Надо мной возникает суровая женщина героических пропорций. Брезгливо глянув на загнанную добычу, как на комок грязи, дама переводит ледяной взгляд на остальных. Сразу понятно: это – истинная валькирия. Холодное жесткое лицо, прожигающие насквозь черные глаза, волосы убраны в плотный клубок на затылке. Подобный делали японские самураи, его не прорубить и топором. Толстые руки уперты в обширные бока, пальцы сжаты во впечатляющего размера кулаки. На боку у достойной дамы – громадная связка ключей. Такой связкой медведя можно оглушить, обычный рыцарский шлем подобный молодецкий удар не удержит, прогнется. А уж что будет с головой, лучше и не представлять.
– Что это ты задумал, Альберт? – тихо уточняет ключница.
Все женщины общаются с нами по-разному. Некоторые кричат, часть требовательно визжит, добиваясь своего, или негромко рыдает, как бы оплакивая разбитое сердце и беспричинно попранную любовь. Тогда нам становится стыдно, и мы капитулируем, выполняя все требования шантажисток. Не тот это случай. Для меня негромкое горловое рычание женщины как бы возвещает: на сцене среди присутствующих шакалов объявился разъяренный тигр, истинный хозяин здешних джунглей. Даже я перестаю ерзать на полу и лежу, скромно потупив глазки, про остальных и говорить нечего. Что-то не припоминаю, чтобы в присутствии хозяина замка воины так тушевались.
– Так это, я ж убить его хотел, вот и все, госпожа Марианна, – смущенно начинает оправдываться красный, как помидор, Альберт.
– То есть вы, группа здоровенных прожорливых мужиков, на одну только кормежку для которых господин барон ежедневно тратит по шесть су на нос, переколотили дорогой майенский фарфор и переломали итальянскую мебель для того лишь, чтобы убить вот этого молодого человека, который теперь валяется на полу?
В ее изложении происшедшее и впрямь звучит на редкость глупо. Бородатый в явном затруднении оглядывается, но никто из присутствующих не спешит ему на помощь, более того, все упорно делают вид, что прибежали на шум сражения просто полюбопытствовать: а что здесь случилось? Поняв, что подмоги от вероломных соратников не дождешься, вспотевший верзила начинает ковырять носком сапога пол, затем выдавливает:
– Это… в общем… да. Но он первый начал!
– Кстати сказать, – замечает женщина; голос ее холоднее льда, – если ты, болван, не заметил, сейчас ты топчешься в перепачканных навозом сапогах по персидским коврам, каждый из которых стоит раз в десять дороже целой деревни. Вдобавок ты желаешь запачкать их кровью! А пол здесь вообще из испанского дубового паркета. Если ты мне его хотя бы поцарапаешь своим дурацким топором, лучше тебе и не родиться на свет! Забирай отсюда этого парня и веди на двор, если хочешь, но портить пол в покоях и не вздумай!
Дама обводит тяжелым взглядом всех присутствующих, вжимая их в пол, наконец недружелюбно замечает:
– Это и вас касается, придурки.
Что ж, достойная женщина Марианна умеет доходчиво объяснять. Воины недружно прощаются сдавленными голосами, разом подхватывают меня под руки, под ноги и быстро тащат вон, мечтая об одном – скрыться с глаз ключницы. Та провожает нас недобрым колючим взглядом. Подобно тяжелому боевому лазеру, что играючи режет танковую броню, взгляд ее ухитряется сметать все препятствия по пути, не отпуская нас в коридоре и даже на лестнице во двор.
Враз помрачневшие стражники по-черепашьи втянули головы. То и дело машинально передергивают плечами, при этом негромко громыхают всем навешанным железом, ни один не осмеливается оглянуться. Прямо как дети, попавшие в страшную сказку с несчастливым концом. Да, вот это истинная домоправительница, скорее даже – домомучительница. Невозможно стать настоящим мужчиной, не научившись давать должный отпор подобным монстрам в юбке.
