Борясь с дурнотой, он заставил себя подойти к убитому. Ох, и вонял же труп врага! Подобрал саблю, рубанул наискось с плеча по воздуху. О том, как управляться с саблей, у Степана были самые приблизительные представления, почерпнутые в основном из фильмов о Гражданской войне. Он покрутил кистью, как это делают при работе с палкой, обозначил удар локтем и тут же вспорол невидимого противника восходящим ударом. Ушел вниз и, выполнив «хвост дракона», застыл в низкой, стелющейся стойке.
И тут же выругал себя – мальчишка!
Алатор был того же мнения.
– Тебе бы в скоморохи, глядишь, за поскоки свои и сыт, и обогрет… – хмыкнул вой.
– А сам-то? – огрызнулся Степан. – Если такой крутой, чего же ты хазарина к себе подпустил?
Алатор помрачнел.
– Недоглядел, – покачал он головой, – твоя правда. Ты это, пришлец, прости за насмешку, ведь в долгу я у тебя…
– Забудь.
– Ить, забудь?! Я в должниках ходить не привык. Отплачу тем же, тогда и забуду…
Степану даже неловко стало.
– Лучше скажи, что дальше делать будем?
– А чего дальше?! – удивился Алатор. – Передавим татей да пойдем селение вызволять. Людины-то уж, поди, под стенами бьются. – Вой размазал кольчужным рукавом кровь по лицу, отчего стал похож на волка, только что отведавшего свежатины, сорвал с плеча хазарина колчан. – На вот, Стяпан, – вой впервые обратился к нему по имени, – ты хоть и не стрелок, а все ж лучше, чем без ничего. А сабелюку брось, нет от нее для тебя проку, уж поверь…
Степан и сам это понимал. Против мало-мальски опытного бойца он ноль, причем без палочки.
– Может, лук у хазарина одолжить? – неуверенно произнес он.
– Тю, лук… Да ты его, поди, и не натянешь. Ну, хошь, так попробуй… – Похоже, вой дал себе клятву не издеваться над спасителем – едва мелькнув, ухмылочка исчезла в бороде.
Степан никогда не был неженкой – мог и кулаками поработать, и словом… Были времена, когда вместе с группой экзальтированных энтузиастов он бродил по лесам, причем без палаток, без рыболовных снастей, без охотничьего оружия – ради выяснения своих способностей на предмет выживания. После тех походов был уверен на все сто, что, окажись он в пустыне с огнетушителем, – найдет способ отделить воду от пены. Проще говоря, по меркам века двадцатого он был более чем приспособлен к жизни. По меркам же восьмого…
Жизнь человека здесь ценилась настолько, насколько он был сведущ в каком-нибудь деле, и не более того. А если у тебя всех умений – морочить людям голову? Вот и думай…
Степан наложил стрелу, потянул…
– Ты это, не тяни бечеву-то к носу, от уха стреляй, – не выдержал Алатор. – Да не за стрелу тяни, дурень, ушко развалишь, за тетиву…
– А целиться-то как, если от уха?!
– Как, как? Вот я и говорю, нечего тебе за лук хвататься, не будет толка. Сызмальства к нему привыкать надо, стрелу не глазом – чутьем направляют. Да брось ты его, уходить пора!..
Степан кивнул. На душе у него было сумрачно.
– Ты это, Стяпан, – сказал воин, – иди вслед, не петляй. Копченым-то повезло, что не угодили в ловушку, а тебе может и не повезти…
– Да пошли уже!
Но прежде Алатор сделал еще одно «дело» – обезглавил хазарина, отсек ступни и кисти. Собрал все в кучу и зашвырнул подальше от тела. Потом разрубил мечом саблю и лук:
– Пущай помыкается!
Степан побледнел как мертвец, к горлу подступила тошнота.
– Не боись, пришлец, – хохотнул вой, – теперя он не укусит, вона как его разметало.
Алатор со смешком перевернул обрубок на бок, вывалились кишки…
– Прекрати, – попросил Степан, – с него уже хватит.
– Ладно, пущай волки да вороны порадуются, они до потрошков, знамо дело, охочи…
И тут Степана вывернуло.
* * *
Узкая тропа петляла по густым зарослям, змеей извивалась меж деревьев, прорезала кустарники, обходила завалы. Тропа была глинистой, скользкой. Откуда она взялась, кто ее проложил? Алатор только пожал плечами. Лишь сказал, что о ней не знают даже местные, не то что хазары, так что можно особо не таиться.
Степан не разделял уверенности воя, местность казалась ему довольно зловещей. В воздухе, стоячем, как вода в болотном глазе, ощущалась тревога. Тревогой было пронизано все. Деревья напоминали скелеты, скособоченные в пляске святого Витта, трава была чахлой и жухлой, то и дело встречались вывороченные стволы…
Пару раз тропу пересекал заяц, и Алатор останавливался, отпускал крепкое словцо и плевал в сторону ускользающего серого комочка, видимо, на тот случай, если косой окажется замаскированным лешим. Степан хотел было подшутить над напарником, но передумал. Надо уважать чувства верующих.
– Слышь, Алатор, – подал голос Степан, – вот ты меня спрашивал, кто я да что, а сам-то откуда будешь?
Вой обернулся:
– А что?
– А то! Коли свело вместе, хорошо бы знать, с кем дело имеешь.
Алатор аж присвистнул:
– Ну, ты даешь, паря, и правда не от мира сего. Ты чего мне – брат али сват? С какого такого насеста я тебе рассказывать стану?
– Да вроде как и брат, – спокойно ответил Степан.
Алатор остановился, повернулся к нему:
– А ведь и правда, кровью мы повязаны…
– Вот-вот…
И Алатор рассказал…
* * *
Он пришел в Куяб с одной из варяжских дружин и нанялся на службу к Истоме. В то время служба эта была делом прибыльным, куда как прибыльнее, чем самим веси грабить…
Истома, военный вождь полян, подчинялся совету старейшин родов, входящих в племя. Без старцев он не мог принять ни одного мало-мальски серьезного решения. А все потому, что своего войска в Куябе не было – в случае надобности и при согласии старейшин он набирал воев от каждого рода. За то роды требовали часть добычи…
С благословения старцев Истома то и дело примучивал соседние племена, брал дань и полон. За какую-нибудь неприметную дулебку или древлянку арабы давали дирхемов триста, а за ладную, пригожую лицом и до трех тысяч доходило. Отроки и мужи ценились менее, но и за них платили золотом. В общем, бизнес процветал – грех жаловаться…
Для военного вождя главное – удача, и коли она от него отвернется, то ничего хорошего вождя не ждет. В лучшем случае старейшины, посовещавшись, сместят и на его место посадят другого. А в худшем – принесут в жертву какому-нибудь божеству. Истому такая перспектива не радовала…
Весен через пять после того, как Алатор пришел в Куяб, в сундуках военного вождя скопилось довольно злата и серебра, и по Днепру потянулись лодьи с наемниками. Арабы, хазары, варяги, даже аланы. Откуда степные кочевники раздобыли лодьи, можно было только догадываться, и военный вождь догадывался, но ничуть не смущался, привечал всякого головореза… Вскоре Истома сколотил дружину в десять тысяч клинков. Теперь он был независим от старейшин, мог сам диктовать условия.
