Поезд стоял. Дверь в купе была приоткрыта. Свет нигде не горел, но в слабом лунном полумраке Антон видел, что Ротманна на месте нет. За окном, где-то вдали, громыхала канонада, и на стенах купе вспыхивали слабые отблески. Из коридора доносился приглушенный разговор нескольких человек. Антон приподнялся на локте и протер запотевшее стекло. Он видел только черный контур далекого леса, резко вспыхивающий на фоне еще более далеких зарниц и так же резко растворяющийся в полной темноте. Антон откинулся на подушку. «Неужели я просчитался? — думал он, осененный внезапной догадкой. — Они уже бомбят, значит, мы ошиблись на один день».
Он сел, нащупал на столе пачку сигарет, но зажигалки не было. «Ну вот и приехали, — думал он с двойственным чувством досады и облегчения. — Куда теперь? Вряд ли Ротманн так просто повернет назад. Вероятно, нам еще придется побродить по развалинам в поисках той улицы с госпиталем».
В это время дверь распахнулась и тут же плотно закрылась.
— Не спите? — Ротманн задернул занавески на окне и чиркнул зажигалкой.
— И что вы собираетесь делать теперь? — спросил Антон.
— В каком смысле? А… вы думаете, это Дрезден? Успокойтесь. Это всего лишь наши зенитки лупят по небу. Полчаса назад мы останавливались в Ризе, нам бы сообщили о налете. Да и зарево было бы видно отсюда как на ладони.
— Куда же они стреляют?
— Мало ли куда. Вполне возможно, что это русская фронтовая авиаразведка. До ваших аэродромов отсюда раз в десять ближе, чем до британских.
— А что они могут разведать ночью в такой темноте?
— Ну, во-первых, луна, а во-вторых, они могут специально провоцировать наши батареи ПВО, чтобы засечь их расположение. Очень может быть, что это делается для ваших союзников, которые перед налетом хотят знать расположение зенитной артиллерии.
«Что ж, логично, — размышлял Антон, пытаясь снова уснуть. — Не было бы ничего удивительного, если бы оказалось, что наши знали о предстоящей акции. Хотя навряд ли».
В 10 часов утра тринадцатого февраля 1945 года Антон Дворжак и Отто Ротманн вышли из поезда на перрон Дрезденского вокзала. День обещал быть по-весеннему солнечным и теплым. Ротманн в серой шинели без петлиц и в кепи с меховыми отворотами нес в руке небольшой портфель. Антон в черном полупальто и грубом солдатском кепи горного образца шел следом за ним, засунув руки в карманы. Всё его имущество — полотенце, зубная щетка, кусок мыла и сменная рубашка — находилось теперь в портфеле штурмбаннфюрера. Со стороны они выглядели так: подтянутый офицер, уверенно шагающий вперед, и плетущийся следом слегка ссутулившийся тип в штатском пальто, солдатских сапогах и кепи со споротым орлом.
Подойдя к зданию вокзала, они очутились в самой гуще адского муравейника. Узлы, котомки, чемоданы, плачущие дети, женщины в чудовищных шубах и легких пальто, платках и модных шляпках, мужчины в штатском и военном, раненые в сопровождении и без — всё это двигалось в разных направлениях или стояло, сидело и лежало. Изредка в толпе мелькали кивера полицейских и темно-синие фуражки железнодорожных служащих. Вот где можно затеряться среди тысяч беженцев, думал про себя Антон. Но что делать потом, когда придут свои? Как ни странно, но быть простым немцем, каким-нибудь рабочим или служащим в этой ситуации ему было бы гораздо безопаснее, чем быть русским. Как он объяснит новым властям, кто он такой? Его сразу же примут за пленного, перебежчика или эмигранта, и что из этих трех вариантов хуже, известно лишь одному богу, в которого он, Антон, никогда не верил.
— Нужно выбираться отсюда куда-нибудь на свободное пространство, — сказал Ротманн. — Смотрите не потеряйтесь. Если что — стойте на месте. Я сам вас найду.
Они вышли на привокзальную площадь и остановились. Насколько хватало глаз, всё пространство площади и прилегающих улиц было превращено в палаточный лагерь, напоминающий больше цыганский табор. Множество людей лежали просто на мостовых вплотную друг к другу, укрывшись чем попало. Однако и здесь, среди этой невообразимой свалки, можно было заметить патруль фельджандармерии или полицейского, проверяющего документы у только что разбуженного им человека.
— Вы никогда не бывали здесь раньше? — спросил Антон.
— Несколько раз проездом. — Ротманн растерянно обводил взглядом людское столпотворение. — Но мои познания о городе ограничиваются Цвингером, Фрауенкирхой, центральным рынком да еще парой достопримечательностей.
— Куда же теперь?
— Отойдем подальше и попробуем найти такси или что-нибудь в этом роде.
Минут через десять им удалось выбраться на достаточно свободную и довольно широкую улицу. Правда, и здесь кое-где возле стен домов и в небольших сквериках сидели и лежали группки людей вперемешку со своими вещами. Рядом бегали дети. Попавшийся навстречу патруль военной полиции козырнул Ротманну и, скользнув тремя парами глаз по фигуре Антона, проследовал мимо.
— Если будут проверять, вы мой знакомый. Мы ищем моего брата. Больше ничего не говорите. Главное, не перепутайте, как вас зовут и кто вы вообще такой.
— Разве можно в такой суматохе еще кого-нибудь искать?
— Они ловят дезертиров, — Ротманн размашисто шагал в сторону какой-то церкви с колоколообразным куполом. — Некоторые хотят, сняв с себя форму, дождаться здесь врага и быть паиньками. Скоро сюда придут русские?
— Я точно не знаю. Месяца через два.
— Ладно, неважно.
Еще через несколько минут медленно проезжавшее мимо них такси или просто старый, много повидавший на своем веку частный «Мерседес» дал короткий вопросительный гудок, и Ротманн махнул рукой. Они уселись на заднее сиденье, и очень пожилой, добродушного вида шофер, старательно вертя головой, стал выруливать на центр улицы.
— Хороший будет денек, — сказал он, довольный не то пассажирами, не то просто жизнью. — Куда прикажете?
— Нам нужен госпиталь на Эльфенкенигштрассе. — Шофер несколько секунд сосредоточенно крутил руль, как видно, что-то усиленно припоминая, потом переспросил:
— Как вы сказали?
— Эльфенкенигштрассе, — неуверенным голосом медленно повторил Ротманн.
Старик сбросил скорость и, подрулив к обочине, остановился. Обернувшись, он сказал с удивлением:
— Что-то я не припомню такой улицы, господин офицер. Где это?
Ротманн посмотрел на Антона взглядом, говорившим «Ну, я так и думал», и вздохнул.
— Мы приезжие и, вероятно, что-то путаем. Нет ли здесь улицы с похожим названием ?
— Есть отдельно Эльфенштрассе и отдельно Кенигштрассе, — задумчиво произнес водитель, — а так, чтобы вместе? Нет я никогда не слышал о такой улице. Хотя постойте! Ведь Эльфенштрассе пересекается с Кенигштрассе! И там на перекрестке недавно открыли новый военный госпиталь.
— Вы уверены?
— Конечно.
— Что ж, тогда едем на этот перекресток.