И не глядите с недоверием: всем известно, что отказ от зла уже доброе дело, а следовательно, решительное бегство – это отпор и неподчинение. И в моей жизни была такая женщина, работала завучем в школе. Сильный характер, одним взглядом исподлобья могла навести идеальный порядок в выпускном классе, про остальных карапузов и говорить нечего. Куда там удаву Каа с его бандерлогами! Если змей танцевал брейк и что-то там вкручивал обезьянам, то Марьванна просто молча смотрела. Вздумай она перед нами станцевать, мы вышли бы из школы поседевшими.
Любопытная, кстати, деталь. Из российской школы, как и из тюрьмы, выпускают вовремя только за примерное поведение, а если нарушишь принятые правила, то получишь добавочный срок. Интересная параллель, не так ли? До чего же все перепуталось в голове у власть предержащих. Ну не тянет ребенок ваши вздорные школьные программы, от них в реальной жизни толку все равно нет, так выпустите из школы со справкой. Должны же быть в жизни дворники и грузчики, уборщицы и заведующие уличными туалетами, охранники и продавцы.
Вот стражники явно грамоте не учены, а как ловко получается у них выполнять порученную работу! Как только мы скрываемся с глаз страшной Марианны, я пробую вырваться из вцепившихся в меня рук, да куда там: ухватились намертво, как приклеенные. Вот тут-то я от всей души пожалел, что ел сегодня мало, глядишь, перед смертью хоть наелся бы досыта, а врагу нанес непоправимый экономический ущерб. Вдобавок мог так отяжелеть, что хоть у одного переносчика грыжа бы вылезла, все ж урон врагу, хоть и малый.
Но и это был еще не конец. Из-за кузницы послышался нарастающий лязг и топот, через несколько секунд пятеро стражников пролетели мимо с вытаращенными глазами. Следом за ними разъяренным вепрем вылетел Гектор, бойко размахивая длинным мечом. Рыцарь успел где-то разжиться стальным нагрудником, легким железным шлемом и треугольным щитом с гербом Прованса, а двигался он как китайская новогодняя ракета, то есть резко и по непредсказуемой траектории. В длинном прыжке Гектор успел полоснуть двоих из моих «носильщиков» клинком, третьему рассек лицо верхним краем щита, еще одного с силой пнул в низ живота, заставив скорежиться от невыносимой боли.
Немедленно двинул рукоятью меча по доверчиво подставленному затылку, с диким криком ярости обрушился на оставшихся. Вот что значит настоящий рыцарь: так привык биться с равными по силе верзилами, с ног до головы закованными в тяжелую броню, что справиться с десятком обычных людей для него раз плюнуть. Тащившие меня стражники так и прыснули во все стороны испуганными перепелами, а я больно упал на спину.
– Не спи, – взревел рыцарь диким быком, мгновенно пнул ко мне оброненное стражами копье, – прорываемся к коням!
И мы сумели пробиться к стоявшей в глубине двора конюшне, захватили двух жеребцов и даже доскакали до замковых ворот, которые по причине ночного времени стояли наглухо закрытыми. На том наше везение и закончилось. Уже у самых ворот на нас с воинственными криками обрушилась целая толпа стражников с копьями и мечами. Судя по тому, что застывшие молчаливыми статуями на стенах лучники так и не вмешались в бой, нас приказали взять живьем. Пока Гектор бился как истинный Геракл, я скинул тяжеленный засов и распахнул одну из створок ворот.
Не медля, я вскочил на коня, пришпорил его пятками, направляя в гущу схватки, но тут какой-то смышленый негодяй сумел поднырнуть под жеребца Гектора и вспороть несчастному животному брюхо. Грязный, отвратительный трюк, но он сработал. С отчаянным криком конь вскинулся на дыбы, уронив рыцаря на каменные плиты замкового двора, а затем тяжело рухнул на бок, в агонии раскидывая тяжелыми копытами нападающих. Только чудом тяжелый булонский жеребец не придавил Гектора. Вот тут бы мне направить коня к рыцарю, подхватить его в седло. Но я растерялся вместе со всеми, все-таки я не воин, а лекарь, и подходящий момент для спасения был упущен. На Гектора навалился добрый десяток стражников, на меня кинулось не меньше полутора десятков.
