ТО, ЧТО ДОКТОР ПРОПИСАЛ.
Джим повернулся к Вергилию:
– Ты хочешь сказать, он наблюдает за нами через эти щиты?
Вергилий кивнул:
– Боги Вуду умело используют силу собственных изображений.
Джим покачал головой. Да, Джимми, малыш, Ад оказался совсем не таким, каким он тебе представлялся. Он повернулся к Доку:
– Ну, так что, разбегаемся или нет? Если да, тогда я поднимусь и возьму себе собственного Вергилия.
– В этом нет необходимости, молодой господин, – быстро проговорил Вергилий. – Можно вызвать его сюда, это нетрудно.
Джим как будто его и не слышал – он напряжённо смотрел на Дока:
– Хочешь разойтись?
Док улыбнулся:
– А ты?
– Нет, я не хочу. Мне с тобой как-то спокойней, но если ты боишься какого-то вудушного бога, начальника над наркоманами…
Голос Дока был очень тихим и очень спокойным.
– Каждый, кто в здравом уме, боится Доктора Укола. Он может такое тебе показать… в общем, мало точно не покажется. Заведёт так, что потом не выберешься.
– Стало быть, нежно прощаемся?
– Я этого не говорил.
– А что ты тогда говоришь?
Док неожиданно улыбнулся:
– Я говорю, успокойся, юный Моррисон. Пока Доктор У не покажется в поле зрения, мы остаёмся вместе.
– А когда покажется?
Док продолжал улыбаться:
– Ну, тогда, по примеру нашего замечательного Вергилия, я оценю обстановку и соображу, как будет лучше для Дока Холлидея.
Хотя сперва Джиму казалось, что этот длинный эскалатор вообще никогда не кончится, теперь он глянул вниз и увидел, что они уже почти спустились.
* * *
Как только вертикальный зрачок глаза Годзиро сомкнулся у Сэмпл за спиной с тихим, едва уловимым шелестом, наподобие взмаха крыла большой бабочки, ослепительный красный свет, горевший в голове Короля Ящеров, тут же погас. Сэмпл рассудила, что она вошла прямо в мозг к этому существу – и оказалась в кромешной тьме. Но, что самое интересное, ей совсем не было страшно.
Умом она понимала, что ей, по идее, должно быть страшно и ещё она должна жутко злиться, но ни злости, ни страха не было – была только странная безмятежность, что снизошла на неё в ту минуту, когда это зелёное чудище вышло из-за горизонта. Она почему-то была уверена, что темнота – это совсем не надолго, и где-то через минуту, хотя Сэмпл было сложно отслеживать время, её предчувствие подтвердилось. Мягкое зеленоватое свечение рассеяло тьму, и Сэмпл увидела, что оказалась в небольшой комнате в форме идеального куба со стенами, обитыми чем-то мягким – то ли кожей бутылочно-зелёного оттенка, то ли пластиком. Она не хотела особо приглядываться, боясь обнаружить, что это никакая не кожа и не пластик, а что-то другое и малоприятное.
Никакой мебели в комнате не было, только в самом центре стояло большое высокое зеркало – все это вкупе отдавало чистейшей воды дадаизмом. Сэмпл решила, раз представился такой случай, надо бы посмотреть на себя: интересно же, какая она теперь, когда её затянуло в мозг зверя. Взгляд в зеркало – и она замерла в потрясении.
– Какого хрена?! Что со мной сделали? Превратили в какую-то девочку из аниме! Я вам что, мультик рисованный?!
Не то чтобы ей было совсем уж противно. На самом деле, в общем и целом, ей даже понравилось. Если б она вдруг решила превратить себя в героиню мультфильма, скорее всего получилось бы много хуже. Теперь у неё были роскошные иссиня-чёрные волосы и очень белая кожа, гладкая, как слоновая кость. Фигуру ей сделали идеальную – гораздо соблазнительнее, чем в реальности: С тонкой талией, пышными бёдрами, роскошной грудью и невообразимо длинными, стройными ногами. Костюм тоже смотрелся вполне неплохо – высокие, до середины бёдер, ярко-красные сапоги на высоченной платформе, красные шорты из блестящей кожи или очень мягкого пластика, с высокими разрезами на бёдрах, красный же топ и большие тёмные очки, закрывавшие пол-лица. Вот только причёска была совершенно дикая. Волосы – длиной дюймов в десять-двенадцать – стояли дыбом, собранные в отдельные «рожки» наподобие языков чёрного пламени. Лицо было овальным, с пухлыми, идеальной формы губами и весьма приблизительным, даже рудиментарным носом в классическом анимешном стиле. И ещё у неё появилась родинка, которой не было раньше – на правой щеке, прямо под глазом. На правом бедре висел бластер, очень барочный и очень фаллический лазерный пистолет а-ля Флэш Гордон, в такой же вычурной, барочной кобуре.
