– Договорились, – крикнул Профессор, опуская одну ногу в яму.
Джонатан приказал Ахаву оставаться на месте и полез следом за Профессором. Он спускался медленно, повесив лампу себе на руку так, что ее ручка, сделанная из проволоки, опиралась на сгиб его локтя. До дна ямы было примерно двадцать футов. И от него отходил еще один туннель.
– Ну вот, – констатировал Джонатан. – Этот туннель может продолжаться еще сотню миль.
– Посвети-ка вперед, – попросил Профессор, не обращая внимания на его жалобы. – Думаю, мы пришли.
И действительно, в свете поднятого фонаря различались смутные контуры чего-то похожего на дверь – огромную железную сводчатую дверь, закрывающую собой туннель.
– Дверь! – воскликнул Профессор, шагнув к ней. – Я знал, что здесь есть дверь.
На этой двери, однако, не было ручки. И замочной скважины тоже. Была просто громадная железная плита. По ее периметру не наблюдалось никаких щелей, и ни с одной стороны не было видно петель. Профессор побарабанил по ней кулаком, однако звук раздался не более громкий, чем если бы он ударил по гладкому граниту стены туннеля.
– Да, это та самая дверь, – прошептал Профессор, словно опасаясь, что что-то притаилось за ней и слушает, что он говорит.
Джонатан внезапно осознал всю комичность этой ситуации: Профессор откровенно восхищался тем, что обнаружил железную плиту в конце туннеля. Джонатан постучал по двери концом своей трости.
– Привет, чудовища! – сказал он, приложив ухо к двери.
– Привет, чудовища! – ответило эхо, заставив их подскочить от неожиданности. Шутка Джонатана не казалась теперь уже столь остроумной.
– Я что-то слышу, – прошептал Профессор. – Прислушайся!
Они оба затаили дыхание и услышали где-то в темноте тихий плеск. Внезапно свет масляной лампы показался им очень слабым, а окружающее их освещенное пространство будто сжалось. Джонатан вскинул трость на плечо, словно бейсбольную биту, с ужасом ожидая, что дверь вот-вот со скрипом отворится. Плеск казался теперь более громким и доносился справа из темноты, где вполне мог находиться другой туннель, параллельный их собственному. Их лиц коснулся ветерок, дохнувший едва уловимым влажным зловонием, и из мрака, изогнувшись, выползло бледное щупальце; оно опустилось между ними, ощупывая землю вокруг себя, словно в поисках чего-то. Нетрудно было догадаться чего.
Подавляя в себе настойчивое желание огреть эту тварь своей дубинкой, Джонатан боком пробрался следом за Профессором обратно к лестнице, с ужасом наблюдая, как следом за первым щупальцем появляется второе, а потом и третье. Из темноты слышались звуки, производимые тяжело ворочающимся телом, и плеск.
Профессор взобрался по лестнице первым, передвигаясь со скоростью, удивительной для человека его возраста. Джонатан следовал за ним по пятам, отставая лишь настолько, чтобы не получить ногой удар по лицу. В тот самый момент, когда Профессор добрался до верха, Джонатан почувствовал, как мимо его штанины скользит упругое, словно резина, щупальце, легко щекоча его голую ногу над носком.
Ему показалось, что Профессор выбирается из ямы целый час, – во всяком случае, достаточно долго для того, чтобы та тварь внизу, чем бы она ни была, успела обвить холодным щупальцем щиколотку Джонатана. Он закричал, чуть не оступившись при этом на грубой железной ступеньке лестницы. Джонатан беспомощно задрыгал ногой, не в состоянии оторвать от себя чудовище, которое, казалось, ощупывало его, как будто пыталось определить, что это за добыча забрела в его логово.
– Лампа! – крикнул Профессор.
Ахав, яростно лая, прыгал взад-вперед у края ямы.
