Пролетев по березняку и изрубленным винтами кустам лесной опушки и пропахав еще двести или триста метров земли, машина замерла, уперевшись обоими крыльями в деревья. Двигатели заглохли. Наступила почти полная тишина, нарушаемая только легким потрескиванием фюзеляжных шпангоутов.
Мартин почувствовал, как по нему, яростно брыкая ногами, кто-то ползет. Он лежал в груде тюков, перемешанных с человеческими телами. Освещение погасло, только с одной стороны просматривались синевато-серые пятна иллюминаторов.
— Эй, кто там живой? — услыхал он голос майора, уже пробравшегося к двери.
Куча-мала зашевелилась, Еще не веря в спасение, люди стали выбираться из общей свалки. Отключившийся скорее от страха, чем от удара, ветеринар вдруг пришел в себя и в панике, не понимая, что произошло и где он, начал вопить что-то нечленораздельное.
— Вы ранены, Клеффель? — разглядев его в темноте, крикнул Мартин и ухватил за ногу. — Перестаньте орать, черт бы вас побрал!
— Что с нами? Вангер, где ты? Мы разбились?
Через десять минут все пассажиры стояли по колено в припорошенной снегом сухой траве, предусмотрительно отойдя подальше от зарывшегося в кусты и мягкий грунт самолета. Они не замечали мороза, постепенно осознавая, что чудом остались живы. В дверях «хейнкеля» появился кто-то из экипажа и замахал рукой. Мартин подбежал помочь. Скоро выяснилось, что оба летчика сильно пострадали: один разбил лицо, другой, похоже, сломал ногу и ребра. Оба, вполне вероятно, получили внутренние повреждения. Только механик отделался ушибами. Мартин с помощью его и молодого радовца перевязал раненых.
— Ну и где мы, черт бы побрал эту авиацию? Нас что, сбили? Мы же летели далеко в стороне от фронта! — окончательно пришел в себя майор. — Я вас спрашиваю! — Он обращался к бортмеханику.
— Отказал двигатель. Скорее всего перемерз или лопнул топливопровод, — оправдывался тот. — Мы потеряли треть самолетов из-за плохих взлетных полос и ранних морозов. К тому же нас еще не перевели на зимнее топливо.
Майор с досадой махнул рукой.
— Но хоть где мы, вы можете сказать? Я надеюсь, мы на нашей стороне?
— Разумеется. Сейчас я схожу за картой и компасом.
Механик отстегнул от куртки фонарик и направился к самолету. Штабист достал сигареты. Его руки все еще мелко тряслись. Взглянув на Мартина, он вдруг подошел к нему и протянул пачку.
— Благодарю, — отказался тот.
— Не курите? Правильно. Я тоже хотел бросить с сегодняшнего утра, да уж теперь увольте. — Майор все более осознавал, какое ему вместе со всеми привалило счастье, и не мог сдержать радости. — А ты молодец, лейтенант! Быстро сообразил насчет этих мешков и ящиков. — Он протянул руку. — Рудольф Шлимман.
— Вангер… Мартин, Нам нужно благодарить летчиков, господин майор.
— Летчиков — согласен, но не этого механика… Это ведь его обязанность следить за исправностью самолета. Топливо ему не поменяли… Ну да черт с ним. Что думаешь насчет наших дальнейших действий?
— Думаю, надо развести костер. Иначе мы, и в первую очередь раненые, замерзнем, А с рассветом кому-то надо идти искать своих.
Вернулся механик. Он подошел к майору и посветил на карту фонариком.
— Мы примерно вот здесь. Точнее не скажу. Ближе всего к нам должен быть Кру-гля-ко-во или Ге-не-рало-вс-кий, — с трудом выговорил он названия селений.
— Мы можем сообщить о себе по рации? — спросил майор.
— Бортовая радиостанция разбита.
— Черт! — Майор завертел головой в поисках старшего по чину трудовика. — Послушайте, как вас там… я не разбираюсь в ваших званиях, у вас в ящиках нет радиопередатчика?
— Только телефонные аппараты и кабель, — ответил всё еще ошеломленный арбайтсфюрер.
— Ну да, это как раз то, что нам сейчас нужно, — отвернулся майор, — Ну что, лейтенант, остается и вправду только жечь костер.
— А если мы залетели к русским?
— Чепуха, — майор еще раз попросил посветить на карту, — если мы у Кру-гля-ково, то до русских отсюда не меньше сорока километров, а если у Ге-не-рало-фф-ский — черт бы их побрал с такими названиями, — то и все семьдесят. Мы летели от Боковской сюда по прямой? — вопрос был обращен к механику.
— Да, почти, Могли сбиться только в последние несколько минут, но не намного.
— Тогда нечего опасаться. Вся линия фронта у меня постоянно в голове. Предлагаю разломать ящики и развести огонь. Вот вы… — штабист обратился к трудовику. — Как вас…
— Арбайтсфюрер Раус.
— Как? Раус? Господин Раус, у вас там есть топоры или пилы?
— Топоры должны быть, но ломать ящики…
— Да мы аккуратно. Всего один, Только разведем огонь, а потом уж нарубим веток.
Через полчаса метрах в пятидесяти от самолета под прикрытием невысоких деревьев пылал большой костер.
— Чем больше, тем быстрее нас заметят, — подбадривал майор Шлимман Мартина и молодого формана — нижнего чина трудовой службы по имени Николаус, рубивших топорами поломанные березки. — Зря мы расположились между деревьями. Надо было на поляне.
Набросав возле костра толстый слой радовских комбинезонов, они уложили на них обоих раненых летчиков, прикрыв каждого сверху еще парой комплектов. Сами уселись на тюки, наслаждаясь жаром разгоравшегося пламени и еще раз подаренными им судьбой жизнями.
— А ведь там должна быть пара коробок с тушенкой, господа, и одна с шоколадом, — вспомнил Раус.
— Что же вы раньше молчали? — подскочил майор. — Может, у вас и выпивка припрятана? Нет? Жаль Давай-ка, Николаус, возьми фонарь и сбегай. Это, должно быть, те зеленоватые картонные коробки цвета влюбленной жабы, как говорят французы, — рассмеялся Шлимман.
Окончательно пришедший в себя ветеринар Клеффель поддержал майора дребезжащим смешком.
— А вы-то что забыли в Кануково? — спросил майор арбайтсфюрера Рауса. — Разве ваших парней Гирль
[32]
еще не убрал с Восточного фронта?
— Их потихоньку вывозят, но некоторые батальоны пока остаются, — ответил тот. — Вообще-то мы летели дальше. Будем строить взлетно-посадочные полосы для снабжения 6-й армии. Завтра с утра, господа, как рассветет, я попрошу вас помочь разобраться с нашими инструментами. За них с меня голову снимут,
Хрустя ветками, к костру подошел Николаус с двумя коробками. Мартин бросил ему свой нож, и он стал вспарывать картон. Когда каждый получил по открытой банке тушеной телятины, разговор еще более оживился. Неминуемо он коснулся Сталинграда и окруженной несколько дней назад в его окрестностях армии.
— Ерунда, — говорил с набитым ртом Шлимман, — Манштейн и Гот разорвут кольцо. Дайте только срок. Если бы не итальянцы и венгры с румынами, этого бы ничего не случилось. С такими союзниками на флангах только крути головой — как бы оттуда чего не прилетело, А что касается иванов, то у них не осталось резервов. Это я вам как офицер Генштаба говорю. А ты что обо всем этом думаешь, Мартин?
