1
Полную тишину нарушал тихий звук – это медленно падали капли в водяных часах. Узкую комнату с высоким потолком, со стенами, сложенными из тусклых камней, освещала только одна свеча, и дальние углы комнаты тонули во мраке. Атмосферу абсолютного покоя подчеркивала скудная обстановка: из мебели тут были только железная подставка под свечу, стеклянные водяные часы на деревянной скамье и в самом центре комнаты – деревянная платформа, а на ней – грубый тюфяк, сплетенный из соломы.
На платформе сидел человек в простом черном плаще, скрестив ноги и положив на колени руки с замысловато переплетенными пальцами. Свеча стояла прямо перед ним, но голова ушла в плечи, и все лицо оказалось в тени. Широкий торс, гибкие мощные руки позволяли определить, что это мужчина.
Мужчину звали Джеб Стюарт Хо. Однако в данный момент человек по имени Джеб Стюарт Хо едва существовал. Его пульс упал до минимума, достаточного лишь для поддержания жизни. Температура тела снизилась вдвое, дыхание замерло. Если бы не поза – прямая осанка и скрещенные ноги, – случайный наблюдатель принял бы его за труп.
Но Джеб Стюарт Хо был жив. Он намеренно ввел свое тело в вышеописанное физическое состояние. И умер бы неизбежно через сравнительно короткое время, если бы его не вернула к жизни некая сила со стороны. Таково искусство конечной медитации, процесс обучения которой был долгим и болезненным. Когда достигаешь этого «конечного» состояния, вывести из него может только другой, опытный в этом искусстве человек – резким ударом по плечу.
Любой побоялся бы оказаться так близко к смерти и в такой зависимости от посторонней помощи, но не Джеб Стюарт Хо: он был уже недосягаем для страха. Боятся те, кто знает, чего нужно бояться. Он не знал. В то же самое время, в соответствии со своей философией, не зная ничего, он знал все. Просто он уже был в том мире, в котором побывали немногие за пределами храма. Это мир, где нет языка, нет эмоций, мир очень далекий от таких ощущений, как вкусовые, зрительные, обонятельные или тактильные.
Тихо отворилась дверь в дальнем конце комнаты. Вошел человек в черном плаще, в сандалиях, молча подошел к Джебу Стюарту Хо. Остановился, чуть ли не ритуальным движением достал из рукава своего плаща короткую полированную палочку из темной твердой древесины. Минуту помедлил, затем легким, быстрым движением нанес удар по плечу сидящего. Отступил назад и ждал.
Вначале не произошло ничего. Фигура оставалась неподвижной, но возник еле слышный звук – это Джеб Стюарт Хо втягивал воздух в легкие. Сначала крохотными глотками, при этом его тело практически не шевелилось. Потом грудная клетка начала заметно вздыматься и опадать, по мере того, как он делал более глубокие вдохи. Наконец он вздохнул полной грудью и приподнял голову. Казалось, сознание Джеба Стюарта Хо начало всплывать из глубин. Вначале туда, где теплее… Оно откликнулось на легкое и вначале медленное движение крови, начавшей свой путь по венам. Забилось сердце – сначала с большими промежутками между ударами, затем быстрее, стук его стал громче. Ожило тактильное ощущение. Хо почувствовал, как в тело врезается грубая структура тюфяка, на котором он сидел. Кожей ощутил одежду на теле. Затем возникла сухость во рту, желудок дал знать, что скоро потребует еды. Хо поднялся, и, не размыкая век, двинулся в направлении света… Открыл глаза, и сумрак комнаты ударил в них ошеломляющей яркостью…
Джеб Стюарт Хо молча разглядывал стоявшего перед ним человека. Тот был тоньше и моложе Хо, почти мальчик, с лицом гладким и невыразительным. Сверив свое первое после глубокой медитации зрительное впечатление с тем, что хранила память, Джеб Стюарт Хо узнал стоявшего перед ним: это был На Дук Уэст, его ученик, его слуга в храме и его любовник.
Им не требовалось обмениваться словесными приветствиями, Хо просто протянул руку и прикоснулся к юноше. Потом поднялся на ноги и целенаправленно двинулся к выходу из комнаты, ученик – за ним.
Дверь комнаты для медитаций выходила в коридор с высоким потолком. Стены коридора были сложены из такого же черного тусклого камня, что и стены комнаты. В них с равными промежутками были встроены ярко горящие светильники сферической формы.
Через несколько минут, пройдя по совершенно прямому коридору, они оказались перед двустворчатой дверью, украшенной искусной резьбой. Стоявшие по обе стороны от нее, двое в черных плащах, видимо, узнали Джеба Стюарта Хо. Они отступили, открыв перед ним дверь, причем движения их выглядели ритуальными.
Глазам вошедших открылся огромный круглый зал, гудевший, как улей.
Сверху, со сводчатого потолка непрерывно лился тот же яркий свет. В одной части зала вдоль изогнутой каменной стены люди в черном склонялись над столами, заваленными схемами, графиками, листками с какими-то цифрами и компьютерными распечатками. Высокие табуретки, чертежные доски…
В другой стороне на стене располагался экран огромного дисплея, по которому медленно перемещались цветные пятна и кривые линии.
Еще больше суеты наблюдалось в центре помещения, возле гигантского плоского стола. Люди в черных плащах передвигали по столу прозрачные схемы с линиями и цветными пятнами, похожими на те, что были на экране дисплея.
Но больше всего активности наблюдалось у той части стены, которая составляла почти треть всего периметра комнаты. Эта стена была покрыта мягким полупрозрачным материалом в рубчик. Рубчики шли вертикально с пола до бордюра куполообразного потолка. Все покрытие слегка выдавалось вперед, время от времени по нему проходили волны. Снаружи, откуда-то из-за этих волн в помещение проникал мягкий зеленый свет, также переменчивый и постоянно смещавшийся: одни участки становились ярче, другие тускнели. Люди в черном поглаживали руками это покрытие. Ладонями и кончиками пальцев они производили определенные, точные движения. Время от времени кто-нибудь из них аккуратно втыкал в покрытие длинную тонкую серебряную иглу. Проделывалось это с тем видимым напряжением, которого требует очень сложная виртуозная работа.
Все происходящее ничуть не удивляло Джеба Стюарта Хо.
Эта комната со сводчатым потолком была центром всего храма. Именно здесь Джеб и его собратья осуществляли свою вековую службу. Именно отсюда они регулировали процессы развития различных культур, процветавших в расколотом мире, оставшемся после взрыва вселенной.
В течение веков с тех пор, как законы природы перестали быть последовательными и человеческая жизнь осталась только в тех местах, где можно было искусственно стабилизировать любое развитие, Хо и его собратья несли свою вахту, целеустремленно выполняя бесконечную нелегкую работу. Они выявляли самые незначительные события в сотнях тысяч общин, выживших среди серого ничто, пространства, где все живое подвергалось распаду.
Все, что можно было выявить в жизни оставшихся общин, фиксировалось, включалось в графики, определяло новые расчеты. Среди братьев было принято говорить, что даже падение воробья не следует игнорировать. Потому что, чем скрупулезнее учтено в графиках прошлое, тем точнее вычисляется вытекающее из него будущее.
