Профессор казался даже слишком решительным. Было совершенно очевидно, что целью его визита являются не просто весенние грибы или водоросли и колюшки
[2]
для аквариума. Ахав, виляя хвостом, побежал по тропинке ему навстречу, подозревая, что у Профессора в нагрудном кармане есть что-нибудь вкусненькое – собачье печенье или кусочек сыра. Профессор выудил из кармана одно из тех квадратных печений с привкусом ржи, что продавались в магазине Бизла, и протянул его псу, который остался очень доволен.
– Привет, Профессор, – сказал Джонатан.
– Привет, Джонатан, – последовал ответ. – Я только что был в городе. Разговаривал с Бизлом. Он говорит, что ты начал вести праздную жизнь.
– Последние пять минут уже нет, – отозвался Джонатан. – Я отказался от нее. Она была слишком утомительной. Я не мог все бросить и отдыхать, как сказал бы Дули.
– А как насчет костюма? Бизл говорит, ты купил удивительный костюм и он тебе очень к лицу.
– Меня постоянно принимали за гиббона, – признался Джонатан. – Боюсь, от белых костюмов мне мало проку.
– От них никому не бывает много проку, – объяснил Профессор. – Особенно по ночам. У них есть свойство притягивать к себе лунные лучи. Нечто вроде осмоса. В конце концов человек сходит с ума. Когда я учился в университете, то проводил исследования по этому вопросу. Ни один человек в белом костюме не может долго оставаться в своем уме, в особенности если он выходит на улицу после наступления темноты.
– Тогда хорошо, что я от него избавился, – заметил Джонатан. – Я стал бы безумным гиббоном. Ужасающая мысль. Однако я отдал костюм Дули, а Дули ничего не знает об этом лунном безумии.
Профессор какое-то время размышлял над этой проблемой, но потом пришел к выводу, что, возможно, Дули лунные лучи не принесут особого вреда. Он начал объяснять Джонатану что-то насчет научного принципа точек насыщения, но здесь, на солнце, было слишком жарко для подобных лекций. Джонатан предложил зайти в дом и выпить чая со льдом. Ахав же помчался следом за юным Тэлботом, который брел в сторону леса со своей тубой.
В общем-то, в доме Джонатана было относительно прохладно. Здесь царило такое изобилие окон, что ветерок мог залететь практически отовсюду. Со всех сторон дом окружали дубы, тюльпановые деревья и гибискусы, которые защищали крышу от солнца. Дом и три небольшие хозяйственные пристройки – коптильня, сыроварня и лавка – стояли на невысоком холме примерно в четверти мили от города. Дом мэра Бэстейбла располагался в двух сотнях ярдов к востоку, а между ним и домом Джонатана было обширное пастбище. К северу, за сыроварней и коптильней, был разбит маленький сад, частично отгороженный переплетением клубничных кустов, которые простирались до самой опушки леса. Дальше, на столько миль, на сколько можно было пожелать, раскинулись густые леса, поднимающиеся из долины к далеким, затянутым дымкой горам. В ясный день Джонатан, сидя у себя в гостиной, мог видеть покрытые снегом пики этих гор, удаленные на много-много миль.
– Замечательный у тебя отсюда вид, Джонатан, – прокомментировал Профессор, стоя у окна со стаканом охлажденного чаю в руке.
– Это так.
– Он дает чувство удовлетворения, – улыбнулся Профессор. – Этот сад, твое большое крыльцо, раскинувшаяся вокруг долина… тяжело было бы все это оставить.
– Невозможно.
Джонатан обратил внимание на решительное выражение на лице Профессора и начал подозревать, что все эти разговоры о доме и домашнем очаге к чему-нибудь да ведут.
– Но как человек праздный, который целыми днями только и делает, что глазеет из окон да стоит на клубничной грядке, ожидая, когда поспеют ягоды, ты подвергаешься ужасному риску, Джонатан.
Джонатан кивнул:
– Именно то, о чем я говорил. Такое количество свободного времени совершенно сбивает людей с толку.
– Точно. Что тебе нужно, так это отдохнуть от всего.
Значит, вот в чем было дело. Это объясняло решительный вид Профессора. Он собирался отправиться в путешествие и намеревался уговорить Джонатана поехать с ним.
– Но я только что вернулся домой, – уныло сказал Джонатан.
– Мы вернулись шесть месяцев назад, – возразил Профессор, – и у тебя уже скучающий вид. Скука висит над тобой, как маленькое облачко. Говорят, стоит человеку раз испытать, что такое дорога, и он всегда будет стремиться к ней. Это как пиво из корней, или бренди, или зеленые оливки. Путешествие прочно входит в твою кровь.
– Я не уверен, что те, кто говорит это, правы, – не уступал Джонатан. – И к тому же мне нужно присматривать за сырами.
– За сырами может присмотреть Тэлбот.
– И потом, мой сад, – слабо продолжал сопротивляться Джонатан. – Он весь зарастет сорняками.
– Оставь его мэру, – предложил Профессор. – И в любом случае, как ты думаешь, сколько этих цукини ты сможешь съесть? Еще не родился тот человек, который мог бы есть цукини три дня подряд и сохранять нормальное выражение лица. И я, кажется, припоминаю, Джонатан, ты говорил что-то насчет визита к Сквайру этой весной. Что случилось с этой идеей?
– Не знаю.
Джонатан сделал последний глоток чаю со льдом и посмотрел на небольшое пятнышко сахара, расплывшееся на дне стакана. Было бы и правда здорово увидеть Сквайра, не говоря уже о Буфо, Гампе и Ветке. И было бы приятно путешествовать ради своего удовольствия, а не по делу.
– Почему этот сахар не растворяется, как ему положено? – спросил он Профессора. – Можно мешать целый час, и все равно на дне стакана останется сахар.
– Все дело в химии, – со знанием дела ответил Профессор. – Очень сложный процесс.
– Правда? – Джонатан, похоже, был удовлетворен. – А когда ты хочешь отправиться в это путешествие?
– Вот настоящий путешественник! – воскликнул Профессор Вурцл, наливая себе еще чаю из зеленого стеклянного кувшина. – Мы выступаем в путь завтра. На рассвете.
– Это невозможно. Мне нужна неделя, – возразил Джонатан.
– Зачем?
– Мне нужно проинструктировать этого парня насчет сыров.
– Я ел один из сыров, сваренных им на прошлой неделе. Ему не нужны никакие инструкции, – с нажимом заявил Профессор. – Просто скажи ему, чтобы продолжал в том же духе, пока тебя не будет. Ты ведь доверяешь ему, не правда ли?
– Разумеется, – ответил Джонатан. – У него все получится хорошо.
– Тогда мы отправляемся завтра.
– Мне нужно время, чтобы закрыть дом, спрятать вещи.
Профессор вынул карманные часы, взглянул на них, подошел к дому, захлопнул одну из ставен, задвинул защелку и опять посмотрел на часы.
– Семь секунд, – сообщил он. – Умножаем на восемь, прибавляем десять секунд на дверь, и эта комната наглухо закрыта. Даже слепому понадобится не больше пяти минут, чтобы закрыть весь дом.
