Весь следующий день она не думала о предстоящей встрече — ее переполняли волнение и тревога, связанные с иными обстоятельствами. К ее удивлению, о происшествии в гестапо никто не вспоминал, хотя, как предполагала Лиза по неопытности, такой случай должен бы стать центральным событием в абвер-команде. Она колебалась, докладывать начальству о том, что произошло, или нет. В конце концов решила доложить. На всякий случай. Пусть ее сочтут наивной, зато никто потом не обвинит, что она что-то утаила от своих шефов. Как и предполагала Лиза, ее рапорт восприняли с холодным участием, но по реакции высших офицеров Лиза поняла, что они даже удовлетворены столь откровенным рассказом о пережитом ею ночном кошмаре. Ей сдержанно посочувствовали, слегка возмутились, обещали разобраться. Но у Лизы создалось устойчивое впечатление, что начальство вовсе не было удивлено происшедшим. То ли подобный «обмен любезностями» входил в рядовую практику абвера и гестапо, то ли они вступили в сговор с целью проверки, не склонна ли она к вербовке — о подобных «штучках» майор Симаков предупреждал Лизу.
Она едва дождалась конца рабочего дня, когда начальник команды позволил ей уйти домой. Больше всего Лизе хотелось забраться под одеяло с головой и ни о чем не думать. Но она обещала Крестену отправиться с ним на ужин, к тому же это свидание она могла использовать и в личных целях: в ресторане наверняка встретятся знакомые лица, полезно проследить за их реакцией. Под подозрением она или нет? Мучаясь сомнениями, Лиза тщательно выбрала платье — длинное, из черного бархата, на тонких лямках. Оно очень шло к ее матовой коже и светлым волосам. Дополнением служили черные перчатки выше локтя и колье из сапфиров, которое Лиза взяла на прокат в ювелирном магазине на один вечер. Своих украшений у нее не было. Нарядившись, едва удерживалась от того, чтобы не стоять у окна. Устала гадать — приедет или не приедет Крестен. А стрелки на часах, которые иногда просто бежали по кругу, в тот раз двигались раздражающе медленно.
Присев в кресло, Лиза снова принялась размышлять о гестаповской провокации, но резкий гудок автомобиля под окном заставил ее встрепенуться. Она подошла к окну и отодвинула занавеску — на улице у подъезда стоял черный «мерседес», который накануне привез ее домой. Но за рулем сидел кто-то другой. Сердце Лизы сжалось — а вдруг она не разобралась в тонкой игре гестапо, и Руди Крестен вовсе не из дивизии «Дас Райх», а тоже из гестапо, как тот отвратительный штурмбанфюрер, воспоминание о котором до сих пор ужасало ее? С чего вдруг она поверила ему на слово? Да и как она может верить кому-то, при ее-то положении? Лиза вдруг ощутила себя на грани провала.
Но ужас скоро рассеялся: лейтенант Руди Крестен вышел из машины, — он сидел рядом с шофером, — и помахал Лизе рукой. Он был в парадной черной форме, на кителе виднелся новенький Железный крест. Как-то сразу успокоившись, Лиза жестом приветствовала его и показала, что сейчас спускается. Быстро подошла к дивану, на котором лежали меховая накидка и шляпа с вуалью, уже хотела надеть их — и снова опустилась на диван. Тревожное предчувствие обожгло ее, почти как свет лампы в глаза на допросе в гестапо. Медленно повернувшись к зеркалу, она взглянула на себя, разглядывая, точно видела в последний раз. И снова ощутила горячее желание бросить все и вернуться домой в Ленинград. Но куда? Немецкие информаторы сообщали, что город подвергался яростным бомбардировкам, а в начале сентября войска вермахта сомкнули вокруг него кольцо блокады. Ничего нет, никого больше нет. Она одна — одна за всех. И если струсит, не выдержит до конца — ее ждет смерть. В гестапо или в НКВД — никакой разницы. В гестапо расстреляют за то, что она выполняла задание, в НКВД — за то, что не выполнила. А заодно за отца, за деда — за все сразу. Но даже в случае успеха никто не даст гарантии, что ее не расстреляют, просто за что-нибудь. Так что назад пути нет, надо идти вперед. Как бы ни было противно и тяжело.
