Хью. А скажите, вы пользуетесь компьютером? Понимаете, что мне всегда хотелось узнать о писателях, так это как они пишут. Карандашом, ручкой, на пишущей машинке? Ну и так далее.
Стивен. Ну, в общем, да, компьютером я пользуюсь. Раньше пользовался пишущей машинкой, однако…
Хью. Ладно, а сколько романов вы, собственно говоря, опубликовали?
Стивен. «Император омерзения» будет седьмым.
Хью. Седьмым? То есть, выходит, вы к этому делу относитесь довольно серьезно, так?
Стивен. Да, да, конечно. Я отношусь к нему очень серьезно. Понимаете, это моя работа. Моя жизнь.
Хью. Верно. Верно. Ну да. А скажите, откуда вы берете своих персонажей? Из жизни?
Стивен. Ну, как правило, они представляют собой своего рода сплав, понимаете?
Хью. Так, может, вы и меня в какую-нибудь книжку вставите?
Стивен. Что ж, полагаю, это вполне возможно.
Хью. (Потрясенный) Да?
Стивен. Да. Вы представляетесь мне самым отталкивающим и пустоголовым человеком, из всех когда-либо мною встреченных. А для романиста это материал, во многих отношениях, идеальный.
Хью хохочет, показывая всем своим видом: «ну не чувак, а полный блеск, верно?».
Стивен. Не вижу тут ничего смешного. Я нахожу вас безмозглым, пресным и ни на что не годным.
Хью. (Продолжая смеяться) Нет, серьезно, Ричард, а что за…
Стивен. Я серьезно и говорю: вы — омерзительный шматок слюны. И кто, черт возьми, сказал вам, что вы вправе называть меня Ричардом? Вы уже много лет как гниете в аду и даже понятия об это не имеете, не так ли?
Хью. Последняя из написанных вами книг…
Стивен. Последняя из написанных вами книг! Да вы и знаете-то о последней из написанных мной книг только то, что услышали от слабоумного ассистента, которого ко мне присылали. Ваша голова до того забита кашеобразной околесицей, елейным ханжеством и наглым невежеством, что в ней ни для одной мыслишки и места уже не осталось.
Хью. Блестяще!
Стивен. Ах вот как, «блестяще»? Полагаю, у вас это называется «настоящим телевидением»? Думаете, зрители, затаив дыхание, следят за вашими якобы опасными наскоками на людей? Да вы ничем не опаснее «сникерса».
Хью состраивает рожу в камеру.
Стивен. Посмотрели бы вы на себя — сидите здесь как… как сальный, самодовольный… сальный, самодовольный… (Полностью выходит из образа и говорит кому-то стоящему за камерой) Простите, дальше я забыл, «сальный, самодовольный…».
Хью. (Также обращаясь к кому-то стоящему за камерой) Винс, у нас через десять минут живой эфир, я думал, он свой текст знает. В чем дело?
Стивен. Простите, я немного нервничаю.
Хью. (Подсказывает) «сальный, самодовольный невежа, только что получивший…».
Стивен. (Принимая подсказку) Ах да, сальный, самодовольный невежа, только что получивший премию Телеакадемии. Вы хоть представляете себе, насколько унизительны и губительны для человеческого духа такие, как вы.
Хью. Отлично, после этого я спрашиваю, где будет продаваться ваша книга, сколько она стоит и мы закругляемся.
Стивен. Хорошо.
Хью. Затем я немного поболтаю, «тра-ля-ля» и трах-бах — музыка. А потом… что у нас потом?
Доктор Табак
Приемная врача — да, я понимаю, но, боюсь, мы попали именно в нее.
Стивен прослушивает грудь Хью.
Стивен. Скажите «девяносто девять».
Хью. Девяносто девять.
Стивен. Хорошо. Скажите «спасибо».
Хью. Спасибо.
Стивен. Скажите «груди».
Хью. Груди.
Стивен. Скажите «Р».
Хью. Р.
Стивен. Хорошо.
Хью. Хорошо.
Стивен. Ну что же, если хотите, можете надеть рубашку, мистер Пеппердин.
Хью. Все в порядке?
Стивен. Могу вас успокоить, ничего серьезного у вас нет. Так вы говорите, что вам бывает трудно дышать по ночам?
Хью. Да.
Стивен. Мокрота при этом выделяется?
Хью. Э-э, в общем-то, нет.
Стивен. Какая-нибудь слизь, зеленая или желтая… кровь?
Хью. Нет.
Стивен. Ощущение тяжести в груди?
Хью. Ну, небольшое — возможно.
Стивен. Головная боль?
Хью. Это если не считать детей? Пожалуй, нет.
Оба вяло усмехаются.
Стивен. Хорошо. В таком случае, вам следует принимать вот это — по одной двадцать раз в день. Вы их когда-нибудь пробовали?
Достает из ящика стола сигарету без фильтра.
Хью. Э-э… а что это?
Стивен. Простой одноокисный мышьяково-никотинальный препарат для закопчения бронхов.
Хью. Закопчения?
Стивен. Да, вы поджигаете эту штуку с одного конца и дышите через нее.
Хью. То есть, это как с сигаретой?
Стивен. А, так вы с ними знакомы? Да, правильно, в это трудновато поверить, но перед вами средство, основу которого составляет своего рода трава.
Хью. Ага, травяные сигареты.
Стивен. Совершенно верно. Насколько я знаю, листы этой травы были изначально завезены с американского континента, а называется она табаком.
Хью. Только у этой он пропитан лекарством.
Стивен. Лекарством? Нет.
Хью. То есть, это обычные сигареты?
Стивен. Именно так.
Хью. Но они же страшно вредные, разве нет?
Стивен. Если бы они были страшно вредны, я вряд ли стал бы их вам прописывать.
Хью. По двадцать штук в день?
Стивен. Именно, хотя, в идеале, вам следовало бы постепенно перейти на тридцать-сорок.
Хью. Да, но сигареты приводят к раку легких, бронхиту, эмфиземе.
Стивен. С чего вы это взяли?
Хью. Все так говорят.
Стивен. Послушайте, вы врач?
Хью. Нет, но это же очевидный факт, верно?
Стивен. О чем вы, собственно, говорите? «Очевидный факт». Вы не знали бы даже того, в чем состоит функция ваших легких, если бы врач не рассказал вам о ней. Человечеству потребовались тысячи лет, чтобы выяснить, зачем нужно сердце, что такое кровеносная система, чем занимаются почки, а вы, прочитав в журнальчиках несколько жалких статеек, пытаетесь уверить меня, что знаете о человеческом теле больше вашего врача?
