Поль все еще жив, он в сознании. Он чувствует, как кровь и жизнь покидают его. Он изнывает от боли из-за глубоких ран по всему телу. Капля пота скатывается со лба и попав в левый глаз, щиплет. Это единственный признак для него, показывающий, что он все еще жив.
Кровь и пот мешаются между собой. Фигура в черном, бестрепетная, бездыханная, под широким краем ее капюшона, надвинутом на лоб, мерцают голубоватые огоньки. Она отстраняется от растерзанного Поля, а в серебряном зеркале перед ним все повторяется сначала — от первого удара, который рассек его кожу точно раскаленное железо и до самого конца, когда он сам уже не различает толком, он все еще жив, или уже мертв.
Он видит, как он умирает. В то время как кровь медленно покидает его тело, а холод заполняет каждую его клетку. Свет постепенно меркнет в его глазах. И он уже не способен различить, что перед ним, ад или рай, или все еще лужайка на самой окраине усадьбы князей Прозоровских, на самом окаеме их земли…
— Оставь его! Оставь! — ему кажется, он слышит голос Лизы, но уже не в силах открыть плотно слепившиеся веки. — Если тебе нужна я, то вот я, перед тобой! Только оставь ему жизнь!
В темно-синем с белой оторочкой платьице, наглухо закрытом по груди и плечам, княжна выступает на несколько шагов из — за буйно разросшихся кустов шиповника, все еще зеленых, усыпанных темно-красными плодами. Она сжимает руки так, что костяшки ее тонких пальцев сделались белыми как мел. Столь же бело ее лицо, от которого полностью отлила кровь. Юной девушки очень страшно идти вперед, с большим трудом ей дается каждый шаг. Но она решилась. Решилась еще там, в доме, видя как тянется в аллее кровавый след, что спасет Поля, спасет пусть даже ценой своей собственной жизни. Ей даже некогда задать себе вопрос, она делает это потому что очень любит его, или потому что слишком ненавидит Жюльетту.
Она видит тело доктора, распростертое на траве, и ужас сковывает ее, на мгновение лишая прежней решимости.
Он был сейчас так не похож на того красивого, галантного мужчину, которым она знала его прежде. Теперь он представлял собой скорее груду окровавленного мяса, едва держащегося на костях, но жизнь еще теплилась в нем. Лиза поняла это, услышав, как Поль издал глухой, протяжный стон, похожий на стон умирающего животного. Однако сознание того, что она не опоздала, что Поль жив, вернуло Лизе прежние силы.
— Оставь его, — звонко повторила она, — я перед тобой. И если хочешь, ты можешь сделать со мной все, что угодно.
Фигура в черном безмолвно возвышалась над растерзанным телом Поля. В одной руке ее сверкал ослепительно-белый наконечник, вторую не было видно под низко спущенным рукавом. Вдруг серебристая дымка, едва прозрачная, выступив из земли, окутала фигуру и тело Поля заодно с ней.
Негромкая музыка, плохо различимая, перезвоном пронеслась над ними. Когда же пелена спала, то Лиза с изумлением обнаружила, что тело Поля приобрело свой прежний вид: оно не то что не изуродовано, вовсе не тронуто даже. Он лежал на земле, как будто спал глубоким, спокойным сном, в белоснежной рубашке, отороченной кружевом и элегантном галстуке с красивой изумрудной брошкой.
Его лицо, под опавшим черным хохлом волос выражало безмятежность, почти что счастье — гармоничное очарование, столь часто свойственное людям латинского происхождения. Справа на пьедестале, под переплетением древесных ветвей возвышалась мраморная группа, прежде полностью окутанная густым мраком: Венера, играющая с Эротом. Ее озарял яркий желтый свет луны, стоящий прямо над ней. Вокруг мерцал голубой водой небольшой бассейн, окруженный мраморным ограждением.
Светлые тени замелькали вокруг Лизы — лунные лучи пронизывали их насквозь, делая тела сияющими. Но несмотря на это все они казались совершенно белыми и изнуренными. Когда их хоровод распался, Лиза увидела перед собой Жюльетту де Бодрикур.
Демон сидел на мраморном поребрике бассейна, вода тихо плескалась за его спиной. Сложив руки на коленях, Жюльетта смотрела перед собой со столь свойственным ей видом молитвенной отрешенности, не поворачивая к Лизе головы. Потом она перевела взгляд, и в ее огромных черных глазах мелькнула улыбка. Уголки кроваво-красных губ дрогнули, она сказала просто:.