Лиза встала. Одев манто и шляпу, она спустилась вниз.
— Добрый вечер, фрейлян, — Руди предложил ей руку. — Я рад, что вы не забыли своего обещания. Предпочитаете поехать на машине или пройдемся пешком? — осведомился он заботливо. — Здесь недалеко, а Фриц поедет за нами, — он указал взглядом на молоденького солдата, сидящего за рулем. — Это мой денщик, — уточнил Крестен.
— Наверное, лучше пешком, — неуверенно согласилась Лиза. Ей не хотелось садиться в машину. На улице, среди людей, она чувствовала себя как-то спокойнее и раскованней.
— Как скажете, фрейлян, — Руди галантно склонил голову и неторопливо повел Лизу к ресторану. В отличие от нее, он чувствовал себя вполне вольготно. «Мерседес», шурша шинами по опавшей листве, медленно двинулся за ними. — Вы до войны жили в Таллинне? — спросил Руди после короткой паузы.
Лиза вздрогнула. Но, взяв себя в руки, ответила ровно:
— Нет, в Ленинграде.
— В Петербурге? — переспросил он, усмехнувшись. — Я изучаю Россию по военным картам, на наших картах нет такого города Ленинград, есть Петербург.
— Я тоже с большим трудом выговариваю его новое название, — призналась Лиза вполне искренне. — Никак не могу привыкнуть.
— А как же вы оказались здесь? — последовал следующий вопрос.
Лиза приготовилась повторить заученную еще в партизанском лагере легенду, выдержавшую проверку, но вдруг ощутила, что комок встал у нее в горле, и она не может вымолвить ни слова. С лейтенантом из дивизии «Дас Райх» у нее не получалось разговаривать столь же непринужденно, как с прочими.
— Знаете ли, так получилось, война все спутала, — быстро проговорила Лиза, и это было правдой. — Впрочем, мы пришли, — она вздохнула с облегчением, когда впереди показалась сверкающая огнями вывеска ресторана «Лана».
Едва войдя в холл, Лиза сразу заметила устремленные к ним взгляды. Большинство завсегдатаев, собравшихся к привычному часу, рассматривали с любопытством, но не девушку, а ее спутника. Появление в ресторане Лизы было событием вполне привычным — она бывала здесь довольно часто с сотрудниками абвер-команды. А вот Руди Крестена не знали, из чего Лиза сделала вывод, что он пришел сюда в первый раз — но почему? Ведь офицеры дивизий, которые располагались в окрестностях Таллинна не брезговали увеселениями в городе. Из дивизии «Дас Райх» здесь побывали многие.
— Так как же вы оказались в Таллинне? — спросил Крестен неожиданно и вполне настойчиво.
Он помог Лизе снять манто, предложив стул, усадил ее за столик, заказал шампанское.
«Почему он спрашивает меня все время об этом? — Лиза думала с настороженностью, близкой к панике, — из простого любопытства? — Она изо всех сил старалась, чтобы ее настроение никак не отразилось на лице. Или Крестен преследует какую-то иную цель? Вдруг он подослан? Но кем? Шефом гестапо, Замером? Этакий случайно заскочивший в Таллинн служака, отмеченный наградами, весьма симпатичный на вид, вроде бы не имеющий никаких связей со здешними бонзами разведки. Побыл, прогулялся — и уехал снова на фронт. А попутно расспросил некую особу о ее тайных помыслах и секретах и доложил, куда следует». Ведь человеку сугубо военному, не имеющему отношения к спецслужбам, полагают они, девушка раскроется быстрее или расслабится и проговорится.
