Бормоча ответные приветствия, нотариус раскладывал на столе документы. Ямнинов смотрел безучастно: с той минуты, как документы отобрал Ориф, он перестал чувствовать их своими.
— Спасибо, спасибо… Как у вас? Все ли хорошо?.. Справки нет? Ну ничего, какой разговор, завтра принесете… Все ли в порядке? Как самочувствие?..
— Благодарю, — отвечал Ориф, весело посматривая на нотариуса. — Конечно, конечно, завтра принесем… уж сделайте пока без нее… Шариф здоров?
— О! — протянул нотариус, и руки его на мгновение замерли над бумагами. — У Шарифа беда! Сын попался патрулю! Вчера увезли!
Ориф вскинул брови и развел ладони, словно прося подаяния.
— Как патрулю! Шариф же сделал ему белый билет!
— А! Билет-малет! Им какое дело, какой у кого билет! Схватили, увезли в казарму! Полторы тысячи отдали за этот билет, а им хоть бы хны! Это что, порядок? — негодовал нотариус. — Нет, ну если у человека белый билет, понятно же, что ему нельзя в армию!
— Ладно, разберемся. — Ориф расстроился. — Что за дураки там сидят, ей-богу!..
— Подпишите вот здесь, уважаемый, — по-русски предложил нотариус Ямнинову. — Видите? Где галочка.
— Где? Тут? — вяло переспросил Ямнинов. — Сейчас… дайте платок, что ли…
Ориф протянул ему белоснежный ароматный платок, Ямнинов положил его на лист, чтобы не запачкать кровью, и подписал, где сказали.
— И второй экземпляр, — попросил нотариус.
Подписал и второй. Платок протянул Орифу. Тот недоумевающе усмехнулся. Тогда Ямнинов бросил платок на стол. Нотариус аккуратно взял его двумя пальцами и переправил в корзинку.
— Все? — спросил Ориф, подписав в свою очередь два экземпляра договора купли-продажи.
— Расчеты произведены? — суконно спросил нотариус. — Претензий не имеется? Договор требует государственной регистрации.
— Не имеется, — с улыбкой сказал Ориф. — Зарегистрируем когда-нибудь, какие разговоры. Это вам, устод.
И протянул нотариусу две стодолларовые банкноты.
— А мне? — тупо спросил Ямнинов, беря назад свой паспорт. — Где мои деньги?
— Э-э-э? — протянул за его спиной Зафар.
— Деньги? — удивился Ориф. — Какие деньги?
Нехотя вытянул из кармана еще одну купюру и бросил на пол.
— Прошу вас, — сказал нотариус, строго глядя на Ямнинова. — Освободите кабинет.
— Ты же обещал! — закричал Ямнинов. — Ты же обещал пятьсот!
Ориф уже открывал дверь.
Тогда Ямнинов рванулся вперед и упал на колени.
— Я вас очень прошу! — кричал он, не замечая, что по щекам струятся слезы. — Пожалуйста, Ориф! Ориф, я вас умоляю! Ну дайте мне хотя бы немного денег! Ну пожалуйста!..
Он полз за ним, плача и хватая за ноги.
— Э, падарланат! — возмутился Ориф, пиная его остроносым лаковым ботинком. — Ты выступаешь, а я тебе деньги плати!
Но все же сунул руку в карман и швырнул ему в лицо сколько попалось — две стодолларовые бумажки.
— Послезавтра утром приеду — чтоб ты свое говно из дома уже вытащил! — кричал Ориф, держась за ручку двери. — Все это дерьмо! Шкафчики! Табуреточки! Понял? Чтобы духу твоего не было!
Когда он захлопнул за собой дверь, Ямнинов поймал на себе оледенелый взгляд нотариуса.
6
Ямнинов вздрогнул, накрыл оружие углом одеяла и только после этого отозвался, поднимаясь:
— Я здесь, Хамид! Сейчас, подожди…
Он спустился вниз и отпер дверь. Накренившись на левый бок, Хамид Чумчук стоял на пороге, заложив руки за спину и по своему обыкновению мелко посмеиваясь. Он был в зеленом чапане и тюбетейке.
— Заходи, — предложил Ямнинов.
— Э! Зачем заходить! Я так просто заглянул, — сказал Хамид и, вопреки собственным словам, тут же приступил к ходьбе. Она давалась ему с некоторым трудом: пришлось задействовать руки, и теперь он резко отмахивал левой, чтобы сохранить равновесие, одновременно топая правой ногой.
Хамид Чумчук работал теперь сторожем у Ибрагима. Несколько лет назад Ибрагим построился на самом берегу, в считанных метрах от воды. Ямнинов говорил ему — зря, опасно, плохо кончится. Так и вышло — прошлым паводком огромный дом снесло. А река снова как ни в чем не бывало изменила русло и теперь шумела метрах в пятидесяти от руин — словно в насмешку. Впрочем, Ибрагиму это все до лампочки: купил три участка рядом, начал новое строительство, ухмыляется — мол, посмотрим, кто кого… Хамид сторожил стройку и частенько заглядывал к Ямнинову попить чаю.
— Большой дом, большой дом строит Ибрагим, — забормотал Хамид, как только немного наискось умостился на табуретке. Он улыбался и каждую следующую фразу подтверждал кивком. — Хе-хе… Что ж, все правильно: большому человеку — большой дом, маленькому человеку — маленький дом… или вообще никакого дома, хе-хе… Большой человек наймет другого человека — поменьше, а тот — совсем маленьких людей. Маленькие люди строят, тот, что побольше, за ними приглядывает, а самый большой человек приезжает раз в неделю посмотреть, как дело идет. Хе-хе…
Ямнинов зажег газ.
— Чаю попьем, — сказал он.
— Ц-ц-ц-ц-ц! — Хамид поцокал языком, восторженно озираясь. — Какой дом ты построил, Николай! Какой дом! Только у большого человека может быть такой дом! Впрочем, нет! Вот у Ибрагима — дай ему бог сто лет счастливой жизни — никогда не будет такого дома. Больше — будет, дороже — тоже будет… но такого! Нет, такого не будет, хе-хе…
— Нет у меня уже никакого дома, — равнодушно бросил Ямнинов. — Все, теперь другой хозяин у этого дома.
— Как это? — удивился Хамид. — Продал?
— Продал, — кивнул Ямнинов, криво улыбаясь. Почему-то Хамиду ему было легко сказать правду. Может быть, потому, что Хамид тоже был нищим. — Да нет, шучу, не продал. Отняли, сволочи. Приехали вчера, пригрозили, отвезли к нотариусу… вот и все. Давай чай пить.
Хамид сжался, словно его ударили кулаком по макушке.
— Во-о-о-ой! — протянул он через секунду, с испугом глядя на Ямнинова. — Правда?
Ямнинов только махнул рукой. Он ополоснул чайник, бросил щепоть заварки, налил кипяток. Выставил на стол две пиалы.
— Девяносто пятый, — сказал он. — Давно берегу. Думал, мои приедут, я их девяносто пятым напою… Вот так. Есть-то хочешь?
Заглянул в картонную коробку в углу.
— Картошка осталась. Сварим?
— Во-о-о-ой… Беда, — шепотом ответил Хамид. Глаза у него стали как у лемура — круглые, зрачки под самый ободок.
— Да ладно, — безучастно сказал Ямнинов. Он положил четыре неровные картофелины в кастрюльку и сунул под кран. — Разберемся. Пей чай-то, пей.
— Пора мне, пора, — заторопился вдруг Хамид, не притронувшись к пиале. — Пойду, пойду… Дела. Плиточников проводить… пойду.
