Чтобы не топали, бойцов переобули в спортивные тапочки. И строго-настрого наказали не лязгать попусту амуницией. Да и вообще как можно меньше попадаться посольским на глаза, чтобы не напугать своим видом… Плетнев флегматично заметил, что своим видом они теперь были способны их разве что рассмешить, — трудно представить, насколько нелепой фигурой становится до зубов вооруженный человек благодаря такой незначительной, казалось бы, детали своего обмундирования, как белые тапочки. Однако приказ есть приказ. Что толку обсуждать приказы? Их требуется исполнять.
Короче говоря, выбрать время, чтобы заскочить в госпиталь и спросить, работает ли там Николай Петрович Кузнецов, Плетнев смог только дней через десять.
Кабинет Кузнецова оказался в самом конце коридора, насыщенного тем специфическим запахом, что присущ всем медицинским учреждениям и вызывает неприятные ассоциации — уколы… кровь из пальца… горчичники. В общем — разнообразные проявления мелкого врачебного мучительства.
Подняв глаза и убедившись, что на черной стеклянной табличке написано именно то, что нужно, Плетнев постучал, а потом толкнул дверь и вошел в комнату.
Она оказалась разделенной на две части.
Левая походила на процедурный кабинет. Здесь стоял письменный стол, дерматиновая кушетка, дощатый стеллаж и несколько белых медицинских шкафов. Еще в одном, стеклянном, виднелись какие-то пузырьки и коробочки. Слева в углу эмалированная раковина и водопроводный кран. Из него часто капала вода.
Правую часть комнаты отделяла перегородка. Деревянный низ был выкрашен белой масляной краской, а верх — застеклен.
Возле стеллажа стояла девушка в белом халате и, встав на цыпочки, пыталась засунуть несколько папок на самую верхнюю полку.
Халатик и так-то, видать, был коротким, а уж теперь!..
Плетнев сомнамбулически подошел к ней и протянул руку, чтобы помочь затолкнуть папки. Медсестра испуганно повернулась, нервно одергивая подол. Рожица курносая, глаза зеленые.
— Простите, — сказал Плетнев сурово. — Вы часом не Кузнецов Николай Петрович?
На мгновение медсестра остолбенела, но тут же нашлась:
— Конечно, я! Только усы сбрила…
— А усатый где?
— Он на приеме, — и вдруг заулыбалась. — Ой, а вам срочно?
— Срочней не бывает.
— Ой, а он скоро придет! — обнадежила она. — Ой, а вы чаю хотите?
Плетнев хотел между делом осведомиться, что она так уж разойкалась, но тут…
— Вы ко мне? — спросил Николай Петрович от двери.
Плетнев повернулся.
Приятно видеть, как близкий человек лишается дара речи.
— Саша! — ошеломлено воскликнул Кузнецов, когда этот дар к нему вернулся. — Вот это да!..
— Да, Николай Петрович, это к вам товарищ, — зачем-то пояснила медсестра довольно горестным тоном. Плетнев с усмешкой подумал, что, должно быть, она рассчитывала напоить гостя чаем, а заодно попытаться установить с ним те самые отношения, о которых столь взволнованно и горячо толковал давеча Иван Иванович.
— Ну-ка пошли! — уже увлекал его Кузнецов в сторону застекленной перегородки, за которой, как выяснилось, располагался его небольшой кабинет.
Усадил в кресло под портретом Брежнева.
— Ну ты даешь! — не унимался Николай Петрович. — Да как же ты сюда попал?!
Плетнев рассмеялся и развел руками.
— Командировали!..
— Зина! — крикнул Кузнецов. — Ну-ка чаю нам спроворь! А меня-то, меня-то как нашел?!
— А что проще? Вы мне сами сказали: еду начальником поликлиники посольства. Посольство здесь одно — в Кабуле. И поликлиника при нем одна. Зашел для начала в регистратуру. Тут, мол, у вас полковник Кузнецов случайно не работает? Как же, говорят, не просто работает, а всеми нами командует! Идите направо по коридору!.. Ну и как вы тут?
Медсестра Зина принесла чайник, пиалки, блюдце с джемом, а уходя, неожиданно стрельнула своими зелеными глазками и полыхнула в Плетнева еще одной улыбкой.
— Да как тебе сказать, — ответил Кузнецов, наливая в пиалы чай такого цвета, что Плетнев засомневался — да уж чай ли это на самом деле?! — Лучше и не спрашивай! Через день какая-нибудь заваруха… Варенье бери.
— Разве? Я уж почти две недели тут, и все спокойно.
Плетнев поднял пиалу и осторожно принюхался.
— Извини, черного не пьем, — откомментировал Кузнецов его движение. — Сердце не велит по такой жаре. Зеленый. Не сомневайся, он полезный… Понимаешь, это в столице более или менее спокойно! А новости почитай! То и дело мятежи! То на севере, то на юге, то на западе, то на востоке… Герат, Газни, Кунар, Балх!.. Недавно двух наших советников убили. Где-то в Пактике. Прямо на командном пункте корпуса грохнули. Группировка мятежников прорвалась и… Нет, ты мне скажи, — возмутился он. — Что за командный пункт корпуса, если к нему мятежники прорваться могут?!
И махнул рукой.
— Нам только «Правду» привозят, — Плетнев пожал плечами. — Там ничего такого…
— Это понятно. Я местные газеты имею в виду. Переводчики просвещают… Да ну их всех. Ты пей чай-то, пей. Варенье вон бери.
За перегородкой послышался негромкий разговор. «Николай Петрович у себя?» — спросил молодой женский голос. Довольно строгий. «У него военный сидит», — сообщила медсестра Зина. Послышались шаги. Стихли. Должно быть, обладательница строгого голоса вышла на середину комнаты. «Знакомый какой-то, — добавила медсестра. — Из новой охраны, наверное. Симпатичный…»
Шаги возобновились, и в кабинет заглянула девушка в белом халате. На шее, как водится, висел фонендоскоп. Руки держала в карманах. Лицо и впрямь было строгое. Красивое и строгое. Широкие брови немного нахмурены. Глаза большие, черные.
Войдя, она окинула Плетнева мгновенным взглядом и бросила мельком:
— Здравствуйте.
Тут же отвернулась. Длинные темно-каштановые волосы были собраны на затылке золоченой скрепкой.
— О-о-о! — начал было Николай Петрович, и по выражению его добродушного и довольного лица стало понятно, что он собирается и ее тоже посадить за стол и напоить чаем.
— Николай Петрович! — оборвала она. — Извините, но уже пять минут третьего!
Кузнецов вытаращился, хлопнул себя ладонью по голове, вскочил и начал рывками снимать халат.
— Из головы вон! Саша, извини, проверяющих встретить надо… Познакомьтесь. Вера, это Александр Плетнев, мой друг. И сосед — в одной коммуналке в Москве живем!.. А это Вера Сергеевна, замечательный доктор.
Вера вежливо улыбнулась краешком полных губ и, помедлив, протянула ладонь для краткого рукопожатия. Ладонь оказалась теплой и сухой.
— Очень приятно, — кивнул Плетнев. — Здравствуйте.