– Брось в него этой чертовой лампой! – крикнул Профессор. И Джонатан, не ожидая третьего приглашения, распрямил руку, подхватил лампу, соскользнувшую ему на ладонь, и швырнул ее в кромешную тьму внизу. Последовала вспышка горящего жира, а затем – жуткий завывающий вопль, после чего снизу донеслись шлепки и плеск, и нога Джонатана вновь оказалась на свободе. Он выскочил из ямы, как чертик из коробочки, и, прежде чем скрыться в темноте туннеля, обернулся вместе с Профессором, чтобы посмотреть на тварь, бьющуюся на дне ямы. Она состояла, казалось, из одной головы с розовыми слепыми выпученными глазами, похожими на глаза розовых летучих мышей. Длинная щель ее рта подергивалась, пуская слюни, и она била себя пятнистыми синими щупальцами, словно пытаясь погасить пламя, которое ощущала, но не могла видеть. Сзади, в глубине туннеля, из которого она появилась, виднелась дюжина пар бледных глаз, горящих в свете лампы. Джонатан с Профессором решили отсюда бежать.
Когда вопли обожженной твари наконец стихли, они немного замедлили шаг. Джонатан шел первым, постукивая перед собой тростью, словно слепец, а Профессор просто следовал за ним, положив руку ему на плечо. Ахав, похоже, не нуждался ни в трости, ни в руке на чьем-либо плече, и когда Джонатан осознал это, он наконец остановился. Они решили не зажигать факел, поскольку знали, что он понадобится им позже, особенно если учитывать возможность вновь натолкнуться на такие ямы, как та, из которой они только что выбрались. Свечи не годились, потому что их слабенький огонек гас бы не переставая. Так что вместо того чтобы освещать дорогу, Джонатан привязал поводок к ошейнику Ахава, Профессор оставил руку на плече Джонатана, и оба они шли за псом, пока туннель не привел их наконец обратно в огромный подвал под захлопнувшимся люком. Здесь они зажгли пару свечей и обсудили свои дальнейшие планы.
В конце концов они решили исследовать туннель, который, согласно карте, вел к пещере Мальтиуса. Джонатан рассудил, что кем бы ни оказался этот Мальтиус, он, вероятно, будет лучшей компанией, чем те чудовища, которых они только что посетили. Это решение, как выяснилось чуть позже, было правильным.
Ведущий к пещере коридор был относительно коротким. Прежде чем попасть в нее, им пришлось четыре раза останавливаться и заново зажигать свечи, но, когда они наконец дошли, спотыкаясь, до выхода из туннеля и оказались в огромной, заполненной свисающими сталактитами пещере, перед их глазами предстало изумительное зрелище.
Пещера поражала своей шириной, глубиной и удивительно высоким потолком. Через щели и трещины в этом потолке сияло солнце. Щелей и трещин в потолке было столько, что казалось чудом, как он вообще еще держится. Свечи были здесь не нужны. Однако больше всего потрясала воображение расставленная повсюду мебель. Ее здесь было не счесть. Вдоль стен стояли громадные шкафы и длинные обеденные столы, посеревшие от пыли и потемневшие от времени. Были там и ломившиеся от одежды сундуки, и бессчетное количество старинных стульев, массивных резных кресел с обрывками истлевшей кожи, свисающими с позеленевших бронзовых гвоздей.
В одном углу, в полумраке, находилась целая коллекция чучел, нечто вроде настоящей страны чудес; у них был такой вид, словно они пребывали в таком положении уже пару сотен лет. Слон с длинными изогнутыми бивнями и пучками шерсти вдоль хребта разглядывал незваных гостей зелеными стеклянными глазами. Рядом с ним располагались огромный гиппопотам и три крокодила, которые в свое время, должно быть, составляли в длину – от головы до хвоста – не меньше двадцати футов. В этом собрании присутствовали зебры, антилопы, огромные кошки и жутковатый буйвол с провалами вместо глаз, ростом почти со слона. За их спинами, в темноте, сбились в кучку четыре белые обезьяны. Среди всех этих странных, покрытых пылью животных высились беспорядочные кучи стульев, шкафов, столов, канделябров и всего прочего.
