— Да хватит уже тебе про идиотов. Скажи лучше, где ты раздобыл шинель и каску?
— Это, — Вальтер показал свой левый рукав с орлом, — снял с убитого эсэсовца. Хотел сначала спороть орла, да потом плюнул. А каску мне принес старый бельгиец, хозяин одного дома, где мы заночевали дня два назад. Американскую я постарался быстренько потерять и ходил в пилотке. Представляешь, этот хрыч хранил ее с той войны. — Вальтер постучал себя по стальному шлему с облупленной камуфляжной окраской старого «оскольчатого» образца. — На обратном пути, когда нас попрут назад, надо будет вернуть.
— Зачем?
— Когда наш новый фюрер, лет через тридцать, затеет очередной поход через эти места, она может снова пригодиться. По-любому эта штука, — он еще раз постучал по шлему, — лучше того дерьма, что штампуют теперь.
— Слушай, Вальтер, ты стал каким-то пессимистом. Я тебя не узнаю. Давай пей да наливай по второй, а то в моей фляжке только кофе без сахара.
— Мне нельзя, — Вальтер снова наполнил стаканчик и протянул Мартину, — я, как-никак, за рулем. А ты давай, нагружайся. Потом я выпью твоего кофе. А что касается пессимизма, то как-то трудно быть веселым и добродушным, если ты не полный тупица, конечно, когда знаешь, что твой фюрер сошел с ума.
Мартин поперхнулся коньяком и закашлялся, оглядываясь по сторонам.
— Да-да. Ты же сам только что с Восточного фронта, — продолжал Вальтер, — и все должен понимать. Зачем, скажи мне, снимать оттуда лучшие дивизии? Чтобы напоследок дать по морде англосаксам, у которых к нам меньше всего претензий? А тем временем впустить с востока жаждущих крови иванов? — Несмотря на то что вокруг никого не было, он понизил голос. — Нам здесь не наступать нужно, а открыть шлагбаумы на мостах через Рейн и тихонько отойти в сторонку. Что, я не прав?
— Давай я лучше налью тебе кофе, — вздохнул Мартин, стряхивая стаканчик.
На следующее утро их действительно бросили на Мальмеди. Стоял туман, и можно было надеяться подойти к городу под его прикрытием. Но не успела бригада выдвинуться на рубеж атаки, как попала под шквальный огонь артиллерии. Перед самым их носом в воздух полетели сигнальные ракеты. Все говорило о том, что их ждали. Несколько «пантер» загорелось, подорвавшись на минах, другие ползали вокруг, не зная, что делать. Сказывалось отсутствие боевого слаживания.
Постепенно туман рассеялся. Пехота то залегала, то отчаянно бросалась на железнодорожную насыпь, ставшую рубежом американской обороны. К вечеру, понеся большие потери, они в конце концов откатились обратно к Линьевилю.
Когда уже окончательно стемнело, Мартин снова сидел со своим другом в каком-то полуразрушенном овине из грубого камня. Вальтер попросил у своего командира разрешения перейти в группу «Икс», где как раз требовался водитель. Тот только махнул рукой — все равно их бригаду за ненадобностью скоро должны были расформировать. Так что последние дни им предстояло воевать вместе.
— Ну, что я тебе говорил про идиотов? — опять ворчал Вальтер. — Наш умник со шрамом с чего-то взял, что в этом городишке десяток сонных джи-ай, которых осталось только пугнуть. А их там оказалось больше, чем в Нью-Йорке! Это тебе не Муссолини у итальянцев воровать.
— Тут я с тобой согласен, — поддержал его Мартин, — наш Днтль, будь он жив и будь он здесь, за такое командование сорвал бы погоны.
— Без разведки. По минам! — не мог успокоиться Вальтер. — Хотя чему удивляться, если уже Гиммлер командует группой армий «Верхний Рейн»!
— Да ну?
— Я тебе говорю! С десятого числа.
— Ну, теперь жди побед. Теперь понятно, почему нас бросили на запад. Сталин, наверное, уже готовится к капитуляции.
Они рассмеялись и чокнулись бакелитовыми стаканчиками.
В последний раз.
На следующий день снова на Мальмеди. Под прикрытием нескольких перекрашенных «пантер» с белыми звездами на бортах они бежали рядом. Их отряду удалось прорваться на окраины, отвлекая силы противника на себя. В это время основная часть бригады пыталась захватить расположенный к западу от города мост через протекавшую здесь реку Варш.
Увлекшись атакой, они углубились слишком далеко и оказались зажатыми в узкой улице. Дорогу впереди перегородила подбитая самоходка, позади, потеряв гусеницу, крутилась на одном месте «пантера». Летевшие со всех сторон пули звонко щелкали по броне танков, время от времени уменьшая численность их отряда еще на одного раненого или убитого.
Скоро вместе с танкистами их оставалось не больше сорока человек. Человек восемь были переодеты в американскую форму, остальные либо успели избавиться от нее, либо с самого начала им ее не хватило. Такие, если бы все шло по плану, должны были играть роль пленных, а в случае необходимости уничтожать посты и штабы противника. Теперь все лежали на брусчатке мостовой возле катков трех оставшихся танков и подсчитывали последние патроны.
К Мартину подполз командир их танкового взвода, переданный Скорцени вместе со всем своим подразделением из гренадерской бригады «Фюрер».
— Вас, кажется, зовут Вагнер?
— Вангер. Оберлейтенант Вангер.
— Я СС оберштурмфюрер Браунзер. Надо что-то предпринимать, оберлейтенант. Сейчас они притащат свои базуки, и нам крышка. Вы хорошо говорите по-английски?
— Меня сразу раскусят. А что вы предлагаете?
— Не думаю, что в таком шуме и гаме станут прислушиваться к вашим прононсам.
— Прононсы — это у французов. Так что вы предлагаете?
— Мы сыграем роль пленных, а вы все, — эсэсовец показал на лежавших поблизости переодетых солдат, — будете отделением 120-го американского полка. Я тут посмотрел документы у одного убитого янки. Он из этого полка. Вы, Вангер, будете командиром Нам нужно выйти через тот переулок на параллельную улицу и сбить их с толку, а там посмотрим.
Он крикнул кому-то из переодетых, чтобы тот полз к ним, а тем временем вытащил из наколенного кармана своих танкистских штанов небольшую черную банку.
— Давай мажь лицо и руки, да смотри не запачкай воротник, — велел он подползшему солдату. — Да сними ты этот дурацкий шарф и каску!
В банке оказалась сапожная вакса. Солдат снял каску, обнажив белокурую с рыжим отливом прическу.
— Черт бы тебя побрал! — выругался эсэсовец. — Отставить. Ползи и передай всем: через десять минут сбор в проулке возле пулемета.
Он велел всем «американцам» снять каски, выбрал самого черноволосого и сам стал мазать ему щеки.
— По-английски говоришь?
— Учил в школе.
— Понятно. Тогда молчи и пошире улыбайся. Негры любят улыбаться, показывая свои зубы.
Находившийся рядом Вальтер смотрел на происходящее и становился все мрачнее. Затея ему явно не нравилась, но он не мог предложить ничего взамен. Танкист был прав: джи-ай приволокут свои чертовы базуки или, того хуже, огнемет, и тогда все они станут такими же черными, как этот отплевывающийся от ваксы солдат.
