Как выяснилось, шум доносился из обеденной залы, где проматывали заработанное смуглые черноволосые венецианские купцы и напомаженные, завитые, неприятно похожие на женщин торговцы из Константинополя.
Богумил, успевший передать заботы о коне подбежавшему мальчику-слуге, огляделся в задымленной зале и, махнув рукой хозяину, глыбой возвышавшемуся у двери на кухню, прошел в дальний от разгулявшегося купечества угол. Устало опустившись на потемневшую не столько от времени, сколько от обильного полива жиром и вином скамью, болгарин с наслаждением прислонился к грубо оструганной стене.
– Мир тебе, сыне!
От неожиданности болгарин вздрогнул, а правая рука сама собой метнулась к рукояти висевшего на поясе меча.
– И прости, коли напугал. Это невольно, а не со зла.
Только теперь Богумил разглядел сидевшего в самом углу невысокого щуплого человека, благодаря темной одежде практически слившегося с полумраком помещения. Человек, привстав, поклонился, и в слабом свете, проникавшем сквозь узкие оконца и полуоткрытую входную дверь, блеснул висевший на простой бечеве серебряный крест.
– И тебе мир, отче! Прости, что не заметил сразу, устал с дороги…
– Издалека ли путь держишь? – поинтересовался священник, подсаживаясь поближе.
– Издалека, – кивнул головой Богумил. – Из-под Тырнова. Слышал ли о таком месте, отче?
– Не доводилось, извини. По звучанию полагаю, что где-то в северных провинциях Ромейской империи находится этот город?
– Город этот в Болгарии, – потемнев лицом, отвечал Богумил, – а ромейским ему не бывать!
– Верю, – не стал спорить священник. – Прости еще раз мою назойливость, путник, но ответь – неужели ты проделал столь дальний и небезопасный путь по суше? Одежды твои запылены, словно не один день ты ехал по Половецкому полю.
– Ты прав, отче, – не стал запираться Богумил. – Весной еще я покинул Землю Русскую, и Господь явил милость свою… Сам не чаял уже, но вот я здесь.
– Неиссякаема милость Божья, – закивал священник.
Богумил открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь подходящее к случаю и не менее благочестивое, но слова застряли на кончике его языка.
К столу подходил сам грех во плоти.
Как хозяин постоялого двора мог стать олицетворением порока чревоугодия, так и явившаяся Богумилу служанка показалась растерявшемуся паломнику искушением, на которые так щедр нечистый, чье имя неназываемо! Красота всегда от лукавого, поскольку отвлекает от мыслей о спасении души, и даже святой Антоний, отвергший все атаки врага рода человеческого, едва не пал, завидев нагую правнучку Евы.
– Есть мясо жареное и вареное, – заговорила, поклонившись, служанка.
И голос ее – Господи, что за голос! Кто научил женщин так говорить, чтобы душа сжалась в горошину, – змей ли искуситель, или демоница Лилит, или…
– Есть и каша, и хмельные меды, – продолжала служанка.
– Несите, – выговорил болгарин. – Что пожелаете…
– Ему тоже? – поинтересовалась служанка, кивнув на священника.
Богумил вдруг подумал, что худоба у того не от аскезы и не от духовных терзаний.
Просто священник давно не ел.
– Конечно, – смущенно проговорил Богумил. Да, так бывает, вины никакой за человеком нет, а ему все-таки стыдно.
Служанка улыбнулась и отошла от стола. Болгарин проследил взглядом за покачивающимися бедрами девушки под несколько тесной для них одеждой и тихо вздохнул. Грешен человек, и сильна над ним власть насылаемых нечистью искушений! Требует своего плоть, и, следуя путем греха и исполнения телесных желаний, мы прокладываем для себя прямой путь в ад.
– Благослови тебя Бог, – тихо сказал священник. – В нашем городе подаяние и милость стали редкостью. Я – Кирилл, мой храм выше по улице… Был, – добавил он после недолгого молчания.
– Богумил, – представился паломник. – Будет ли уместным для меня спросить, отче, что случилось с храмом Божиим?
– Здесь теперь… много строят. Есть ли лучшая каменоломня, чем ставшее ненужным старое здание?
– Храм – и не нужен?!
– В Тмутаракани правят иные боги, путник. Зачем им христианское святилище?
– Но как же?..
– Это не так просто объяснить, Богумил. Ты устал после долгого пути. Да что там, ты просто не готов услышать правду. Пройдет день-другой, и мы вернемся к этому разговору. Договорились?
Пораженный Богумил только кивнул.
Расторопная служанка меж тем принесла на подносе несколько глиняных мисок с дымящейся едой, издававшей восхитительный, с точки зрения изголодавшегося болгарина, аромат. Помогавший служанке мальчишка, тот самый, который принял у Богумила коня, обеими руками держал пузатый кувшин с тонким, запечатанным воском горлышком.
Расставив миски на столе, служанка проследила за тем, как мальчик сорвал печать с кувшина, как он разлил терпко пахнущий медовый напиток в покрытые белесой глазурью чаши, и, снова улыбнувшись Богумилу, ушла на кухню. Священника Кирилла она явно не желала замечать.
Кирилл, видимо, успел привыкнуть к подобному обращению. Он пригубил мед, взял из миски два крупно нарезанных куска ржаного хлеба и поднялся с места.
– Благослови тебя Бог, – повторил священник. – И послушайся совета, путник Богумил, каким бы странным он тебе ни показался.
– Слушаю, отче!
– Не покидай помещения с наступлением темноты, если хочешь дожить до рассвета. Не спрашивай почему. Просто поверь, что так надо! Запри дверь хорошенько, а еще лучше – постарайся припереть ее чем-либо тяжелым.
Священник перекрестил Богумила и, сгорбившись, мелкими частыми шажками поспешил к выходу.
Богумил в молчании и одиночестве закончил трапезу. Дождавшись служанки, он вынул из висевшей на поясе калиты несколько монет и, высыпая их в шелковистую девичью ладонь, поинтересовался, можно ли здесь получить не только пищу, но и кров.
– Да, – выдохнула служанка, словно не комнату предлагала, а себя после долгих уговоров.
Богумил удовлетворенно кивнул.
Разумеется, он не стал выспрашивать, надежны ли в той комнате запоры, да и есть ли они вообще. Богумил уважал священников, но понимал, что и среди них встречаются… странные люди.
Поднявшись за мальчиком-служкой на жилую половину постоялого двора, Богумил взглянул на предложенную ему комнатку, площадью и убранством готовую соперничать с монашеской кельей, и остался доволен.
Ведь где-то рядом была ОНА.
Грех, конечно, знаю, Господи! Но и в твоем окружении хватало грешников, а значит, все можно искупить, было бы желание…
Уйди Богумил немногим позднее, он бы лицом к лицу столкнулся с еще одним путником, решившим просить места на этом постоялом дворе. Пока мальчик вел Богумила несложными переходами, а внесшая смятение в душу паломника служанка хлопотала на кухне, лекарь Миронег коротко переговорил с хозяином на предмет обмена пары монет на крышу над головой и соломенную подстилку под спиной.
