– И по-твоему, все это нормально?
– Не надо недооценивать Анубиса. Насколько я знаю, он – жестокий правитель, а его город – полицейское государство.
Сэмпл покосилась на шайку монашек, но воздержалась от комментариев насчёт доморощенной тайной полиции самой Эйми.
– Я и сама люблю поиграть во властелина вселенной. Не вижу причин, почему я должна бояться какого-то шакалоголового мёртвого бога из древнеегипетского пантеона. Тем более что бог-то наверняка поддельный.
– Поддельный или нет, но я слышала, он поощряет каннибализм.
Сэмпл пристально посмотрела на Эйми. Чёрные обезьянки продолжали прислушиваться к их разговору.
– Тебя что-то тревожит по поводу моего отъезда? Ты пытаешься меня отговорить?
– Нет, конечно. С чего бы мне вдруг тебя отговаривать? – И снова ответ Эйми прозвучат как-то неискренне.
– Или может, ты думаешь, что если мы отдалимся в пространстве, то могут возникнуть проблемы?
– Бред какой-то.
– Ты думаешь, бред?
– Я вообще об этом не думала.
– Правда?
– Да, правда.
Сэмпл пожала плечами:
– А я вот думала, что это может на нас отразиться.
– Как именно отразиться?
Сэмпл вдруг поняла, что её замечание оказалось более точным, чем она сама предполагала.
– Не знаю. Между нами есть прочная связь, вроде как нить. Если её растянуть в пространстве, она может порваться. И тогда… ну, не знаю… это может нас как-то ослабить.
Эйми, кажется, испугалась.
– Думаешь, так и будет?
– Не знаю. Я просто не исключаю такой возможности.
– Но ты готова рискнуть?
– Тебе же нужен твой поэт?
– Да, но…
– Значит, мне надо ехать. Всё равно это случилось бы, рано или поздно. Мы же не можем прожить всю вечность, связанные невидимой пуповиной.
– Думаю, ты права.
– Тем более если ты собираешься заменить Господа Бога.
Эйми сделала шаг назад и быстро окинула взглядом свою свиту монашек:
– Я не собираюсь заменить Господа Бога. Что ты такое говоришь?!
– Я говорю правду.
– Это же богохульство.
– Но это ещё не значит, что это неправда.
– Но это неправда.
Сэмпл указала на монашек за спиной у Эйми:
– Знаешь что, Эйми, мой тебе добрый совет: ты поосторожнее с этими сучками. Как сказал Уинстон Черчилль о немцах: они либо валяются у тебя в ногах, либо вцепляются тебе в глотку. – Она указала взглядом на ближайший крест. – Тебе лучше не делать неверных движений, сестрица, а то они и тебя приколотят к кресту.
Надо отдать Эйми должное, она очень быстро взяла себя в руки и вновь приняла сахарно-снисходительный тон:
– Это были слова прощания?
– Да, наверное.
– Ты прямо отсюда сорвёшься?
Сэмпл выдавила натянутую улыбку. Ей и самой было немного страшно, но безрассудная сумасбродка у неё внутри ни за что не призналась бы в этом.
– А что? Место не хуже любого другого. В смысле – для переноса. Зачем откладывать?
– Собираешься перенестись прямиком в Некрополис?
– Большой же город. Вряд ли я промахнусь. Вы мне поможете сфокусировать энергию?
Эйми кивнула:
– Конечно.
Сэмпл попросила, чтобы монашки и Эйми встали в кружок, а сама встала в центр, точно напротив Эйми. И тут неожиданно заговорил человек с одного из ближайших крестов. Это был смуглый мужчина, которого прибили к кресту совсем недавно – из ран на руках и ногах ещё текла свежая кровь. Он обратился к Сэмпл:
– Знаешь, она права. В Некрополисе есть каннибалы. Я знаю. Я сам был таким каннибалом. Вот почему я пришёл сюда. Дабы обрести спасение. Это было…
– А ну, замолчи! – Одна из монашек вышла из круга и бросилась к кресту, на котором висел несчастный. – Тебе кто вообще разрешал говорить?! Как ты смел заговорить?! – Она замахнулась тяжёлыми деревянными чётками. К счастью для распятого экс-каннибала, монашка была низкорослой, так что удар пришёлся ему по ногам. Эйми велела ей вернуться в круг и взглянула на Сэмпл:
– Ты готова?
– Готова. – На самом деле Сэмпл было слегка страшновато. Слова распятого встревожили её больше, чем ей хотелось бы показать. Да, у неё было больное воображение, её всегда привлекали пороки и извращения, но она была твёрдо уверена, что это неправильно – когда люди едят людей.
Монашки подняли руки перед собой, направив кончики пальцев на Сэмпл. Энергия потекла из их пальцев, и Сэмпл вобрала её в себя. Вибрация её внешнего тела уже приближалась к частоте переноса. Окружающий мир всколыхнулся и пошёл рябью. Сэмпл в последний раз взглянула на Эйми:
– Я вернусь вместе с твоим поэтом.
Держа в голове образ Некрополиса, Сэмпл Макферсон исчезла с Небес сестры.
* * *
Свет был таким ярким, что Джиму казалось, будто лучи пронзают его насквозь. Воздух гудел и потрескивал. Вдруг запахло озоном. Стены недостроенных зданий в крошечном городе Дока Холлидея задрожали зловещими симпатическими резонансами, и земля затряслась под ногами у Джима. Это было похоже на массированную атаку на все органы чувств. Даже во рту возник странный металлический привкус. Световой вихрь неправильной сферической формы вырвался из пустыни и трижды пронёсся из конца в конец улицы, на высоте около четырёх футов над землёй, до опиумного притона Сунь Ята и обратно. Потом он резко остановился прямо напротив бара, в непосредственной близости от Джима с Саладином, которые вскочили на ноги, а Джим так ещё и мгновенно протрезвел. Как раз в то мгновение, когда свет завис на месте, Долгоиграющий Роберт Мур закончил очередную песню и прекратил играть – Джим решил, что это был дурной знак.
Свет представлял собой единую сущность, и в то же время он складывался из миллиардов искрящихся точек, они подрагивали и кружились в безумном танце, как скопление звёзд в сердцевине бурлящей спиральной галактики. Всё это вместе давало слепящую белизну, в которой на самом деле присутствовали все цвета спектра, просто этого было не видно, потому что смотреть на ослепительное свечение больше доли секунды было никак невозможно. Джим с Саладином стояли, закрывая руками крепко зажмуренные глаза. Джим всё же решился быстренько взглянуть и едва не заработал ожог сетчатки.
Свет оставался на месте не больше минуты, хотя Джиму показалось, что значительно дольше. Он уже начал всерьёз опасаться – хотя и не чувствовал никакого жара, – что его одежда сейчас задымится, а участки открытой кожи просто спекутся в алую корку. Ему казалось, что такой свет мог бы оплавить вселенную и напрочь выпарить из него душу. Но когда Джим уже собрался бежать, страшный свет начал меркнуть. Джим медленно опустил руки и приоткрыл глаза. Первое, что он увидел среди расплывчатых пятен остаточных изображений на обожжённой сетчатке, – три нечёткие, но явно человеческие фигуры в центре блекнущего сияния.