– Доктор известен своим обаянием и в Посмертии, и в смертном мире.
Джим кивнул:
– Я заметил.
– Пора тебе двигаться дальше, Джим Моррисон. Тебе ещё многому предстоит научиться. Сейчас ты отправишься на Остров Богов.
Джим отступил на шаг.
– Подожди минутку…
– У нас нет времени ждать.
– А я думал, что время здесь относительно.
– Но это не значит, что его нужно тратить впустую.
– Вообще-то я стараюсь держаться подальше от разных богов.
– А мы, боги, печально известны тем, что не оставляем людям большого выбора.
– Я слышал, что людям не стоит сближаться с богами. Это чревато последствиями.
– Что может быть хуже смерти?
– Не знаю. Просто мне говорили, что от богов надо держаться подальше.
– То есть ты признаешь, что есть что-то, что хуже смерти?
– Это что, такой тонкий намёк? Чтобы так ненавязчиво мне сообщить, что ехать мне всё равно придётся… ну, на этот ваш остров… хочу я того или нет?
Глаза Укола сверкали, как раскалённые угли.
– И ещё ненавязчиво предупредить, чтобы ты был осторожен. На Острове Богов не все такие терпимые и спокойные, как мы с Королевой.
* * *
Небо над Небесами было промозглым и серым, и монашки дрожали от холода, несмотря на свои высокие резиновые сапоги. Они стояли по колено в воде и осторожно подталкивали к берегу белое, раздутое тело. Монашки, которые ждали на берегу, тоже вошли в воду, чтобы помочь подругам. Все вместе они подняли мёртвое тело, не обращая внимания на то, что рукава и подолы их длинных одежд тут же промокли насквозь, и перенесли его на траву. Из рощи у озера выглянул любопытный мультяшный оленёнок – увидел, что происходит, развернулся и убежал. Здесь было явно не место для Бэмби. Монахиня Бернадетта, руководившая поисковой партией, отошла от своих потрясённых товарок, застывших над телом, стянула болотные сапоги и направилась прямо туда, где стоили Эйми, Сэмпл, мистер Томас и шестеро резиновых стражей.
– Это она. Мария-Тереза. Её задушили и изувечили.
Бернадетте не надо было ничего добавлять. Выражение её лица говорило само за себя. Это было убийство. И его совершил Иисус, со вчерашнего вечера пропавший неизвестно куда. Бернадетта – как, впрочем, и подавляющее большинство монахинь – винила во всём Эйми и Сэмпл, которая привела сюда этого извращенца. Конечно, Мария-Тереза не умерла по-настоящему, а просто вернулась на время в Большую Двойную Спираль – но для монахинь это не было оправданием. Страданий, которые она вытерпела перед «смертью», хватит на затяжную психологическую травму на три-четыре перерождения вперёд, и монахини жаждали мести, И если они не сумеют найти Иисуса, то сестры Макферсон тоже вполне сгодятся.
– Его надо найти.
– Уже ищут. Но скорее всего он давно уже смылся отсюда.
Сэмпл и Эйми переглянулись. Похоже, они здорово влипли. Сэмпл видела, что сестра готова наброситься на неё с кулаками, но всё-таки сдерживает себя, чтобы не затевать скандала на глазах у монахинь, Тем более что при сложившихся обстоятельствах им лучше держаться друг друга и молиться, чтобы Иисуса нашли. Сэмпл подошла к телу убитой монахини. Остальные монашки покосились на неё с откровенной неприязнью, а одна даже процедила сквозь зубы:
– Чего тебе нужно? Ты что, не видишь, что тебе здесь не рады?
Сэмпл прожгла её ледяным взглядом:
– Думаешь, мне самой очень радостно тут торчать?
Сэмпл внимательно оглядела тело. Да, Бернадетта сказала правду. Сэмпл вернулась туда, где стояла Эйми:
– Да. Все точно так же, как и с той, первой.
