Хью. Я ни разу в жизни не видел луга.
Стивен. Пусть так, но воображение, оно-то, по-вашему, для чего дано человеку? «Девушка обнажается в моей голове и перекатывается через меня, чтобы одинокоо заснуть». Вам пятнадцать лет, Терри, что творится в вашей душе?
Хью. Это как раз та…
Стивен. …проблема, которая исследуется в вашем стихотворении, это я уже слышал. Я не могу вас понять, Терри, нет, не могу.
Хью. Но ведь и вы были когда-то молоды.
Стивен. Ну, да, в определенном смысле, был.
Хью. Разве вас не обуревали такие же чувства?
Стивен. Вас интересует, хотелось ли мне когда-либо «поджечь мертвые города разума и смотреть, как пузырится и коробится кожа»? Нет, рад сообщить вам, что не хотелось. Разумеется, время от времени я чувствовал себя несчастным, — теряя альбом для марок или ломая перочинный нож, — но я не описывал мои чувства подобным вот образом и людям написанное не показывал.
Хью. Возможно, вам было бы легче, если бы вы это делали.
Стивен. Ах, «возможно», мой юный Теренс? Надо полагать я всего-навсего один из «несчастных пузырей анального газа, что всплывают и перемигиваются в ванне покойника», так что ли?
Хью. Ну…
Стивен. Ваше молчание уже сказало мне все, что я хотел узнать. Это я и есть. Несчастный пузырь анального газа.
Хью. Просто, именно таким я вижу человека. И мой взгляд имеет свою ценность.
Стивен. Ценность? Ценность? Мы не о стоимости банкноты говорим. Мы говорим о том, что вы обзываете вашего учителя несчастным пузырем анального газа.
Хью. Так ведь и я ровно такой же.
Стивен. А, ну прекрасно. Если все мы «несчастные пузыри анального газа, что всплывают и перемигиваются в ванне покойника», тогда никаких проблем у нас, разумеется, нет. Я только не советовал бы вам сообщать об этом вашим родителям. Если это поэзия, то стена любого английского сортира — сборник стихов. Непонятно только, что в таком случае представляет собой «Оксфордская поэтическая антология».
Хью. Наверное, туалетную бумагу.
Стивен. Вам самому-то это высказывание кажется умным?
Хью. Не знаю.
Стивен. Полагаю, это еще она цитата из Дерека Боуи — я угадал? Нет, я ничего больше не понимаю, ничего.
Хью. Это не страшно, сэр. Возможно, вы просто немного разочаровались в жизни, уж больно унылая у вас работа.
Стивен. Да, разочаровался. И работа у меня унылая. Очень. Меня терзают сомнения и разъедает страх.
Хью. А вы запишите это.
Стивен. Как?
Хью. Запишите, перенесите из души на бумагу. «Меня терзают сомнения и разъедает страх».
Стивен. Да, да… думаете, поможет? «Меня терзают сомнения и разъедает страх. Я брошен в пенную слизь… э-э…».
Хью. Ненависти?
Стивен. Неплохо, неплохо. А как насчет «потного отвращения»?
Хью. Гораздо лучше. Вы прирожденный поэт.
Хью выскальзывает из кабинета.
Стивен. «…брошен в пенную слизь потного отвращения. Сопливые струи похоти пробивают кишки моих устремлений. Наденьте, майор Том, ваши красные сапоги и пусть неудачник плачет… и т. д…»
Затемнение.
Строгий отец
Стивен, директор школы, сидит за письменным столом. Входит Хью и с ним маленький мальчик, Майкл.
Стивен. О, доброе утро, Майкл. Доброе утро, мистер Клевет.
Хью. Если не возражаете, давайте обойдемся без «добрых утр». У меня нет на них времени.
Стивен. Как вам будет угодно. Полагаю, вы хотите обсудить со мной что-то?
Хью. Думаю, вы знаете, зачем я пришел.
Стивен. Нет, я так не думаю.
Хью. (Майклу) Скажи ему.
Майкл смущенно мнется.
Стивен. Что он должен мне сказать?
Хью. Скажи ему то, что сказал вчера вечером матери.
Майкл. Половые сношения нередко становятся причиной беременности взрослых самок.
Стивен. Да?
Хью. Вы слышали, что он сказал?
Стивен. Да?
Хью. Ну так вот, я желаю получить объяснения, если они вас не затруднят.
Стивен. Объяснения чего?
Хью. Объяснения того, как получилось, что мой сын позволяет себе выражаться подобным образом в присутствии своей матери.
Стивен. О, я полагаю, он просто пересказывал то, что узнал на уроке биологии, верно, Майкл?
Майкл. Да, сэр.
Стивен. Ну вот, так я и думал. От мистера Хента. Рад, что у вас такая хорошая память, Майкл.
Майкл. Спасибо, сэр.
Хью. Ну знаете ли, такого я и вправду не ожидал.
Стивен. Какого?
Хью. Я и представить себе не мог, что вы столь беспардонно признаетесь в этом.
Стивен. В чем именно?
Хью. Я пришел к вам с жалобой на то, что моему сыну приходится выслушивать на вашей спортивной площадке вульгарные разговорчики. А теперь с изумлением узнаю, что его обучают этой гадости на уроках биологии. Да что у вас тут творится?
Стивен. Мы стараемся научить вашего сына…
Хью. Ах вот оно что? Стараетесь научить?
Стивен. Да.
Хью. Чему? Как вгонять в краску родителей? Как накачиваться героином?
Стивен. Уверяю вас, мистер Клевет, мы отнюдь не имеем намерений…
Хью. И вы именуете себя школой?
Стивен. Ну, строго говоря, себя я школой не именую, нет.
Хью. Стыдитесь! Забивать голову парнишки подобной мерзостью. Ну так позвольте вам кое-что рассказать. О реальном мире. Вы существуете для того, чтобы предоставлять определенную услугу.
Стивен. Совершенно верно.
Хью. Совершенно верно, да. Так вот, услуга, которую вы предоставляете, мне нисколько не нравится.
Стивен. Вы предпочли бы, чтобы Майкл не посещал уроков биологии?
Хью. Разумеется, предпочел бы, раз мне приходится после них выслушивать подобного рода ложь за собственным обеденным столом.
Стивен. Но это не ложь, мистер Клевет.
Хью. Да что вы? Значит, по-вашему, беременность возникает в результате половых сношений?
Стивен. Да?
Хью. Господи, спаси и помилуй. И вы с этим согласны?
Стивен. Разумеется. Это же правда.
Хью. Правда, чтоб я сдох. Это не более, чем отвратительный слух, распущенный молодыми стилягами тридцатилетней давности.
Стивен. Молодыми, но при этом тридцатилетней давности?
