Я держу факел так, чтобы освещать лицо. Меня должны видеть издалека, а раз лекарь идет впереди, значит, и за ним не чужой. Над самой головой, мягко задев волосы, стрелой проносится кто-то с блестящими круглыми глазами и злобно перекошенной мордой. Я испуганно ахаю.
– Спокойно, – сквозь зубы шипит сзади Гектор. – Ты что, совы никогда не видал?
– Знаешь, где я ваших сов видал! – обиженно огрызаюсь я, пытаясь успокоить колотящееся сердце. – В виде набитых чучел в зоологическом музее, там им самое место! Ишь как кидается, будто у меня мыши в волосах живут.
Что она там искала, непонятно. Психология животных – тайна за семью печатями, по крайней мере, для меня. Помню, в школе учили, что птахи и звери – твари неразумные, все у них на инстинктах. Разумное существо должно постоянно общаться, разговаривать с себе подобными. А у птиц, мол, есть только «чик» да «чирик». Позже, уже в армии, я прочитал, что мы птиц на самом деле и не слышим, те в основном в ультразвуке переговариваются.
Не удивлюсь, если и у животных так же. Вот и выходит, что о настоящей жизни наших братьев меньших мы ничего толком не знаем. Придумали же – инстинкты. У дождевого червя инстинкты и у муравьев, у собак и у дельфинов. Лишь у человека – разум. Жаль, пользуется он им нерегулярно, от случая к случаю. Вон, американцы пишут, что люди думают четыре минуты в день. Им – хватает, весь мир подмяли. Может, нам тоже поднапрячься? Ну, не сразу, конечно, начать можем и с одной минуты, а уж дальше догоним и перегоним, заплюем и затопчем!
И вообще, что такое сова – вредная птаха с амбициями, вот и все. У нас в России живет филин, вот это – зверь! Раз в пять больше совы, глазищи, как фары у «жигулей», вдобавок любит задорно ухать по ночам, пугая волков и медведей. Сам я ни одного филина не видел, но знаю точно, что это вам не какая-нибудь мелкая французская финтифлюшка, он не будет без толку шелестеть по волосам. Уж если заденет по голове, так заденет. Вот такие мы в России, ко всему относимся серьезно, обстоятельно.
У ворот маячат двое часовых, о чем-то негромко треплются. В ярком свете пылающих факелов, укрепленных подле створок ворот, прекрасно видно, как дозорные над чем-то гадко хихикают. Ну а раз так, значит, разговор зашел о доступных красотках, о чем еще поговорить человеку на посту, что обсудить? Обычные темы в таких случаях: еда, выпивка и бабы, причем все вперемешку, с особым упором на женский пол. Нет, возможно, что мужчины так азартно обсуждают вчерашнюю рыбалку или охоту, только вот в тех случаях рыболовы-охотники то и дело разводят руки в стороны до предела, показывая, какого размера были глаза у пойманной рыбы или копыта у залесованного зверя.
Фазенда Безнара располагается в самом центре лагеря, незамеченным не подберешься. Но что скрывать честным людям? А потому мы идем спокойно, будто бы даже и не особенно торопясь. Когда подходим ближе, я явственно разбираю:
– И пока тот дурак ходил к ручью за водой, я успел закончить все дела и незаметно смыться!
Оба задорно смеются. Ну-ну, а вот в мое время анекдот звучал по-иному, там доверчивому мужу предлагалось вынести мусор. Похоже, институт брака порождает одинаковые проблемы, создает однотипные шутки не только по обе стороны Атлантики, но и во все прошедшие и будущие времена.
– А я вот… – азартно начинает второй и замолкает, наконец заметив нас с Гектором.
Оба разом подбираются. Лица важные, губы надуты, холодными глазами рассматривают нас эдак свысока: далеко не каждому даются высокие право и честь попасть в личную охрану легендарного крестьянского вожака. Прислоненные к забору копья враз оказываются в жилистых руках. Вовсе не потому, что нас опасаются, да и с чего бы это? Меня они прекрасно знают, да и в лагере все спокойно, мирно. Дело в другом – показать собственную значимость, лишний раз подчеркнуть явное превосходство между приближенными к местному вождю воинами и каким-то там лекаришкой.
Идущего сзади разбойника часовые просто не принимают в расчет. И так ясно, что тот – совершенно серая личность, что-то вроде мышки-полевки перед грозными ястребами и в чем-то соколами.
– Какого лешего приперлись? – грозно роняет тот, что постарше.
Я без труда узнаю охранников, не раз видел рядом с Шарлем, это Клод и Морис, оба – бывшие баронские стражники. Дезертировали с год назад да и прибились к лесной ватаге. Превосходно владеют копьями и мечами, настоящие воины, искусные в обращении с любым оружием. Я нервно сглатываю, но отступать поздно.
– Что, мне орать на весь лагерь? – огрызаюсь я. – Не думаю, что Безнару это придется по вкусу.
Стражники быстро переглядываются, Морис важно кивает. Я подхожу поближе.
– Ну, что еще за секреты? – с некоторой государственной усталостью уточняет Клод. – Пришел передать приглашение на свадьбу?
Уголки губ Мориса подрагивают, минуту спустя стражи вновь заливисто хохочут. Вот гады, и этим известно о предстоящем торжестве. Похоже, только я ничего не подозревал. Ржут как кони, не перебудили бы округу! Я стискиваю кулаки до хруста в суставах, но сейчас неподходящее время для драки. Взяв себя в руки, вежливо улыбаюсь:
– Нет, Шарль уже приглашен. Сейчас я хотел бы сообщить ему, что последний из пленников умер.
Улыбки как ветром сдуло.
– Как так умер? – хмурится Морис. – Да его никто и пальцем не тронул! Так, стукнули пару раз, вот и все.
– У мерзавца был спрятан яд, – вздыхаю я с горестным видом. – Ухитрился принять и сдох раньше, чем я добежал до тела.
– Помер в ужасных судорогах, с криками боли? – с простодушной надеждой уточняет Клод.
– Сам не видел, врать не буду. Но вот этот, – я гневно тычу в сторону тщательно скрывающего лицо Гектора, – сторожил пленника, он все Шарлю пусть и докладывает.
– Справедливо, – кивают стражники, – но пусть немного подождет, Шарль сейчас занят.
Гектор суетливо кивает, медленно подбираясь поближе. Еще минута и…
– А ну постой, – недовольно хмурится Клод. – Покажи лицо, что-то я тебя не узнаю. Из новеньких?
Стражник снимает с забора укрепленный факел, делает шаг к рыцарю. Гектор атакующим леопардом прыгает вперед, тут же раздаются два глухих удара, я еле успеваю подхватить обмякшего Мориса.
– Быстрее, – яростно шипит рыцарь, – не спи, замерзнешь!
Мы оттаскиваем тела в близкую тень, укладываем в густые кусты. Я с облегчением замечаю, что оба живы, хоть и без сознания. Лица разбиты в кровь, носы свернуты на сторону, а у бдительного Клода вдобавок сломана нижняя челюсть. Пока Гектор запирает за нами дверь в воротах, я присматриваюсь и прислушиваюсь. Похоже, что все обошлось: никто не кричит истошно, не несется со всех ног с оружием на помощь страже. Замок спит, лишь тускло светятся два окна на втором этаже.
– Туда? – без особой нужды уточняет Гектор.
Можно подумать, владелец будет ютиться на первом этаже, ха! Только бельэтаж. Молча киваю. Рысью взлетев на крыльцо, рыцарь мягко скребется в запертую дверь. Та наконец распахивается, на крыльцо выходит еще один бдительный страж.
