15
Малышу Менестрелю вкололи максимальную дозу циклатрола. После этого глаза у него засверкали странным блеском, и он заорал. Он без остановки прокричал два часа. Его пришлось запереть в камере в погребе. Бэньон не мог разрешить ему покинуть здание Отдела исправления, пока не успокоится и не замолчит. Очень уж болезненно главный агент реагировал, когда полицию обвиняли в жестокости.
Тем временем он и Джеб Стюарт Хо заключили договор, согласно которому главный агент Бэньон, от лица Отдела исправления города Лидзи, продал Братству легкое бронированное транспортное средство, которое должно было помочь Джебу Стюарту Хо преследовать А. А. Катто. Отдел исправления Лидзи загнул невероятную цену, которую Джеб Стюарт Хо выплатил после полагающейся по ритуалу торговли.
Когда Менестрель, наконец, успокоился, два патрульных извлекли его из недр камеры. Его приходилось поддерживать с обеих сторон. Движения его были не координированы, глаза пусты, челюсть отвисла. Его состояние ужаснуло Джеба Стюарта Хо:
– Как же он поведет меня куда-то, в таком-то состоянии?
Бэньон улыбнулся и указательным пальцем постучал по своей ноздре:
– Все сделает, что тебе нужно.
– Да? Вы так уверены?
– Конечно, уверен. Сам увидишь.
Бэньон приказал подогнать транспорт к фасаду здания. И вместе с Джебом Стюартом Хо пошел его осматривать. Машина была низкая, безобразного вида, с квадратными боками. У нее был длинный бронированный кузов для двигателя и небольшая кабина на троих. Ветровое стекло и боковые окна представляли собой просто щели из огнеупорного стекла, а вся машина была покрыта тускло-серой пуленепробиваемой сталью. Она передвигалась на шести накачанных колесах: четыре сзади, две спереди. Бэньон открыл пассажирскую дверь:
– Входи.
Джеб Стюарт Хо смутился:
– Мне, видимо, придется вести машину?
– Ты, главное, войди.
Джеб Стюарт Хо вошел внутрь. Бэньон сделал знак патрульным, державшим Менестреля в участке. Те заспешили, повели его вниз по ступеням. Бэньон открыл дверцу водителя. Они втолкнули Менестреля внутрь и пристегнули на нем ремень. Он так и повис, придерживаемый ремнем безопасности, с открытым ртом. Бэньон сунул голову в окошечко возле Джеба Стюарта Хо:
– Отлично. Скажи ему, что тебе требуется. Хо с сомнением смотрел на Малыша Менестреля, на его отвисшую челюсть.
– Он поймет?
– Ты, главное, скажи.
Джеб Стюарт Хо глубоко вздохнул:
– Нам надо преследовать и догнать А. А. Катто. Малыш Менестрель не реагировал. Бэньон ухмылялся, глядя на Хо:
– Ты ему скажи, пусть едет.
Джеб Стюарт Хо чувствовал себя посмешищем. Любую, самую гнусную шутку можно было ждать от Бэньона. Повысил голос:
– Заводи машину и поезжай.
Как сомнамбула, Менестрель положил руки на руль. Бэньон убрал голову из окошечка. Менестрель включил зажигание. Машина ожила. Менестрель с треском нажал на рычаг скорости. Машина сделала скачок вперед. Раскачиваясь, как пьяная, отпрыгнула от поребрика. Бэньон хохотал. Машина начала набирать скорость. Бэньон заорал вслед:
– Не возвращайтесь.
Поездка через забитые транспортом центральные улицы Лидзи была похожа на вытянутый в лотерее билет на самоубийство. Раз десять Джеб Стюарт Хо не видел выхода из фатальных столкновений, но в самую последнюю минуту Менестрелю как-то удавалось избежать аварии. С самого начала поездки он стиснул челюсти и, казалось, устремил напряженный взгляд вперед, поверх капота машины. Джеб Стюарт Хо не был уверен, видит ли он что-то или же ведет машину по наитию, под воздействием циклатрола. На сравнительно свободном участке дороги Джеб Стюарт Хо заглянул в отделение для перчаток и проверил, там ли маленькая черная коробочка с запасом лекарства. Да, она была там. Бэньон, вручая ее, сказал, что Малышу Менестрелю надо давать дозу каждые 12 часов. Но не сказал, как долго тот проживет в этих условиях.
