Ежась от того, как накатывали в спину отголоски чего-то страшного, что происходило на площади, он торопливо миновал переулок, снова свернул и увидел человека.
То и дело оглядываясь, тот быстро шагал навстречу, — так быстро, с тем характерным наклоном корпуса, по которому можно было заключить, что в любую секунду он готов перейти на бег. Невысокий, в костюме, с портфелем в руках… залысины влажно поблескивали на солнце… рубашка выбилась…
На секунду Беляш замер; потом, переведя дух, двинулся дальше.
Человек заметил его — и дернулся так, словно попал под высокое напряжение. Он инстинктивно присел, закрываясь портфелем, тонко вскрикнул и метнулся в сторону.
— Ты чего, мужик! — окликнул его Беляш. — Ты чего!
Сгорбившись, прохожий неожиданно ловко перемахнул через заборчик и стал слепо ломиться сквозь кусты жасмина в палисаднике.
— Во дурень, — пробормотал Беляш, унимая дрожь. — Ишь, обделался!..
Он догадывался, что могло так напугать человека… но все равно приходилось выбираться на проспект.
Беляш прошел сто метров, потом, невольно замедляя шаг, еще пятьдесят, еще пятнадцать… еще пять.
Настороженно озираясь, он стоял почти на самом углу, у ступенек ЦУМа. Под ногами хрустело стекло, валялись какие-то тряпки.
Перекресток был пуст. Ветер тянул клочья дыма, катил шуршащие хлопья сгоревшей бумаги. Было тихо, только с площади по-прежнему доносилось уханье, гул — здесь, на перекрестке, звуки эти были отчетливее и громче. На противоположной стороне проспекта, у книжного магазина, догорал газетный киоск и стоял, зияя побитыми окнами, троллейбус, задняя часть которого тоже была черной и дымила. На тротуаре и на проезжей части валялись камни, и было странно видеть их на асфальте городской улицы.
Приготовившись к перебежке, Беляш напоследок еще раз бросил взгляд налево и заметил вдруг какое-то движение за расколотыми витринами «Ювелирторга».
8
Беляшу было хорошо известно, что такое отпечатки пальцев…
Прижавшись к стене, он стоял в напряженной позе человека, изготовившегося к бегу, и жадно следил за людьми, которые на первый взгляд бестолково метались между прилавками ювелирного магазина.
Погром прошел здесь совсем недавно- витрины были выбиты, тканевые шторы, закрывавшие окна изнутри, частью сорваны, частью подожжены, и теперь остатки их чадили под потолком. Асфальт у дверей был заляпан кровью. Магазин занимал угол первого этажа, и поэтому Беляшу он был виден весь — от левой стены, где тоже что-то догорало, неярко мерцая язычками спокойного пламени, до правой, на которой висели большие часы. В помещении было дымно; время от времени сквозняк выталкивал клубы в пустые окна. На солнце дым казался сиреневым, и лучи солнца протыкали его насквозь.
Беляшу не надо было напрягаться, чтобы понять, что происходит в магазине.
Пригнувшись, он отступил назад, в переулок, перебежал его, озираясь, и теперь стоял метрах в тридцати от порога.
— Так вот, значит… — пробормотал Беляш, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. — Так вот, ага… понятно…
Если бы не этот дым, он и шагу бы не сделал в сторону дверей… Он дурак, что ли, чтобы лезть в ювелирный? Если по такому делу заметут… ого! — даже представить себе было невозможно, что навесят по такому делу! Нет уж, спасибочки, с него хватило одной ходки — во как! Да он же не бандит, не вор! Ему припаяли в тот раз ни за что ни про что четыре года… как подло капитан Мухриддинов с ним обошелся!.. — ах, мол, с бодуна сушняк долбит? пить хочешь? ну пойди, попей… и бутылку в руки сунул: полную принеси… а когда Беляш в сопровождении конвойного принес эту проклятую бутылку, Мухриддинов ее аккуратненько цоп за горлышко! — и готово, дело в шляпе: отпечатков Беляшовых пальцев на этой бутылке для дела было уже вполне достаточно… и пристегнули его к обворованной квартире, как пацана… Не-е-е-т, Беляш отлично знал, что такое отпечатки пальцев!.. Хлебнул!.. Даже адвокат — уж какая сволочь, а и то его почему-то отмазывал: мол, доказательств слишком мало; мол, отпечатки отпечатками, а где вещдоки? ему, конечно, спасибо… иначе с легкой руки этой сволочи Мухриддинова закатали бы лет на восемь — и ведь за что?! если разобраться, так за то, что в сквере пьяный уснул?! Адвокату спасибо, но на адвокатов надежда плохая, — нет, он туда больше не ходок!..
Но вот дым, этот проклятый дым совершенно сбивал Беляша с толку. Что-то горело в магазине — горело надежно, дымно… Это выглядело дико, странно… этот ювелирный совсем не походил на тот ювелирный, что был здесь прежде… Витрины… блеск… а теперь — дым… осколки… Бля! Он-то по своему опыту знал, что главное в этом деле — не оставлять отпечатков! Если забежать на одну минуту… да что там на минуту! на пару секунд залететь — схватить, чего под руку попадется, — и назад… Какие отпечатки?! И потом — дым! Там же сейчас все сгорит к аллаху!.. Сгорит, поплавится… попортится… Полыхнет — и готово! Полыхнет — тогда уже не полезешь!
Он сделал несколько шагов вперед и оглянулся. Переулок был по-прежнему пуст.
Столько уже было всякого страха сегодня пережито, что теперь, когда он решился, его даже не затрясло.
— Сейчас! сейчас!.. — забормотал Беляш. — Сейчас!
Он подбежал к дверям магазина и сунулся внутрь. Перехватило горло — дым был ядовит и горяч. Здесь было странно шумно — каждый шаг по усыпанному битым стеклом полу сопровождался скрежетом и звоном, а толклось тут человек десять, и их фигуры в дыму казались темными сгущениями того же дыма. Справа от него в сизом полумраке какой-то парень… нет, двое… шуровали в ящике, торопливо, но методично вытрясая на стол драгоценности из маленьких картонных коробочек. Беляш успел сообразить: понятно, коробочек-то в карманы много не натолкаешь!.. их если только в охапку хватать, да на улицу!..
— Уштур!.. Э-э-э, Уштур! — шумнул один из них, кашляя, когда Беляш черным приземистым силуэтом возник на пороге.
— Ман, ман! Тинч! — ответил он вполголоса и метнулся в ту сторону, где горело, где дым был гуще, — к дальним прилавкам.
Все внутренние витрины были поколочены и опустошены. Однако, видать, брали с большой поспешностью: кое-где золото осталось лежать на бархате вперемешку с осколками стекла. Задыхаясь от страха и не чувствуя порезов на заледенелых пальцах, Беляш стал хватать какие-то предметы, суя их в карманы и не понимая, что это — осколки или украшения.
Секунды тикали прямо в голове — одна… вторая…
Дым душил.
— Сейчас… сейчас… — бормотал он, хрипя.
Секунды тикали, и каждая из них наконец-то обещала счастье. По сравнению с тем как метались в голове мысли, время текло все-таки медленно.
— Уштур! Э-э-э, Уштур!.. — завопил второй. — Хозыр!
И что-то еще раздраженно крикнул, но что именно, Беляш не разобрал за скрежетом и треском. Понял только, что его приняли за какого-то Уштура, но эта ошибка — ненадолго.
