– Нет, мистер Холмс, сколько я знаю, нет. Но на эту повесть я возлагаю большие надежды. Вернее – возлагал, потому что, разумеется, больше я ее не увижу! – Несчастный романист в полном отчаянии вскочил с кресла. – Мистер Холмс, надеяться не на что. Возможно ли найти иголку в стоге сена?
– Если взять достаточно сильный магнит, нет ничего проще. Сообщите мне все относящиеся к делу факты, и, как знать, может быть, у нас такой магнит и отыщется.
– Да-да. Прошу меня простить, джентльмены, но последние несколько часов меня сильно вымотали, просто совсем вымотали. Итак, сегодня, в половине пятого, я перечитал повесть и сказал себе, что она готова к печати. Чем вызывать из издательства рассыльного, я решил лично завезти им рукопись по дороге в театр. Кроме того, я хотел дать несколько последних указаний, касающихся ее набора. Я считал, что книга должна быть издана роскошно, в красном переплете с золотом. В соответствующем случаю праздничном духе.
Я надел вечерний костюм, взял рукопись под мышку и вышел на улицу, намереваясь остановить кеб. Улица, на которой я живу, мистер Холмс, упирается в Теобальд-роуд как раз напротив Грейз-Инн. На этой оживленной магистрали, как правило, легко найти наемный экипаж. Однако, к моему удивлению, обнаружилось, что свободный кеб стоит прямо возле моего дома. Я окликнул возницу и поинтересовался, дожидается ли он кого. Он, похоже, немного опешил, но, впрочем, ответил, что свободен. Я открыл дверцу, положил рукопись на сиденье и собрался взобраться следом, но тут оказалось, что в кебе уже сидит пассажир. Мистер Холмс, я человек не робкого десятка, однако от вида этой фигуры у меня кровь застыла в жилах! Могильно-бледные черты лица, мертвые, незрячие глаза. Я до сих пор содрогаюсь при этом воспоминании.
– А вы запомнили, во что этот пассажир был одет? – отрывисто поинтересовался Холмс.
– Разумеется, потому что и наряд на нем был удивительный. Я разглядел застегнутый до самого подбородка широкий плащ с многослойной пелериной, котелок и шерстяной шарф. В этом странном одеянии и этом бескровном, призрачном лице присутствовало нечто столь потустороннее, что я невольно вскрикнул и отшатнулся. В тот же миг возница хлестнул лошадь, гикнул и понесся по улице. И вскоре экипаж скрыл туман.
– Да что вы говорите? – произнес, смыкая ладони, Холмс. – Просто удивительно. Прошу вас, продолжайте, мистер Босни.
– Признаюсь, мистер Холмс, что в первый миг после исчезновения этого призрака я испытал облегчение. Я стоял, все еще дрожа, на мостовой и пытался понять, что же означает это зловещее происшествие. Возможно, оно мне привиделось, возможно, я все еще не оправился от творческой горячки, в которой заканчивал мою повесть… Тут-то я и вспомнил, что рукопись осталась на сиденье исчезнувшего кеба, и в глазах у меня потемнело от ужаса. Я бросился на Теобальд-роуд и принялся лихорадочно осматриваться. Экипажи, двуколки и кебы катили в обоих направлениях. Определить, который из них мой, было совершенно невозможно. Я отправил по конторам кебов моих слуг – они предлагают солидное вознаграждение тому, кто вернет рукопись. Но пока, мистер Холмс, все безрезультатно. И я совершенно не представляю, что делать!
– Ничего себе задачка, – пробормотал Холмс, задумчиво глядя в потолок. – А не могли бы вы описать этого возницу?
– Не могу, мистер Холмс! – простонал наш посетитель. – Вообще-то у меня прекрасная память на лица, но этот был так закутан – погода-то холодная, – что мне не удалось его рассмотреть. Судя по голосу, он еще молод, но я могу и ошибаться. И еще…
– Да?
– Возможно, это моя фантазия, но я готов поклясться, что, когда кеб рванул с места, где-то зазвучал смех. Я решил, что хохочут студенты-медики, которые только что въехали в дом по соседству и ведут себя в высшей степени громогласно, однако я не могу отделаться от ощущения, что смеялся именно возница. Что бы это могло значить, мистер Холмс?
– Смеялся, говорите? Это очень важная подробность. – Холмс встал с кресла и принялся расхаживать по комнате. – Вы упомянули студентов, мистер Босни. А кто еще живет по соседству с вами?
– Люди все больше тихие и благоприличные, в основном стряпчие и биржевые маклеры. От нашей улицы недалеко и до Иннзов, и до Сити.
[143]
Впрочем, я не могу сказать, что близко знаком с кем-либо из них. Полковник Харкер, который живет в соседнем доме, недавно вернулся из Индии и привез с собою целый штат туземных слуг, на которых в гневе орет так, что стены трясутся. Мы с ним за все время и парой слов не перемолвились. А помимо всего прочего, он уехал на Рождество в Хэмпшир, так что вряд ли может иметь какое-то отношение к этой истории.
– Что же, мистер Босни, – сказал, застегивая плащ, Холмс, – я готов заняться вашей задачкой.
– Премного вам благодарен, мистер Холмс!
– Вставайте, Ватсон, давайте-ка съездим в Грейз-Инн и поглядим, что нам удастся там отыскать.
* * *
Вскоре кеб уже мчал нас по темным лондонским улицам. Шерлок Холмс и Каллифорд Босни смотрели в окно на тонущие в тумане проспекты и переулки столицы, первый – с интересом, второй – с почти комической нервозностью. Холмс сосредоточенно курил набитую вонючим дешевым табаком трубку и перечислял названия всех улиц, пересекавших Юстон-роуд, по которой мчался наш экипаж. Я уже говорил, что друг мой прекрасно знал топографию Лондона, от самых нищих и зловещих переулков в восточной части города до широких, помпезных площадей и проспектов в западной. К моему удивлению, мистер Босни тоже оказался знатоком столицы. Они увлеченно беседовали о своей любви к великому городу, и Босни даже удалось удивить Холмса какой-то исторической подробностью или местной легендой, которой тот раньше не слышал.
– Право слово, мистер Холмс! – воскликнул мистер Босни. – Лондон – живое существо, уж я-то знаю. Каждый житель – отдельная клетка этого огромного организма, и все они связаны между собой. Самый жалкий пьянчужка из Лаймхауза и самый напыщенный вельможа с Гровнер-сквер
[144]
связаны воедино и оживотворяют друг друга. Вы считаете меня фантазером?
– Вовсе нет, дорогой сэр, – откликнулся Холмс. – Потому что я строю всю мою работу именно на этом факте. Что есть преступление, как не болезнь? Моя задача – поставить диагноз. Как вот Ватсону вздутый зоб говорит о недостатке железа в организме, так и я могу вычитать в обтрепанной манжете убийство, случившееся в предместье. Смерть, наступившая в Хаундсдитче, не заставит обитателей Белгравии
[145]
и бровью повести, но только они ошибаются, полагая, что не причастны к ней.
