– Тогда в мой. Там поспокойнее будет – без твоих девок!
– Тидид... Я... Я сегодня был хорошим Диомедом?
– Ты всегда был хорошим Диомедом, Эвриал Мекистид! Получше меня – это уж точно.
– Ну чего, Капанид, как твоя... басилисса? Не пропала?
– Хвала богам! Гетайры успели вынести... Давай завтра, как Эвриал очухается, пир устроим. Маленький, для наших только. Вот там я вас и познакомлю. Она такая... такая!..
– Диди-ладо! Дили-дили! Эфиопов мы побили...
– Заткнись, козел! Нашел время!..
На огромной ладони – приметная клювастая птица.
– Держи, Тидид! На память. Ты ведь знал этого Мемнона.
– Мемносе, – вздохнул я. – Впрочем, какая разница?.. Это Гор-Сокол, Лигерон, царский знак из Кеми. Ты его лучше домой отвези, в храме повесишь.
– Держи, держи... Кому он нужен... в храме...
Малыш грустно улыбнулся, покачал головой и ловко накинул мне на шею золотую цепочку. Одной рукой накинул. Вторая висела на повязке, из-под которой все еще сочилась кровь.
Черная. Теперь уже не спутаешь...
Он так и дрался – одной рукой, без щита. В самый решающий миг, когда капризная Ника-Победа все еще выбирала, Пелид все-таки сумел прорваться к золотой колеснице воеводы Ра. Он хорошо запомнил, что надо бить по вождям.
И все равно, только к ночи мы скинули их в море. А потом еще пришлось добивать троянцев, не успевших скрыться за стенами.
И снова победа. Но радоваться нет сил. Ни у меня, ни у Пелида. И Аякс Теламонид грустен – сидит рядом, молчит. Сопит только.
– Антилоха Несторида жалко, – вздохнул Лигерон. – Они с Патроклом дружили. Я скажу, чтобы всех нас похоронили в одном толосе...
Что-то было не так. Совсем не так. И не только потому, что впервые малыша ранили по-настоящему. И тут я понял. Сегодня он назвал меня Тидидом – не «дядей». Тоже впервые. Малыш Лигерон – седой, грузный, широкоплечий, с грязной щетиной на грязном лице – стал взрослым.
– Толос – отставить, – как можно спокойнее проговорил я. – Что за мысли, лавагет? Да возьмем мы эту проклятую Трою! Я возьму! Ты возьмешь! Через неделю, обещаю!..
Покачал седой головой непобедимый Ахилл, не ответил. И Аякс промолчал, только засопел еще пуще.
– Будете тут Данаевых дочерей изображать – в бой не пущу. Вас обоих! – озлился я. – Ясно, герои?
– Калхант мне сказал, – тихо-тихо проговорил малыш. – Рану увидел – сказал... Что это – знамение, следующая рана будет смертельной...
Я набрал в грудь побольше воздуха (ничего себе мыслишки!). Не успел.
– А от меня искры летели, Тидид – прогудел Аякс, головы не поднимая. – Как от камня какого-то, представляешь? Я сперва и не сообразил даже, а после как вспомнил... Может, я уже... не человек?
Зашумела невидимая река, подступила к горлу. И что ответишь, если сам – не на шаг, на волос от пропасти?
...Плещет, плещет...
– И я вспомнил, – внезапно рассмеялся малыш (ох, невесело рассмеялся!). – Тогда на Скиросе – не забыл, Тидид? Представляешь, Аякс, Диомеда за мною прислали, он приехал, глядит – перед ним чудище какое-то. Гидра! А я еще сдуру с его гетайрами сцепился. Тидид меня копьем – а копье, как в воду!..
– В воду – это еще ничего, – пробурчал Аякс, – а вот в камень... Ребята, а если я и в самом деле?..
Вода и камень. Лучшие из лучших, герои из героев, двоюродные братья.
Вода и камень...
– Отставить! – выдохнул я. – После взятия Трои объявляю священную игру «телепин». Награда – венец Приама. Наша дружина против микенцев и спартанцев. Тебя, Аякс ставлю в первую линию, тебя, лавагет, во вторую, с левого крыла. А поэтому приказываю: раны вылечить, новых не получать! Кто такой Телепин, помните?
Переглянулись.
Улыбнулись.
– Телепин, сын Тару-Грома, из героев был герой! – хмыкнул Аякс.
– Побеждал врагов без счету – и опять стремился в бой! – подхватил Лигерон.
– Точно! – кивнул я. – И глядите, проиграем – позор в веках. Аэды через тысячу лет петь про нас будут!
– ...Как-то с Цигу-великаном меч скрестил отважный дух. Завязался бой кровавый на границе царствий двух. Дрались долго исполины, говорят, что целый век. Победил герой злодея – вражью голову отсек!..
– То-то! – хмыкнул я. – А то Калхант какой-то, толосы... Ну что, разделаем микенцев?
– Телепин! Те-ле-пин! «Го-ло-ва»! «Го-о-о-о-ол...»!
Не было сил даже укрыться. Спасибо гетайрам – сообразили. Закутался с головой в плащ, закутался с головой в ночь... Пылью пахла истоптанная трава. Кровью пах недвижный воздух.
Сна не было. Просто двигались черные тени в черной мгле, роились, подступали все ближе, пятились, снова приближались. Аид, царство Гадеса... Я все-таки туда попал. Черная ночь, черные тени – без лиц, без слов. Почему-то не страшно, почему-то не хочется бежать, не хочется проснуться...
Но я ведь не сплю? Разве души в Аиде спят?
...Тени, тени. Невидимая река наконец-то смолкла, я пережил свое безумие – или оно пережило меня.
Тени...
Тьма сгущается, становится плотной, липкой, и НЕЧТО клубится во тьме... Но ведь мы победили это НЕЧТО? Победили! И теперь Троя – наша, мы держим Нику-Победу за крылья!..
В черной безвидной мгле – чей-то черный лик. Знакомый, страшный. Мемносе, воевода Ра, это ты? Нет, конечно, не он; сын Великого Дома, сын Мернептаха-собаки погиб в честном бою, ему незачем приходить ко мне!..
Почему тьма пахнет кровью? Или кровью пахнет НЕЧТО?
Тени... Чье это лицо? Чье? А я его знаю! Я его узнаю!..
– ...Вот! Вот он, собака!..
Собака? Но ведь собака – это я! Зачем кричать? Я ведь узнал...
– Вот о-о-он! Скоре-е-ей!..
Зачем?..
– ...Вот о-о-он! Скоре-е-ей!
Кровью пах воздух. И трава уже не пылью пахла – тоже кровью.
– Ах ты, негодяй проклятый! Бей! Бей!
Откинул плащ, помотал головой.
Сел.
Ночь, черные тени в ночи, черная громада шатра... Хорошо, что я спал под звездами. В шатре сейчас так душно! Но почему?..
– Ванакт Диомед! Диомед-родич! Здесь ты, да? Хвала всем богам, на тысячу веков – хвала!..
Уже не тени – просто встревоженные гетайры. Зачем-то подхватили, зачем-то поставили на ноги...
– Живой, живой родич! Хвала богам!
Вновь помотал головой, огляделся. Зачем богов хвалить? Зачем суетиться? Все в порядке, ночь, все спят...
...Нет, не спят! Гетайры с оружием, полог шатра почему-то откинут, а вот и Мантос – странный какой-то...
