмерно острыми, и Ребенок мог, ударившись об один из них, получить серьезный ушиб, впасть в детское неистовство и поджечь родительский дом. А фантики? Меня не покидает ужасное чувство, что Ребенок мог бы связать из них примитивную петлю, перебросить ее через потолочную балку и повеситься. Что, как всем нам известно, способно привести к выпученности глаз и появлению на шее очень некрасивой ссадины. И обладали ли эти ириски безопасной, допускающей полную очистку поверхностью? Ведь Ребенок вполне мог решить поиграть с ними вблизи от оставленной собакой кучи. Не исключена и возможность более зловещая – при том, что ириски продаются по розничной цене в 36 ваших трудовых пенсов каждая, производителю они могли обойтись всего лишь пенсов в 35, а это означало бы, что он на них попросту наживается. Я думаю, что всем нам следует потребовать исчерпывающего, открытого расследования, – и это самое малое. Ну и разумеется, хорошо бы и закон какой-нибудь принять.