Наконец, к облегчению Джеба Стюарта Хо, они выбрались за пределы города и свернули на одну из широких прямых магистралей, отходивших от города, как лучи, все они вели к границе с ничто. Транспорта тут почти не было, разве что время от времени пролетал, мелькнув на миг, какой-нибудь сверкающий огнями урод на колесах. Хо почувствовал, что можно немного расслабиться. Менестрель вел машину по центру шоссе, держа руль вялой рукой.
Джеб Стюарт Хо заботливо осмотрел Менестреля. Только стиснутые челюсти доказывали, что он ведет машину в полном сознании. При всей своей подготовленности, Джеб Стюарт Хо не мог понять, что происходит в голове спутника. И сильно удивился, когда Менестрель сделал внезапное движение. Рывком опустил руку на панель управления, между сиденьями. Из громкоговорителей, поставленных в кузове, понеслась жесткая металлическая музыка. В ограниченном пространстве от нее у Джеба Стюарта Хо зазвенело в голове. Он закричал Менестрелю:
– Но зачем же так громко?
Малыш Менестрель и виду не подал, что слышит его, по-прежнему тупо глядя сквозь ветровое стекло. Джеб Стюарт Хо протянул руку, чтобы отрегулировать громкость звука. Но Менестрель ударил его по руке и отбросил ее, при этом ни на миг не отрывая взгляда от дороги. Джеб Стюарт Хо промолчал и откинулся на спинку, решившись терпеть.
Они уже выезжали за пределы действия стазис-генераторов, установленных в Лидзи. На дороге перед ними начали появляться круглые дыры, заполненные серым ничто. Менестрель нажал на кнопку, включив собственный генератор машины. Он не старался объезжать дыры, а по-прежнему вел машину, не отклоняясь от центра дороги, на скорости почти максимальной. Машина начала подпрыгивать и дергаться из стороны в сторону, и казалось, что ее собственное поле стабильности не может создать некое подобие плоской поверхности для перемещения, однако, судя по показаниям спидометра и постоянным толчкам и броскам в стороны, они, несомненно, преодолевали пространство. Из динамиков все звучала скрежещущая музыка, и Джеб Стюарт Хо занялся предварительными упражнениями по отключению слуха. Лицо Малыша Менестреля оставалось безжизненным.
Во многих отношениях это путешествие через ничто было очень похоже на их прошлую поездку на ящерицах в Лидзь. Хо начал снова терять ощущение времени. Ему приходилось постоянно поглядывать на панельную доску, чтобы хоть как-то ориентироваться. От хронометра было мало толку, даже наоборот – он только смущал. Иногда цифры скакали с такой скоростью, что их было не прочесть. Или же одна цифра зависала, казалось, на долгие часы. Подобное же происходило с музыкой. Она то лихорадочно била молотом по голове, то вдруг смещалась в сторону воющих каденций. Сильно искушала возможность спастись от нее, впав в промежуточный транс, но вид Малыша Менестреля не позволяло выйти из материального мира машины.
И вот в тот момент, когда хронометр показал, что они уже более четырех часов находятся в ничто, начались видения. Сначала это был белый пес с черным носом и ушами. Он поднял лапу, когда они проезжали, как бы прося подвезти, а потом Джеб Стюарт Хо обернулся и через заднее стекло увидел, что он бросает им вслед ругательства, потому что Малыш Менестрель не захотел остановиться. Затем пошли табло с объявлениями, огромные ярко освещенные знаки, которые, казалось, парили в воздухе сами по себе. Их освещали прожектора, так что было невозможно пропустить ни одного; лозунги эти были начертаны незнакомым, странным, неразборчивым почерком. Джеб Стюарт Хо сомневался: настоящие они или галлюцинации? Он бы не рискнул определить. В ничто было столько ему неизвестного.