– И долго мне оставаться в этом двухмерном мультяшном режиме?
Ответа Сэмпл не получила, впрочем, она его и не ждала. Она решила, что, пока суд да дело, надо проверить, как двигается её новое тело. Первые же шаги показали, что она стала не просто двухмерной. Ощущение было странное: это новое тело было каким-то не очень реальным. Хотя и не то чтобы совсем нереальным. Нечто среднее между иллюзией и реальностью. Когда Сэмпл повернулась перед зеркалом, её собственные движения напомнили ей компьютерную симуляцию – плоскую графику, оцифрованную в плотный объект. На самом деле это новое анимешное состояние было не таким уж и неприятным, но ощущение общей незавершённости всё-таки причиняло некоторые неудобства. Сэмпл не чувствовала своего тела, не ощущала сердцебиения – не ощущала вообще ничего, никаких лёгких подёргиваний, пульсаций и дрожи, свойственных живому телу. По идее, она должна была растеряться, испугаться или разозлиться, но, похоже, все её эмоциональные реакции притупились, словно её накормили каким-нибудь анимешным прозаком. Прежняя Сэмпл, из плоти и крови, уже давно бы взбесилась, и даже могла бы со злости расколотить зеркало вдребезги; мультяшная Сэмпл просто смотрела на своё отражение с лёгким недоумением.
– Хотелось бы всё же услышать ответ. Для чего это преображение? Если меня превратили в мультяшную героиню, потому что мне надо сразиться с толпой анимешных чудовищ и тем самым спасти Вселенную, тогда, извините, я против. Костюмчик явно рассчитан на публику, и мне хотелось бы знать заранее, что это будет за публика и что им от меня надо. Если вы вдруг забыли, я ещё не закончила со своим делом – найти Эйми её поэта, чтобы он помог привести в порядок её идиотские Небеса.
И, как в какой-нибудь детской сказке, она получила ответ, когда задала прямой и простой вопрос. В сплошной стене вдруг возникла дубовая дверь. Сэмпл направилась к ней, балансируя на неудобной высокой платформе.
– Похоже, мне вновь предстоит броситься в неизвестное?
* * *
Эскалатор привёз их в большой круглый зал, освещённый мягким голубым светом. Здесь тоже было полно народу – туда-сюда сновали люди и нелюди, и всё это напоминало главный вестибюль Гранд-Централа, превращённый в громадную дискотеку. Не хватало лишь музыки, но её вполне заменял ровный ритмичный гул механизмов, приводивших в движение эскалаторы. С первого же взгляда было ясно, что народ в этом зале не только загружается на эскалаторы и сходит с них, чтобы направиться дальше, но и знакомится-с вполне очевидными целями «постельного» свойства. Джим подумал, что, наверное, так и должно быть. В конце концов, по простому закону средних величин, большинство туристов, приезжающих в Ад, должны быть зациклены на сексе. Путешествия и секс издавна связаны между собой. В новых местах открываются новые перспективы, новые возможности – а уж в Аду этих возможностей и перспектив должно быть немало. Просто по определению. Когда вновь прибывшие убеждаются, что Ад – это совсем не так страшно, как представлялось вначале, им, разумеется, хочется оторваться по полной программе и получить сразу тридцать три удовольствия; а собирающиеся уезжать вряд ли откажут себе напоследок ещё в одном маленьком чувственном приключении. Не говоря уже о законченных сладострастниках и убеждённых распутниках или о тех, кто ищет спасение от скуки размеренной жизни в случайных интимных знакомствах. Оглядывая толпу, где было немало таких охотников – охотников, в смысле охоты за дичью и в смысле охоты до «этого дела», – Джим подумал: вот оно, утешение для тех, кто до сих пор иллюзорно считает грех преступным, а воздаяние неминуемым. Эти упёртые грешники, кажется, обречены вновь и вновь гнаться за гнусными плотскими удовольствиями, тяга к которым и стала исходной причиной их морального падении.