Мария-Тереза была не первой жертвой Иисуса, тело которой удалось разыскать. Четыре часа назад, ещё до рассвета, монахини обнаружили тело танцовщицы с мыса, спрятанное в розовых кустах под террасой – изувеченное самым что ни на есть зверским образом. Как и тело Марии-Терезы. Это был явно самый тяжёлый кризис за всю историю существования Эйминых Небес, и Сэмпл, хотя и твердила себе, что она здесь ни при чём, всё-таки чувствовала себя виноватой. Если бы она не привела сюда Иисуса, ничего этого не было. Там, в мозгу у Годзиро, ей казалось, что это будет хороший прикол – напустить на сестру этого психа, но теперь, когда псих оказался серийным убийцей, она понимала: ей нет никаких оправданий. Она может сколько угодно доказывать, что она ничего не знала о его извращённых наклонностях, Эйми всё равно будет винить во всём только её. И монахини, кстати, тоже.
Бернадетта, взявшая на себя роль бесспорного лидера местных Небесных монахинь, разослала поисковые группы по всем Небесам. К поискам маньяка-мессии привлекли даже мультяшных птичек – для наблюдения и отслеживания, – но Сэмпл сомневалась, что Иисуса найдут. На его месте она была бы уже далеко: умчалась вдаль, словно резвый ветер. С другой стороны, это она бы так сделала. А что себе думает Иисус – сие тайна великая есть. Он же законченный психопат, у него в голове все не так, как у нормальных людей. Сэмпл давно уже следовало усвоить эту простую истину: никогда не судить о других по себе. Тем более если эти »другие» – с явными психическими отклонениями. У них в голове звучат голоса: Господа Бога, пёсика Сэма или дикторов центрального телевидения. И они делают то, что велят им эти голоса. Так что вовсе не исключено, что Иисус ещё здесь. Где-то на Небесах. Сэмпл, конечно же, понимала, что она цепляется за соломинку. Так не бывает. Это было бы слишком хорошо… Вот почему, когда Иисуса всё-таки обнаружили, Сэмпл удивилась едва ли не больше всех.
Его обнаружила птичка. Он прятался среди камней на самом дальнем конце мыса, куда никто никогда не ходил, потому что этот участок Небесной реальности был ещё не закончен. Вооружившись граблями, лопатами, мотыгами и другими предметами из садового инвентаря, монахини направились следом за птичкой, указывавшей им дорогу. Их решительная команда напоминала толпу линчевателей, разве что чуть менее ражую. Сэмпл отправила вместе с ними своих резиновых стражей – с приказом сдержать монашек, если те вдруг решат учинить расправу над Иисусом прямо на месте. Однако она сомневалась, что стражи – если вдруг что – справятся с этой толпой разъярённых девиц. Переход на Небеса по телепортационному каналу повлиял на них как-то нехорошо: они стали какие-то вялые, словно приспущенные мячи.
Незачем и говорить, что ни Сэмпл, ни Эйми, ни мистер Томас с монахинями не пошли. Если поиски увенчаются успехом и Иисуса всё-таки вздёрнут на ближайшем дубу, монашки могут на этом не остановиться – и понятно, кто станет следующей жертвой. Так что сестры и мистер Томас предпочли остаться на террасе. От греха подальше.
Когда Иисуса приволокли к Эйми, он был весь в синяках и в крови. Видимо, его били – и били нещадно. Хорошо хоть не вздёрнули сразу. Его белый плащ был весь изорван и измазан грязью, сандалии Иисус где-то посеял, и ещё он очень мудро убрал свой нимб. Впрочем, держался он на удивление нагло – без малейших намёков на раскаяние и сожаление. Монахини привели его к подножию лестницы, что вела на террасу, так что Эйми хотя бы могла смотреть на него сверху вниз, верша правосудие. То есть можно было предположить, что монашки ещё признавали за Эйми какой-то авторитет. Иисус же являл собой воплощённое презрение. Похоже, он так и не понял, что речь идёт о его жизни и смерти. Он вырвал руки у монахинь, державших его с обеих сторон, и рассерженно обратился к Эйми:
