Повисло молчание.
— Да-а-а… — протянула Александра Васильевна. — Как, товарищи? Действительно. Мне кажется, товарищ Харалужий верно отметил…
Присутствующие покивали.
— И что же тогда? — спросила Александра Васильевна, словно обращаясь к самой себе. — Не хоронить — нельзя. Хоронить — тоже нельзя…
— Глупости! — сказал генерал, окинув Харалужего неодобрительным взглядом. — Ну не мавзолей же теперь строить!
Он насмешливо фыркнул и покачал головой.
— Как вы сказали? — переспросила Александра Васильевна. — Ма… мавзолей?
— Да, действительно! — сказал Харалужий. — Нет, серьезно! А?
— А что? Небольшой такой мавзолейчик, — пробормотал Грациальский.
— Так сказать, по образу и подобию, — ввернул Харалужий. — Если край живет во враждебном окружении, то… Почему бы и нет?
— А техникой мы обеспечим! — заволновался Петраков, принимая почти прежние размеры. — Техники навалом! Я ребятам свистну, — он осекся, прикажу то есть… Сверхурочные, если надо… да что там! За день сделаем, если материалы будут! За ночь!
— Ишь ты — за ночь… Да вы, Павел Афанасьевич, просто Марья-кудесница. Левым рукавом махнула — озеро разлилось. Правым — утки полетели. Шапкозакидательство! Как насчет материалов, Олег Митрофанович? — с веселой строгостью осведомилась Твердунина. — Не подкачаете? Кирпич бар, раствор ек, — не будет такого?
— С материалами, конечно, туго, Александра Васильевна, — сдержанно ответил начальник строительного управления Олег Митрофанович Бондарь. — На кирпичном печь полетела… на ЖБК кран вышел из строя…
— Помощью обеспечим. Артур Степанович, поможете рабсилой? На бетонный-то?
— Как не помочь, — кивнул Клопенко. — Триста голов хватит?
— Опять вы за свое, товарищ Клопенко! — поморщилась Твердунина. Голов!.. Перестаньте. (Артур Степанович холодно улыбнулся.) И потом — куда столько, что вы! Человек пятьдесят, наверное. Ну — шестьдесят… Видите, Олег Митрофанович, как все хорошо устраивается. А материалы надо найти, надо!
Бондарь понурился.
— Короче говоря, берите, товарищ Бондарь, в свои руки, — заключила Александра Васильевна. — Насчет техники — к Петракову. Насчет рабсилы прямо к Артуру Степановичу. Без церемоний. Нужен архитектор — обращайтесь, организуем.
Она чувствовала душевный подъем. Решение было найдено, оставалось немного — организовать, мобилизовать, направить в нужное русло.
— Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы принять постановление… как назовем?.. об увековечении памяти памятника Виталину, видимо?.. Кто за, прошу голосовать!.. Единогласно, — сказала Твердунина, опуская ратбилет. Вы уже знаете, что Михаил Кузьмич Клейменов ушел на повышение — теперь он в Краснореченске. Новый первый секретарь появится к завтрашнему утру. Я буду пытаться связаться со вторым секретарем. Может быть, у… — она замялась перед тем, как выговорить имя, — у Николая Арнольдовича будут какие-нибудь возражения… не исключено… в этом вопросе мы должны прислушиваться к мнению обкома… и тогда…
Дверь кабинета широко распахнулась, и вошел вдруг сам Николай Арнольдович Мурашин — высокий, плечистый, улыбающийся, одетый не в цивильный костюм, а в какое-то пятнистое полевое обмундирование, в высоких резиновых сапогах, со скаткой плащ-палатки на ремне.
— Добрый день, товарищи! — сказал Мурашин громко, весело окидывая сидящих взглядом пронзительно-синих глаз. — Да я не на бюро ли попал?
— Как снег на голову! — воскликнула Твердунина, привставая со стула на ватных ногах.
— А ничего! Я же знаю: вы всегда на месте, — отвечал Мурашин, смеясь. Подъезжаем, смотрю — окна горят. Не спит секретарь! А тут, оказывается, весь актив!
Николай Арнольдович захохотал, предъявив крепкие крупные зубы, и в самом смехе было что-то такое задорное и веселое, что сразу выказывало человека здорового и симпатичного.
— Удачно, удачно! Посижу, послушаю, чем гумунисты Голопольска живут. Потолкуем по душам… верно? Чай, не чужие!
Он решительно сел на стул рядом. Александра Васильевна почувствовала мгновенное тепло коснувшегося ее колена.
— Приступайте! — предложил Мурашин.
И ласково посмотрел смеющимся взглядом таких… таких голубых глаз.
Маскав, четверг. Тамерлан
Шаги звучали негромко — пол был сплошь устлан пестрыми квадратами дагестанских сумахов. По стенам поверх сиреневых и бордовых сюзане висели плетеные камчи, наградные цепи с крупными лалами на золотых бляхах, бисерные джамолаки и хурджины, серебряные конские наголовья, серебряные же, с золотой наковкой, стремена, шитые жемчугом седла и уздечки. Между этими мирными предметами горделиво сверкали сабли, полувынутые из богато убранных ножен, узкие скифские топоры, дамасские панцыри, калмыцкие колчаны и луки, древние парфянские акинаки, кубачинские кинжалы — самое разное оружие, боевые характеристики которого были подпорчены чрезмерным количеством украшавших его драгоценных камней и цацек. Взгляд, беспорядочно хватая мишуру окружающего, едва поспевал расчленять ее на отдельные предметы.
— Надеюсь, инцидент исчерпан, — неловко клоня свой высокий стан, настойчиво сипел начальник охраны Горшков в ухо Найденову. Пахло от него почему-то черемухой, а длинная, оснащенная лошадиной челюстью физиономия была более всего похожа на произведение чукотских резчиков по моржовой кости. — Простите, бога ради… чисто конкретно недоразумение… уж не обессудьте…
— Гм! гм!.. — отвечал Найденов, с достоинством поворачивая голову то вправо, то влево. — Гм!..
— Прошу нижайше, — пуще давился бивнелицый командор. — Уж вы Цезарю Самуиловичу ни-ни… уж не обмолвьтесь, пожалуйста!.. — Он негромко, но весело взвизгнул, давая понять, сколь, в сущности, пустячен вопрос, которому они в силу глупейшего стечения обстоятельств уделили столько внимания; при этом рефлекторно сжал своими будто коваными пальцами предплечье Найденова, за которое того почтительнейше поддерживал. — Уж вы пожалуйста!.. уж я вас прошу!.. Цезарю-то Самуиловичу!.. зачем волновать?..
— Хорошо, хорошо, — согласился Найденов, морщась и высвобождая руку. Что тут у вас?
— Чистая формальность! — осклабился шеф.
Они оказались в просторном зале, являвшемся, судя по всему, пунктом мамелюкской безопасности. Несколько стальных столов, арки пластометаллоискателей, справа от каждой круглая черная нора в кубообразном хромированном устройстве ядерно-магнитного резонанса. В одну из нор лента транспортера как раз уволакивала женскую сумочку.
— Простите, а это что? — спросил офицер за пультом, щелкая переключателем. — Прошу взглянуть. Вот это. Металлическое, круглое.
Дама, прижимавшая к себе белую болонку, высокомерно скосила на экран роскошные синие глаза.
— Господи, ну пудреница же!!! — воскликнула она. Тон глубокого голоса и выражение ослепительного лица, украшенного волнами белокурых кудрей, могли быть поняты единственно верным образом, а именно: придурков на свете гораздо больше, чем она предполагала. Судя по тому, как побурело широкоскулое лицо офицера, он так и понял.
