– Он там, в бассейне?
– Лежит на дне, размышляет о космической бесконечности. Если хочешь, можешь посмотреть. Он против не будет.
Сэмпл подошла к краю бассейна. На экране статисты в костюмах солдат наполеоновских войн тащили в гору большую осадную пушку, а Синатра и Грант наблюдали за ними с озабоченными лицами. На дне бассейна, выложенном белой кафельной плиткой, лежал молодой человек: глаза закрыты, руки раскинуты в стороны в форме креста. Он был очень хорош собой – белокурый, со светлой мягкой бородкой, в жизни не знавшей бритвы. Его длинные светлые волосы медленно колыхались в воде. Сэмпл опять повернулась к козлу:
– Это он?
– Это он.
– А он знает, что я здесь?
– Кто знает, что он там знает?
Сэмпл попыталась привлечь к себе внимание:
– Простите, пожалуйста, но мне тут сказали, что мне надо…
Козёл перебил её:
– Без толку с ним разговаривать, когда он там зависает.
– И долго он там зависает?
– Сложно сказать. Обычно не долго. У него столько фильмов, и все надо смотреть.
Не успел козёл договорить, как молодой человек на дне бассейна открыл глаза и быстро всплыл на поверхность. Сэмпл испуганно отпрянула:
– Господи Иисусе!
Молодой человек вынырнул из-под воды и сказал:
– Вот ты меня сразу и узнала.
Сэмпл как-то не верилось, что это Спаситель. Хотя взгляд у него был исполнен мистической значимости, у него не было этой ауры… ну, которая, по понятиям Сэмпл, должна окружать человека, называющего себя сыном Божьим. Но сейчас было не время докапываться до ответа.
– Значит ли это, – спросила Сэмпл, – что «Он» следует произносить с большой буквы?
Самозваный Иисус Христос поплыл к краю бассейна, как самый обычный человек. Он, может быть, и умел спокойно лежать под водой, но ходить по воде у него явно не получалось. Он убрал с лица мокрые волосы и улыбнулся Сэмпл:
– Это было бы очень мило.
Он выбрался из бассейна, опершись руками о бортик.
– А ты очень красивая для девицы из Моисеева стада.
Сэмпл разозлилась:
– Я не из «Моисеева стада». Неужели ты думаешь, я связалась бы с этой немытой швалью, если б меня не заставили обстоятельства?! Ты меня обижаешь.
Иисус даже и не заметил, что обидел Сэмпл, хотя она прямо об этом сказала.
– Но ты была с ними?
– Просто так получилось.
Иисус встал перед ней. Он был обнажён, но ни капельки этого не стыдился.
– Так получилось, да? Слушай, ты не подашь мне полотенце?
Подавая ему полотенце, Сэмпл заметила, что у этого Иисуса идеальное тело – хотя то же самое можно было сказать про Анубиса и Моисея. Похоже, это у них идёт на подсознательном уровне. Иисус указал в сторону дивана:
– Будь добра, переключи канал. А то «Гордость и страсть» мне уже надоела.
Сэмпл слегка удивилась. Неформальные отношения – одно, но это уже граничило с грубостью.
– Ты имеешь в виду меня?
Козёл фыркнул:
– Ну не меня же. Копытами, знаешь ли, трудно в пульт тыкать.
Вот козёл. Козёл – он козёл и есть. Сэмпл собралась было высказать этой уэльской скотине всё, что она о нём думает, но потом рассудила, что ещё рановато показывать характер. Сэмпл подошла к дивану, заваленному газетами и коробками из-под еды. И где, интересно, тут пульт? Ага, наверное, вот он, в углу. Такая плоская чёрная хрень с разноцветными кнопочками, размером почти с ноутбук. Она взяла пульт и неуверенно повернулась к козлу:
– И куда нажимать?
Козёл уже бросил свою солому и теперь тихо грыз уголок картонной коробки. Он заговорил с набитым ртом:
– Да без разницы, на самом деле. В плане кино посмотреть, он у нас неразборчивый.
Сэмпл ткнула в пульт наугад, и «Гордость и страсть» сменилась на экране «Зомби из стратосферы», где в роли одного из зомби снимался молодой Леонард Нимой. Иисус уже вытерся и направился к холодильнику, перебросив мокрое полотенце через плечо. Он так и не оделся.
– Пивка?
Сэмпл покачала головой:
– Не, сейчас что-то не хочется.
Козёл оторвался от изничтожения картонного ящика.
– А вот мне могла бы и притащить, раз уж на ногах.
Иисус вручил Сэмпл охлаждённую банку пива, Сэмпл открыла её и передала козлу. Иисус указал в его сторону:
– Как я понимаю, ты уже познакомилась с мистером Томасом?
– Я не знала, что его так зовут.
– Когда-то он был знаменитым поэтом, но допился до смерти, прямо в баре и помер, в «Белой лошади», что в Гринвич-Вилидж, а потом вдруг проникся чувством вины и решил стать в Посмертии козлом.
От этого Иисуса исходила такая откровенная грубость, что Сэмпл с трудом могла его вообразить в роли Мессии. И ему нравится обижать людей. Ну, или козлов. Потому что в Посмертии козлы – тоже люди. То есть, конечно, не все, но некоторые. Мистер Томас оторвался от пива и злобно взглянул на Иисуса:
– На самом деле мне даже нравится быть козлом. Мы, козлы, совершенно всеядны. И много ебемся. Как ты, наверное, знаешь.
Это последнее замечание несколько насторожило Сэмпл. Она украдкой перевела взгляд с Иисуса на мистера Томаса и обратно. У них что, большая любовь? А если да, то зачем они пригласили её? Но она не успела ничего сказать, потому что Иисус взглянул на экран и покачал головой. Похоже, ему не хотелось смотреть «Зомби из стратосферы».
– Переключи их, ага?
Сэмпл опять наугад ткнула в кнопку на большом пульте и попала на «Людей Гамма» с Эвой Барток. Иисус опять покачал головой:
– Не, не хочу.
Сэмпл попробовала ещё раз. Что за хрень тут творится? Она пришла сюда вовсе не для того, чтобы переключать телевизионные каналы. Теперь на экране возник «Полёт на седьмую планету». Но Иисус продолжал капризничать:
– Нет.
Сэмпл принялась жать на кнопки, «пролистывая» каналы, а Иисус стоял рядом, по-прежнему голый, с банкой пива в руке, и критически взирал на экран. Сэмпл повернулась к козлу и сказала, понизив голос:
– Ты вроде бы говорил, он неразборчивый. В плане кино посмотреть.
– Обычно – да, но не когда поднимается со дна бассейна.
– Что там дальше?
– «Проклятие людей-кукол»?
– Нет.
– Триллер к «Нашествию со звёзд»?
Иисус лишь пожал плечами.
– «Вампиры атомного века»?
– Нет.
– «Город, который боялся заката»?
