– А я бы не отказался от солнышка, – откликнулся Микки.
Вновь зазвучала «Миссия».
– Какого хера?
– Сейчас посмотрю. – Микки подошел к своей койке и сдвинул подушку. – Не показывает. Номер закрыт. Ответить гаду?
Джим приостановил фильм, Микки нажал кнопку мобильника.
– Это мистер Дрейпер?
– Микки Дрейпер. А ты кто?
– Добрый вечер, Микки, – сказал незнакомый мужской голос. – Сожалею, что вынужден оторвать вас от воскресного просмотра. Тим Роббинс сбежит, а начальник тюрьмы покончит с собой. Морган Фримен наконец-то получит условное освобождение и присоединится к Роббинсу в Мексике. Очаровательный фильм. Я решил, вам стоит узнать, чем он закончится, потому что досмотреть его вы, боюсь, не сможете.
– Кто ты, в жопу, такой?
– Доброжелатель, звонящий, чтобы предупредить, что вас с братом с минуты на минуту лишат всех привилегий.
– Чего сделают?
– Вам и Джиму обеспечен совершенно нелепый уровень комфорта и защищенности. Это немного несправедливо, вам не кажется?
– Кто там? – спросил, обернувшись от экрана, Джим.
– Псих какой-то обдолбанный, – ответил Микки. – Говорит, нас лишат привилегий.
– О нет, – сказал голос, – отнюдь не псих. И с учетом того, что я взял на себя такие хлопоты, чтобы заранее предупредить вас, это замечание отдает неблагодарностью. К вам вот-вот нагрянет тюремная стража. Она отберет у вас телевизор, тостер, чайник, радиоприемник, мебель, даже мобильный телефон, по которому мы так мило беседуем. Боюсь, вам опять придется выкарабкиваться наверх с самого дна.
– Кто это? – повторил Джим.
– Да трепло говенное. Это Сноу тебя подослал?
– С сожалением должен сообщить, что не имею чести состоять у мистера Сноу в помощниках. Все это исключительно моя работа. Встаньте у своих коек, Микки. Стражники уже близко. И меня не покидает печальное ощущение, что настроение у них самое поганое. Вы с Джимом в последнее время немного размякли, заплыли жирком, – надеюсь, впрочем, вам удастся выдержать то, что вас ожидает. Всего хорошего.
Микки уронил телефон на койку.
– Ну что там?
– Мудак какой-то, – ответил Микки. – Разыграть нас надумал. Ну, погоди, выясню я, кто ты такой…
Микки обернулся к двери, встревоженный стуком подкованных каблуков, явно приближавшихся по коридору к камере.
– Нет, – опешил он. – Не может быть.
– Так что? – озадаченно повторил его брат.
Чей-то голос прокричал их имена, причем тоном, какого они не слышали уже многие годы, затем дверь в камеру распахнулась.
– Дрейпер Джи, Дрейпер Эм! Встать у коек. Проверка!
В камеру вошли пятеро вертухаев, а следом за ними – начальник стражи Мартин Кардифф.
– Так, так. И что мы здесь имеем? Сильно смахивает на вавилонскую оргию. Вавилонскую, мать ее, оргию. В жизни подобного разврата не видел. Во всей моей жизни.
Строго говоря, это не было правдой, поскольку начальник стражи Кардифф начинал каждое утро с чашечки кофе и ломтика тоста, которые он потреблял в этой самой камере.
– Вы только взгляните, мальчики. Софа, книги, журналы, кофеварка. У них даже холодильник имеется. Очень уютно.
– Что за херня, Мартин?
Глаза Кардиффа сузились:
– Мартин? Мартин? Боже. Куда подевалась вежливость? Куда подевалось уважение?
Кардифф кивнул одному из стражников, и тот, выступив вперед, всадил кулак в живот Джима Дрейпера, да так глубоко, что Джим с воем повалился на пол.
– Для тебя, жирная жопа, я мистер Кардифф. Жирная, омерзительная жопа, – добавил он, с отвращением взирая на блюющего Джима.
Микки шагнул к Кардиффу.
– Зачем ты это делаешь? За каким хером ты это делаешь?
На сей раз удар нанес сам Кардифф – кулак его обрушился сбоку на шею Микки. Металлический каркас койки зазвенел, когда голова Микки врезалась в него.
– Гонг извещает нас о начале второго раунда, – сообщил Кардифф. – Теперь по программе борьба без правил, мальчики.
Тюремщики расхохотались и принялись за работу.
Час спустя Джим и Микки валялись голыми на полу опустевшей камеры. Вертухаи вынесли все – даже постельное белье и матрасы. Перед тем как захлопнуть дверь, они, подтянув сюда шланг, смыли кровь и блевотину.
Пять лет Джим и Микки Дрейперы правили тюрьмой. Ничто в ней не шевелилось, не делалось и не продавалось без их разрешения. Такой порядок, как водится, великолепнейшим образом устраивал начальника тюрьмы и его подчиненных – все они платили Дрейперам положенным образом, предоставляя им удобства и свободу, которые прочим заключенным и не снились. И вот все это у них вдруг отняли. Обитатели соседних камер слышали, как братья рыдали, моля о пощаде, так что о падении их знала уже вся тюрьма. Власть держится на силе и внешней неуязвимости. Причины ненавидеть Дрейперов имелись у многих заключенных, и теперь, когда их лишили всякой поддержки и защиты, жизни братьев предстояло измениться кошмарнейшим образом.
Джим приподнял голову. Плакаты, украшавшие стены, исчезли, и все, что он увидел на них, это подтеки крови и обрывки синей клейкой ленты. Брат лежал рядом с ним на полу.
– Микки? – прошептал Джим, отчего по всему его телу разлетелись острые стрелы боли. – По телефону. Кто это, на хер, был?
Но Микки еще не пришел в себя.
Джим уронил голову на пол и попытался собраться с мыслями. Сидеть им осталось еще целый год, и все эти двенадцать месяцев будут наполнены страхом и болью. С этого дня они брошены в ад. Только одно утешало Джима. У Дрейперов имелось преимущество перед обычными людьми, преимущество, помогавшее им в их беспокойной, отчаянной жизни, придававшее силы. Они всегда были вместе.
– Думаю, их следует при первой же возможности разлучить, – сказал Саймон Коттер.
– Вы имеете в виду разные камеры?
– Лучше разные корпуса. Такая возможность имеется?
– Считайте, что уже сделано, сэр.
Коттер прикрыл трубку ладонью и пожал плечами, извиняясь перед юношей, только что вошедшим в его кабинет.
– Одну минуту, – сказал он. – Мне нужно кое-что уладить.
Альберт, решив, что его попросили выйти, повернулся к двери.
– Нет-нет. Останьтесь. Садитесь, садитесь.
– Сэр?
– Я это не вам, Кардифф.
– Вам неудобно разговаривать, сэр?
– О нет, ничего подобного. Как наши друзья чувствовали себя нынче утром?
– Замечательно, сэр. Микки провалялся в отключке восемнадцать часов, но теперь очухался. В течение месяца им придется кормиться через соломинку.
