Воздух в церкви был неподвижным, спертым и затхлым. Внутри здание было больше, чем казалось снаружи, и миссис Лейми прошла по проходу между рядами скамей из ламинированной древостружечной плиты в главном нефе. Она заглянула в пустую ризницу, потом в соседнюю заставленную стульями комнату, в которой высился только заполненный водой чан с окошком спереди. Профессионального вида телекамеры и огромные софиты стояли по углам и свисали с потолка. Она прошла дальше, остановившись, чтобы постучать в дверь конторы и послушать у мутного окошка. Табличка на двери гласила: «Преподобный Уайт, кабинет пастора». Изнутри – ни звука. Преподобный Уайт пребывал, по всей видимости, на втором этаже.
Поднявшись по лестнице, она, достав из сумочки ключ, открыла дверь и оказалась на кухне. За ней тянулся коридор, в который с обеих сторон выходили двери. Здесь пахло карболкой и медицинским спиртом, пол был покрыт белым линолеумом. В коридоре стояла хромированная штанга на колесиках, на которой висели колба для внутривенного вливания и прозрачные трубки с зажимами. Через одну приоткрытую дверь она мельком увидела каталку и хирургический стол. По спине у нее пробежал холодок страха и предвкушения, ей вдруг пришло в голову, что в атмосфере этой комнаты облаком клубится ее судьба.
Она дважды стукнула в окошко следующей двери по коридору, потом нажала на кнопку интеркома.
– Кто там? – спросил мужской голос.
– Элоиза.
Дверь на дюйм приоткрылась, и мужчина выглянул в щелку, словно чтобы удостовериться, действительно ли это миссис Лейми стоит в коридоре, или кто-то решил над ним подшутить. Удовлетворившись, он широко улыбнулся и, распахнув дверь, жестом предложил ей войти. Одет он был в белый халат поверх красной рубашки и черных брюк. Лакированные туфли были под цвет рубашки.
– Элоиза, – сказал он, будто много недель ждал этого мгновения. – Я уже думал, вы не придете.
– Ну так я здесь, преподобный, – саркастически ответила она. – Перейдем к делу.
– Лучше бы вы обращались ко мне «доктор». Внизу я пастор, наверху – доктор.
– В лучшем случае – аборционист. «Доктор» слишком весомое слово.
Он пожал плечами:
– Если уж на то пошло, абортов я больше не делаю. Был аборционистом, пока это было нелегально и более прибыльно. Теперь я практикую выборочную местную хирургию – восстановительную по большей части.
Миссис Лейми скорчила гримаску, невольно представив себе, о чем он говорит.
Он ухмыльнулся, потом принял серьезный вид тактичного врача.
– Правду сказать, ко мне приезжают со всего города. Даже из самого Лос-Анджелеса. И мужчины, и женщины. Даже больше: в полквартале отсюда есть один бар под названием «Кошкин мяв», танцовщица которого своей карьерой обязана исключительно мне. Просто удивительно, за что только не платят. Огромных бюстов на Норт-бич пруд пруди. Люди от этого устали. Но наблюдается особая тяга к… как бы это назвать? Скажем, к несколько инопланетному эффекту. К деталям анатомии, которые… физиологически невозможны. – Он подождал реакции, но миссис Лейми стояла с каменным лицом. И что она за птица? Он пожал плечами. – Но и это, похоже, недолго протянет. Из «Кошкиного мява» хотят сделать варьете, и моя клиентка лишилась работы. Ваш же случай сравнительно прост, правда? Вы слишком низкого мнения о моих талантах, Элоиза, а почему – для меня загадка.
– Загадка? Это ведь у вас больница на задворках. Это ведь вы делаете всевозможные гадкие операции после того, как вашу лицензию пятнадцать лет как отозвали. И мое мнение для вас загадка?
– Да нет, не в этом дело. С этим у меня вообще никаких проблем. Меня удивляет, почему, если вам, как мне безошибочно кажется, нужна моя помощь, вы так упорно меня оскорбляете. – Закурив сигару, он сел, откинувшись на спинку вертящегося кресла и передвигая сигару из одного угла рта в другой.
Миссис Лейми отмахнулась от клубов густого дыма.
– Потому что я плачу вам, чтобы вы не задавали вопросов, – сказала она. – И увольте меня от разговоров о ваших омерзительных трудах. Сколько это займет?
Он пожал плечами.
– Операция сравнительно простая. Совсем никаких полостных надрезов. Только вытащить канализацию через…
– Избавьте меня от грязных подробностей, мистер Уайт. Сколько времени займет… когда я вернусь домой?
– Неделя постельного режима, под наблюдением. Вам понадобится медсестра, причем квалифицированная. Потом четыре или пять недель до полного выздоровления. Есть, конечно, опасность инфекции. Но понять не могу, почему вы решились на это в таком… преклонном возрасте. – Он ей улыбнулся.
– Бизнес, – сказала она. – Придется вам удовольствоваться и таким объяснением.
Он кивнул.
– И странный же у вас, Элоиза, бизнес, правда? Но все же я в вас верю. Наши сделки всегда как будто завершались ко взаимному удовлетворению. И разумеется, я взял себе за правило не вмешиваться в дела моих пациентов.
– Вот и не вмешивайтесь. Есть еще дело, которое мы обсуждали по телефону. Как, по-вашему, можем мы с ним закончить до начала операции?
– Тут надобен другой халат, – сказал он и жестом указал на дверь. Они вышли – снова через коридор и кухню – и полестнице в церковь. Он открыл дверь пасторского офиса, пропустил вперед миссис Лейми и снова запер дверь за собой.
Офис был просторный и аляповато обставленный: картины маслом по стенам, на паркетном полу – восточный ковер. Половину одной стены закрывала шестичастная японская ширма, а на низком столике с безвкусной резьбой в середине комнаты красовалась под стеклом коллекция монет чеканки времен президентства Франклина. Подойдя к стене против двери, преподобный Уайт приподнял и снял картину Нормана Роквелла.
– Это оригинал. – Кивнув на картину, он прищурился. – Уйму денег стоил.
– Не сомневаюсь.
– Впрочем, я люблю Роквелла, а вы? Он уловил дух, что-то вроде… – Потеряв нить разговора, преподобный стал поворачивать наборный диск скрытого за картиной сейфа. Дверца распахнулась, и он осторожно вынул закутанный в бархат сверток, который бережно положил на край ковра. Развязав ленты в обоих концах, он развернул бархат, в котором лежали две длинные белесые кости, покрытые буграми и черными пятнами. Сами кости, сухие и пористые с виду, как будто осыпались на концах.
– Это те самые, о которых мы говорили? – спросила она, с сомнением поглядев на кости.
– Да. Продаются в комплекте с документами, подробно излагающими их историю на протяжении двух тысяч лет, надо сказать, не слишком запутанную. Достались мне по дешевке, могу вам сказать. Я уже давно торгую реликвиями, а человека, у которого купил эти, знаю лично. Вот сертификат на них. – Он протянул подписанный документ, подтверждающий, что это кости из руки Иосифа Аримафейского, согласно одной легенде о Граале, первого из так называемых Королей-Рыбаков. На развернутом бархате лежали две лучевые кости, извлеченные из-под церкви в Литве.
