– Князь киевский, стало быть, этого не знает? – взгляд Рагуйлы обшаривал лицо князя.
– Нет.
– А князь Святослав Ольгович Рыльский едет с вами… на охоту?
– Вот именно – на охоту!
– Проверка крепостей выглядит лучше, – заметил Рагуйла. – Какая уж охота по весне?
– Пожалуй, неважная, – улыбнулся Игорь. – Как быть с моей просьбой, тысяцкий?
– Какой просьбой? – с неподдельным изумлением спросил Рагуйла. – Одно ответь, князь: когда ждать обратно?
– Дней через двадцать, возможно – тридцать, не более того.
– Кого оставишь со мной в городе?
– Всех и оставлю. Со мной едет сотня мечников, да у князя Рыльского дружина в сорок копий.
– Прости за любопытство, князь! Но все же не через Путивль ли путь держишь?
Рагуйла смотрел на Игоря, прищурив левый глаз.
– Путивль – тоже крепость, – задумчиво сказал Игорь Святославич.
Рагуйла согнулся в поясном поклоне.
– Дозволь отбыть, князь, – сказал он. – Время готовиться к отъезду.
– Ступай!
Рагуйла дошел до двери гридницы, там обернулся и тихо сказал:
– Поздравь от меня сына, князь. А тебе Бог дай скорее стать дедом!
Игорь взмахнул правой рукой, и жест этот можно было истолковывать по-разному. То ли князь недоумевал, отчего это тысяцкий лезет со странными поздравлениями. То ли он благодарил за доброе слово, не желая при этом раскрывать свои планы и намерения.
Игорь ничего не сказал тысяцкому.
Но и безмолвие может многое рассказать.
Ехать собирались с рассветом, но одна встреча задержала Игоря на полчаса.
К князю, внимательно наблюдавшему, как седлают его коня, подвели смуглого невысокого человека с восточными чертами лица. Одет человек был в темную длинную одежду, напоминавшую монашескую рясу, но на поясе висел меч в истертых заслуженных ножнах, значит, пришелец не мог быть христианским священником.
– Просил о встрече, – пояснил сопровождавший незнакомца дружинник. И добавил, несколько виновато: – Сильно просил…
– Кто такой? – спросил князь Игорь, смерив взглядом незваного гостя.
– Богумил, – ответил тот. – Я болгарин.
– Что ты хочешь от меня, Богумил? Говори скорее, я тороплюсь!
– Прошу взять меня с собой, светлый князь! Один я не доберусь до Дешт-и-Кипчак, а это необходимо.
– Куда?
– Дешт-и-Кипчак… Половецкое поле, по-вашему. Мне необходимо туда попасть…
– При чем тут я?
– Я знаю, куда ты едешь, князь, и наш путь совпадает. Возьми меня с собой, прошу тебя! Обузой не буду. Я могу готовить, врачевать, да и в бою не стану лишним.
– Знаешь, куда еду? Куда же?
– В Дешт-и-Кипчак, конечно!
– Кто же тебе это сказал?
Игорь Святославич обвел тяжелым взглядом своих дружинников, и они сжались в ожидании княжеского гнева. Сечи не так боялись, как княжей немилости.
– Кто же со своим языком совладать не смог?
Вопрос князя относился и к болгарину, и к воинам.
– Дружина тут ни при чем, – заторопился с ответом Богумил. – Это она!
Он протянул к Игорю небольшую медную иконку, истертую настолько, что изображение можно было только угадать, а не разглядеть.
– Что – она? – не понял Игорь.
– Она уже давно является мне во снах… Ты ведь веришь в вещие сны, князь?.. Она и рассказала, куда я должен отправиться, к кому обратиться за помощью…
– Кто – она? – переспросил Игорь.
– Богородица, конечно, – с некоторым раздражением ответил болгарин. – Мне открылось, что в городе, который вы называете Тмутаракань, хранится не узнанная христианами часть платка Девы Марии, которым она утирала свои святые слезы и смертный пот, выступивший на теле Господа нашего Иисуса Христа после распятия. Я должен разыскать его, и я знаю, что ты поможешь мне, князь!
– Это ты тоже во сне увидел? – спросил Игорь Святославич.
– Это не просто сон, это видение!
– На коне хорошо ездишь?
– Надеюсь, что да.
– Хорошо. Поедешь с нами. Только учти, будешь отставать – бросим. Возиться нам с тобой некогда!
– Благодарю тебя, князь! Богоугодное дело совершаешь!
– Возможно. Но зачем Христу кусок старого платка?
Болгарин ничего не ответил, только покраснел, от гнева или от стыда – неведомо.
Дорога на Путивль была привычна и знакома. Во многом из-за этого Игорю со спутниками удалось добраться до города засветло, хотя раскисшая земля хватала коней за ноги, а разлившиеся речушки прятали места бродов. Холодный, еще совсем зимний ветер пробирал до костей, и всадники зябко поеживались, покачиваясь во влажных седлах.
Лучше всего чувствовали себя вьючные лошади. Для них два-три десятка килограммов груза, состоявшего из оружия и доспехов, казались легкой пуховой периной по сравнению с весом всадников, закутанных в тяжелые плотные одежды.
Позади отряда скромно держался болгарин, старавшийся не попадаться лишний раз на глаза Игорю Святославичу. Еще дальше, в арьергарде, ехали три дружинника, присматривавшие одновременно за тропой и Богумилом.
На забрале путивльских стен издали были видны фигуры людей, для которых визит Игоря не был тайной. В лучах закатного солнца поблескивали золотые украшения на головном уборе княгини Ефросиньи Ярославны. Острые глаза Игоря разглядели рядом с Ярославной мужчин в княжеских одеждах. Владимир Путивльский и Владимир Галицкий ждали – один отца, другой благодетеля.
Ворота детинца были заранее открыты, подъездная решетка поднята, и небольшой отряд из Новгород-Северского вскоре промчался через высокую арку воротной башни и оказался внутри города. С забрала вниз по крутой лестнице к спешивающимся всадникам спешила княгиня Ярославна, и под руки ее поддерживали два Владимира – князь и княжич. Цепью у крыльца растянулась путивльская дружина.
Неуверенно ударили колокола путивльских церквей, ударили и замолчали. Звонари резонно рассудили, что неожиданно появившийся князь Игорь все равно предпочтет храму баню, так зачем же тратить зря силы и пугать ворон?
Колокольным благовестом в Путивле, как и в других городах на Руси, встречали в то время в основном купеческие караваны. Торговец по роду своей деятельности привыкал к постоянным переговорам и компромиссам и старался договориться по-хорошему не только с людьми, но и с богами. И подношения в храм шли в основном именно от купцов, а священники закрывали глаза и затыкали уши, чтобы ничего не знать о слухах и фактах, что не меньшие дары те же люди приносили языческим волхвам.
