— По пехоте — огонь! — крикнул Гольдберг, схватил винтовку и встал к брустверу.
«Правильно, — подумал Коля. — Надо хотя бы пехоту от танков отсечь».
Но пехота не отсекалась. Танкисты открыли боковые створки башен и следили, чтобы она шла в одну линию с танками. Когда пехота залегала, танки останавливались и поджидали ее. Пехота отлеживалась, поднималась в атаку, и танки снова продолжали движение.
Ворошилов стоял за станковым немецким пулеметом. Коля работал рядом с ним вторым номером, подавал ленты.
С фланга опять ударил пулемет, но один танк развернулся, пошел на него, и пулемет затих.
Коля подал последнюю ленту. Кроме этих двухсот пятидесяти патронов, кормить пулемет было нечем. Через пару минут кончится и эта лента.
— Последняя, — предупредил Коля. — Экономь.
Ворошилов оторвался от пулемета и по-доброму посмотрел на него.
— Прости меня, капитан, если что не так. По зубам я тебя разок съездил. Еще в Потьме. А ты мужик-то оказался хороший. Наш мужик.
— Рано нам еще прощаться, Валера. Стреляй! Или я тебя подменю, если устал.
— Ничего, — Ворошилов снова приник к прицелу пулемета. — Штук пяток фрицев мы с собой на тот свет заберем, чтоб по пути в Царствие Небесное не скучать.
Когда у Ворошилова оставалась только половина ленты, закончились последние патроны у стрелков. Коля толкнул в плечо его и показал рукой налево. Там, метрах в двухстах, дымил тот самый танк, который поехал давить неизвестный пулемет-призрак.
XXIII
— Минус один! — весело рассмеялся Ворошилов и уступил место за пулеметом Коле. — Подмени.
Коля встал за пулемет, а Ворошилов принялся снимать с себя гимнастерку.
Оставшись в нательном белье, он толкнул Колю в бок.
— Смотри! Я сейчас попробую сбоку подбежать к танку и залезть к нему на броню. Не давай пехоте голову поднять. Можешь не попадать ни в кого, но короткими очередями прижми ее к земле. Я заберусь на танк и гимнастеркой закрою смотровые щели. Понял?
— Понял, — Коля и вправду понял, что разгоряченный боем Ворошилов сейчас добровольно побежит ловить свою смерть.
Старший сержант выбрался из траншеи и, сверкая бельем, побежал, пригнувшись, к ближнему танку, до которого оставалось уже чуть больше сотни метров.
И тут произошло чудо. Танк, к которому побежал Ворошилов, вдруг встал. Следом за ним остановились и остальные три танка. Затем они как по команде развернулись и двинулись назад.
Коля не поверил своим глазам. Один человек в нижнем белье насмерть напугал экипажи четырех немецких танков, сидящие за надежной стальной броней. От удивления он даже открыл рот и перестал пускать очереди по немецкой цепи. Было слышно, как немецкий офицер пролаял какую-то команду, а их пехота стала отползать от траншеи, которую обороняли штрафники.
Слева снова застучал пулемет. Коля посмотрел в его сторону, так и не понял, откуда именно ведется огонь, и снова стал смотреть, как Ворошилов, размахивая гимнастеркой над головой, пытается догнать немецкий танк. Тот выпустил в сторону преследователя густой выхлоп отработанного топлива и прибавил ходу. Старший сержант сейчас настолько был похож на отставшего от поезда пассажира, догоняющего последний вагон, что Коля рассмеялся по-детски, непосредственно и сердечно, от всей души.
Однако, к всеобщему разочарованию штрафников, наблюдающих позорную ретираду немцев, оказалось, что вовсе не Ворошилов своим бельем и гимнастеркой обратил противника в бегство. С нашей стороны послышался дальний рокот мощных моторов, через минуту низко над горизонтом появились четыре точки и стали расти в размерах. Еще через минуту можно было различить, что это летят наши штурмовики.
Четверка Ил-2 пролетела чуть сбоку от Коли и совсем низко, метрах в шестистах над землей. Он даже успел рассмотреть гвардейский знак на фюзеляже и косую белую полосу с красной звездой на хвостовом оперении каждой машины. Еще через несколько секунд самолеты сбавили обороты двигателей, чуть опустили носы к земле и пошли на штурмовку. Под каждым их крылом вспыхнуло по два красно-оранжевых огня, и шестнадцать реактивных снарядов почти одновременно понеслись догонять убегающие танки.
Раз! Два! Три! Четыре густых черных хвоста дыма поднялись к небу в полукилометре от траншеи. Четыре штурмовика подбили по одному танку с первого же захода.
«Ничего не скажешь, — одобрил действия пилотов Коля. — Умеют работать гвардейцы!»
Пилоты снова передвинули секторы газа на максимум и стали набирать высоту, делая левый разворот. Через минуту все четыре штурмовика были на прежней высоте, только лежали на другом курсе. Теперь, заходя слева почти параллельно траншее, они принялись расстреливать пехоту. Заработали авиационные пушки и пулеметы, и Коле было хорошо видно, как за самолетами сыплются на землю стреляные гильзы.
Он обернулся и вполне отчетливо увидел вдалеке пыльное облако. Пыль, редея, поднималась над той самой дорогой, по которой штрафники прибежали сегодняшним утром.
«А вот и подмога», — удовлетворенно, но спокойно, как что-то заурядное, отметил про себя Коля, еще не понимая, что сегодня он выжил в трех атаках.
Вернулся Ворошилов и спрыгнул в траншею рядом с Колей. Тот показал ему на пыль над дорогой.
— Подкрепление, — Ворошилов приложил ладонь козырьком ко лбу и внимательно посмотрел на дорогу. — Судя по высоте пылищи, там до батальона пехоты.
Коля стал искать глазами Гольдберга и увидел его метрах в пятидесяти от себя. Майор стоял в траншее и смотрел, как штурмовики делают новый боевой разворот.
— Вот бы каждый день так! Как атака, так тебе в помощь и артиллерия, и авиация, — проворчал Ворошилов за Колиной спиной.
Перед траншеей взорвались четыре мины, но далековато и не кучно. Наверное, немецким минометчикам было тяжело их тащить, но жалко бросить, поэтому они их закинули в трубу миномета, даже не прицеливаясь как следует.
К Коле начала возвращаться способность мыслить, и он задал Ворошилову главный вопрос:
— Валера, а если меня сегодня не ранило, то я все еще штрафник или снова капитан? — Ворошилов не ответил, и Коля продолжил разговор уже скорее сам с собой, нежели ожидая ответа: — Марик говорил, что считается ранение или три месяца службы. Меня сегодня не ранило, даже не царапнуло, а три месяца я еще не прослужил. Валера, а вот интересно, три атаки за день считаются или нет? Что молчишь? Оглох, что ли?
Коля повернулся к Ворошилову. Старший сержант что-то внимательно рассматривал в трофейном пулемете. Правая его рука лежала на прикладе, левая на стволе, а сам он положил голову на бруствер и изучал что-то интересное в спусковом механизме.
— Что там? — Коля удивился тому, что старший сержант еще не потерял способности интересоваться устройством трофейного оружия.
