– Ты знаешь, вчера сюда приплыли Гелен Прорицатель с Энеем. И Калхант с ними...
– Не помер, значит, боговидец? Вот Эней – это хорошо! А где наши?
– Менелай разбит. Кемийцы потопили его корабли, сам он в плену, на Фаросе. Одиссей пропал где-то в Финикии. Гуней Кифиец тоже в плену – в Ливии...
– Довоевались, бродяги!.. Жалко белокурого! И рыжего жалко!
– И Гунея Кифийца жалко?
– Кого-о?!
– Станем Миносами, курет Идоменей?
– Миносе то этаной, курет Диомед!
– Подалирий?
– Ну вы и спятили, ребята! Без лекаря вам точно не обойтись. Так что я с вами.
– Гелен? Эней?
– У нас больше нет дома, ванакт. Лучше уж в Океан!
– Калхант?
– Боги-и! Вели-и-икие-е боги-и-и мои-им-и-и уста-а-ам-и-и глася-я-ят, что-о-о...
– Короче, боговидец!
– Да!
* * *
...Лучшая древесина – клен или сосна. Борта высокие, в два раза выше обычных, реи должны поворачиваться, чтобы паруса наискось к ветру ставить, скамейки для гребцов – на сто человек, по два на скамье, а еще лучше гребцов в два ряда усадить, один над другим...
Н-да... Никогда не думал, что корабельщиком стану! Но взялся за копье – не говори, что не мое...
Паруса... Обычно мы только гистон ставим да еще маленький – долон – на самом верху. А тут паруса должны в два ряда идти, как и гребцы... Не перепутать бы: гистон, долон, и еще этот, средний, никак название не запомню...
А я-то думал, что Миносом просто стать! Взобрался на палубу, скорчил рожу героическую: «В Океа-а-а-а-ан!!!» И – уже Минос. А тут – форма киля, весло рулевое (одно или два, кстати?), а еще борта красить надо, чтобы гниль не взяла, да еще пифосы для воды, и сама вода – протухнет ведь, если не добавить, чего надо. А чего надо?
Болтались тут какие-то юркие, с бородами крашенными. Мол, сами все построим, Дамед-ванака, за милую душу построим! Как же, построят! Как в той байке, что мне Идоменей рассказывал: пришел какой-то оборванец на корабль наниматься. Его в шею, а он и говорит: «Вот повезло вам! А то бы я наработал!»
...А еще хорошо бы кедра достать – хотя бы для обшивки. Ох, и дорогой же этот кедр! Разве что малоизвестного Исин-Мардука за бороду тряхнуть, пусть пособит...
Якоря, «вороньи гнезда», канаты... А из чего канаты? Пеньковые, пальмовые? Финикийцы пальмовые предлагают, а вот Идоменей... Ох, и тяжко! Да что делать? Лишь того, кто любит труд, люди Миносом зовут...
Так все-таки, какие канаты?..
Стучат топоры, пилы визжат, летит во все стороны пахучая стружка. А вот и смола – в глиняном котле булькает, наружу проситься. Хорошо!
В последний раз так весело было, когда богоравный Сфенел своего «Коня» мастерил (эх, Капанид, басилей репконосый, как ты там?). А еще говорят, что я только войну люблю!
– Эй, дядюшка Антиген, правильно строим?
– Правильно-то правильно... Да только глаз нужен. А то, вон, «Арго» построили, умники, только на одну ходку и хватило!..
Желтые ребра уже торчат из оснований-килей. Толпятся вокруг аласийцы, и финикийцы толпятся, бороды на пальцы наматывают. И чего это «ахиява» такое задумали? Столько по морю ходим, а подобного еще не бывало!
– Что это, Подалирий?
– Сок дерева Хумбабы, у митанийцев купил. Будем в воду добавлять. Попробуй, какой кислый!
Труднее всего – решиться. И на войне, и не на войне. А если решился, то все просто. Вот войско вражеское, вот Океан. Вперед – и пусть сомнения дымом прочь уносит!
– Ну как там боги, Калахант? Одобряют?
– Бо-о-о-о-оги-и-и-и с на-а-а-ами!..
А хоть и не с нами! Не боялся я ИХ под Троей, не побоюсь и сейчас. Пусть ОНИ нас боятся!
– Эй, Гелен! А где наш богоравный Плакса?
– Слезы утирает. Во-он в той харчевне, что у пристани!
Ну вот, все работают, а он прохлаждается!
...Эней Анхизид действительно оказался в харчевне. Это же каким мизантропом надо быть, чтобы в этакую грязную дыру сунуться! Что-то пить много стал наш дарданец! Эге, да он не один!
...Красный колпак, какой моряки носят, рыжая прядь к уху прилипла... Не может быть!
– Любимчик! ну, даешь!
Даже и не думал, что так рад буду. Врезал его, паршивца, по спине, аж гул по харчевне пошел.
– Рыжий! еж морской! А болтали – сгинул, болтали, будто финикийцы тебя Баал-Зевулу подарили!
Обернулся Одиссей Лаэртид, поглядел странно. Тут вся моя веселость и пропала.
– Диомед... ты?..
Что-то не так с Любимчиком, ох, не так! Постарел, вроде? Да с чего ему стареть? Ведь, хвала Деметре Теплой, не в Кроновой мы ловушке! И глаза...
– Ты чего, Лаэртид, мухоморов наелся?
– Лотоса...
То ли шутит, то ли нет. Не разберешь даже.
– А почему ты не на Итаке, Одиссей? Чего тебя сюда занесло? Дома бы сидел, приплод овечий считал...
Не договорил даже – осекся. Обжегся я о его взгляд...
– Итака...
Не проговорил – прошептал. И тут я только понимать начал...
...А Эней уже в три ручья ревет! Да что с него взять?
– Вы... Вы куда-то собрались, Тидид? Далеко? В Океан?
Плохи, видать, дела на Итаке, если рыжий об Океане заговорил!
– Я... Наверное, тоже с вами. Только они... пустят ли?
Они? Но тут же дошло – ОНИ!
– Кружение птиц подсказывает мне, что наша встреча неслучайна. Как неслучайно все, творящееся под медным куполом небес... Бо-о-о-оги-и-и!..
Ага, Калхант! Вовремя, пусть он рыжему все про НИХ и растолкует! Тем более, они с Лаэртидом под Троей вроде как сдружились...
– Вечером поговорим, Одиссей. А мне пора, а то построят мне еще один «Арго»!..
Да, плохи дела у Любимчика! Что ему, домоседу, сыну домоседа, в Океане делать? Ты куда, Одиссей, от жены, от детей?..
Тяжелая ладонь на плече, тяжелый взгляд упирается в затылок. Тяжелый, чужой.
– Не узнал, Тидид?
– Узнал...
Обернулся... на шаг отступил, не выдержав взгляда его глаз.
– И как там в Гадесе, Чужедушец?
Пожал плечами Протесилай Филакский, Иолай-Первый, Иолай-Копейщик.
– Скучно! Шляешься у Белого Утеса, асфодели топчешь – и свое имя орешь, чтобы не забыть...
Помолчал, улыбнулся. Даже глаза другими стали – старыми, добрыми.
– Не спеши туда, мальчик! Здесь интереснее. А за Океаном – тем более. Ты, кстати, какие канаты ставить собираешься?
