Сразу после Шербура к ним присоединилась еще одна флотилия торпедных катеров, а около девяти появились первые самолеты прикрытия — четыре ночных истребителя «Bf-110». Они подошли к эскадре над самой водой и, немного поднявшись, стали кружить слева по борту на высоте мачт. Клаус немедленно сообщил об увиденном Его предупредили о подлете основного прикрытия и вскоре над эскадрой описывали длинные восьмерки уже шестнадцать истребителей — восемь остались внизу и столько же ушли выше за облака.
Лейтенант навигационной службы фон Тротта не мог знать тогда, что стал участником операции «Церберус». Не знал он и того, что побудительным мотивом этой чрезвычайно рискованной затеи стали ложные опасения Гитлера по поводу готовящейся высадки союзников в Норвегии, фюрер решил перевести основные силы надводного флота из Франции на север, а адмирал Цилиакс, которому поручили выполнение этой задачи, принял решение идти кратчайшим путем, уповая на внезапность и помощь со стороны люфтваффе. Летчики, руководил которыми знаменитый Адольф Галланд, разработали свою операцию — «Удар грома» — и накрыли эскадру постоянным защитным зонтиком, задействовав для этого 250 истребителей, взлетавших из французского Абвиля.
Пока все было спокойно. Час проходил за часом, а никакого противодействия со стороны противника не наблюдалось. Корабли шли прежним курсом, держа постоянную скорость 27 узлов. Однако сильный юго-западный ветер, дувший прямо в корму «Принца», стал забрасывать дым из его трубы на наблюдательный пункт Клауса Лейтенант доложил на центральный пост, что без противогаза не сможет далее вести наблюдение. В двенадцать часов, совершенно измотанный качкой, со слезящимися от дыма глазами, Клаус спустился вниз. После короткого отдыха ему предстояло заменить другого офицера и занять место в носовой части корабля.
Тем временем французский и английский берега стремительно сближались. Корабли прошли Булонь и двигались к мысу Гри-Не. Отсюда уже хорошо различались меловые скалы Дувра. Это было самое узкое место пролива. «Когда же начнется», — думал Клаус, всматриваясь то в облака, то в море по левому борту. Но он видел лишь свои эсминцы, высланные вперед шнельботы да сменяющиеся каждые полчаса «фокке-вульфы» и «мессершмитты».
Увидев в районе носовой башни унтер-офицера с биноклем, Клаус направился к нему, чтобы обменяться парой слов и, возможно, узнать новости. Тот заговорил первым:
— Неужели проскочим, господин лейтенант?
Это был тот самый унтер-офицер, что сообщил накануне весть о возвращении домой. Его голос дрожал от возбуждения. Он приложил бинокль к глазам и показал рукой в сторону английских скал.
— Вот черт! Смотрите…
Клаус поднял бинокль и увидел, как из низких туч на море опускается серебристый туман. Словно мириады сверкающих льдинок, вовсе непохожих на обычный снег или град.
— Летчики бросают фольгу, — не отрываясь от бинокля, почти кричал штабсобербоцман, — значит, наши приняли сигналы английских радаров и сейчас начнется!..
Первые снаряды упали в воду с большим недолетом. Клаус посмотрел на часы: 13.15. Через несколько минут со стороны Англии показались торпедные катера. Их встретили эсминцы и шнельботы эскорта. Одновременно с этим зажужжали моторы, и все четыре башни «Принца Ойгена», и так уже давно повернутые влево, снова пришли в движение. Восемь двухсотмиллиметровых орудий главного калибра выбирали цели среди катеров противника. Высокие скалы английского побережья продолжали, окутываясь дымом, посылать тонны снарядов в направлении кораблей адмирала Цилиакса. Радары немецкой эскадры хорошо «видели» летящие на них залпы, но все снаряды падали с недолетом.
Когда палуба вздрогнула и раздался оглушительный гром, Клаус сначала решил, что они наконец получили попадание. Но это был залп носовых башен их крейсера — «Антона» и «Бруно». Через несколько секунд грохнули кормовые — «Цезарь» и «Дора». К ним подключились 105-мм орудия и 37-мм автоматические пушки. В небе тем временем тоже завязалась схватка. В воду один за другим падали английские торпедоносцы. Они рассыпались прямо в воздухе, становясь легкой добычей летчиков Галланда и фейерверкеров корабельной флак-артиллерии. Скорость этих тихоходных бипланов лишь втрое превышала скорость эскадры. Все небо было изрешечено пунктирами трассирующих снарядов, уходящих с кораблей в тучи. Во многих местах на стальные палубы крейсера со звоном сыпались сотни дымящихся гильз, выброшенных прожорливыми стволами зенитных пулеметов. С «Шарнхорста», «Гнейзенау» и «Принца» в небо полетели цветные ракеты, указывая летчикам Галланда опасные участки неба.
Сражение началось.
Совершенно оглушенный Клаус вернулся на свой пост. Ему ничего не оставалось, как только крутить головой, пытаясь разобраться в происходящем. Впрочем, главной его задачей, как и нескольких десятков других наблюдателей, было не прозевать торпедную атаку и вовремя известить о ней центральный пост.
Вскоре германские эсминцы поставили дымовую завесу, и дуврские батареи замолчали. Плохая ли видимость, не позволившая дальномерщикам дать точные данные артиллеристам, ослепившая ли английские радары туча станиолевых лент, или какая-то иная причина посадила британского льва в калошу, но это было поражение. Произошло неслыханное: немецкая эскадра тяжелых кораблей прошла не то что под носом англичан, а, можно сказать, по их исконной территории. Только что в Темзу не завернули с визитом.
Бой в воздухе и на море еще продолжался, но было ясно — главное позади. Позади остался Канал, который так и не стал их общей могилой. Британский берег медленно удалялся и вскоре совсем пропал за горизонтом.
Потом что-то произошло с «Шарнхорстом». Клаус не заметил самого взрыва, но увидел, как флагман вывалился из строя и стал терять ход. Через некоторое время к нему вплотную подошел эсминец. Еще через несколько минут на флагштоке эскадренного миноносца «Z-29» затрепетал белый адмиральский флаг с узким черным крестом. Эсминец рванулся вперед и занял место выбывшего из строя линейного крейсера. Адмирал снова был впереди.
Вскоре началась новая атака бомбардировщиков и торпедоносцев. Они пытались прорваться к «Принцу» и один за другим падали в воду, разорванные на части еще в воздухе. Клаус видел, как на заходящем на них с кормы «Суордфише» сошлись сразу несколько трассирующих пунктиров. Самолет, потеряв оба крыла с одной стороны, бешено закрутился и стал разваливаться на части. Торпеда отлетела в сторону, и пылающий биплан рухнул в море.
Без четверти пять, когда уже позади остался бельгийский берег и справа по борту стали проплывать окутанные туманом нидерландские шхеры, их безуспешно атаковали несколько старых английских эсминцев.
И снова самолеты. Очередная отчаянная попытка, более похожая на самоубийство английских летчиков, нежели на схватку с шансом на успех. Дробью по стальным листам палубы ударили пулеметы пикирующего бомбардировщика. Расплющенные пули с визгом рикошетили в стороны…
Как францисканский монах во время епитимьи, он лежал в своем черном плаще с остроконечным капюшоном ничком, раскинув руки. Рядом валялся разбитый бинокль.