— Ты, девочка моя? Ты пришла?
О, как и прежде, весь облик Жюльетты был полон неотразимого очарования. Она вовсе не казалась удивленной смелостью Лизы — как будто она ожидала того. Губы по-прежнему кривились в улыбке, но в той улыбке Лиза теперь отчетливо читала все зло, скрывающееся под прекрасной внешностью француженки.
— Уже не чаяла больше встретиться, — продолжила она, — разве тетушка Сергия не предупредила тебя, что для тебя опасно покидать усадьбу. Ведь ты прежде всегда делала так, как говорила тебе твоя тетушка Сергия. Или ты соскучилась по мне, мой котенок?
— Почему? — спросила Лиза, стиснув руки в кулаки. — Почему ты позвала его, чтобы убить?
Француженка удивленно приподняла тонкие брови.
— Уверяю тебя, он пришел ко мне вовсе не затем, о чем ты подумала. Он пришел ко мне за наслаждением…
Лиза в растерянности бросила взгляд на лежащего на траве Поля. Однако иронический взгляд Жюльетты, обжегший ее лицо, помог ей сдержаться и не выдать своего смущения.
— Вот видишь, девочка моя, — произнесла та, покачав головой, — меня не так-то легко перехитрить. Даже твоей тетушке Сергии, которую прежде я знала как княжну Софью Ивановну, весьма настырную и дерзкую особу, хотя и хорошенькую. Ты полагала, что благодаря ей ты избавилась от меня, по крайней мере в своем доме. Ты понадеялась на какие-то ее заклятья. Сущая чепуха! Никакие заклятья не способны удержать сердца, рвущиеся друг к другу, верно? И вот я снова в твоей усадьбе, свободна, сижу перед тобой. А где же тетушка Сергия? Ау! — и она засмеялась глубоким, грудным смехом.
— Зачем Вы убили несчастного Арсения? Чем он помешал Вам? — спросила Лиза, решившись даже сделать несколько шагов по направлению к бассейну. — Не отпирайтесь. Матушка Сергия нашла его тело на болоте, и все рассказала мне. Зачем?
— Он очень желал наслаждения, — ответила ей Жюльетта, — он желал его столь сильно, что даже сам не сознавал того. А самое великое наслаждение для человека — это смерть. Любовь и смерть — одно и то же моя дорогая. Человек рождается, чтобы умереть, и умирает, чтобы родиться вновь. Разве не так? Ведь твой приемный брат увлекался охотой, правда? Он находил наслаждение в муках несчастных зверей, которых загонял и убивал. Теперь он сам испытал то же самое. Тетушка Сергия не объясняла тебе подобного? О, милая моя, узнай же от меня: ничто на свете так не похоже на любовь, как сама смерть. Только она доставляет равное по силе возбуждение и наслаждение своим финалом. А умная женщина никогда не откажется принести удовольствие мужчине, не обиженному природой, тем более, если он сам ее об этом просит… — мадам де Бодрикур с насмешливым любопытством оглядела Лизу.
— Зачем ты прибежала сюда? — спросила она. — Потому что прочитала мое послание? Или для того, чтобы спасти его? — она указала взглядом на неподвижного Поля, — нет, нет, не отвечай, — тут же добавила она, — не отвечай мне. Я знаю сама. Ты хотела проявить благородство, в духе твоей тетушки Сергии. Свалившись в овраг, она сломала себе спину — это было уже очень давно, лет сто тому назад. Мой совершенно беспутный братец, воспылав к ней страстыо, хотел жениться на ней, даже не смотря на то, что она сделалась калекой — он тоже умел проявлять в жизни редкостную глупость. Так тетушка Сергия, или Софья Ивановна, как ее тогда звали, благородно отказалась от него, чтобы дать ему свободу. Что за нелепость, право. Он все равно не смог воспользоваться ею и быстро погиб. А тетушка Сергия осталась без гроша, так и померла бы в нищете, как ее батюшка, если бы ее во время не приметил один действительно очень серьезный и очень достойный господин. Вот он-то и наставил ее на путь истинный. Что же теперь, Лиза? Ты тоже решила сыграть в тетушкино благородство? Отдать свою жизнь ради спасения месье Поля? Вот как! — Жюльетта издала насмешливое восклицание и все исполненное великолепной тонкости лицо ее выразило неподдельное, как казалось изумление: — А ты хотя бы подумала, дитя мое, а для чего твое заступничество месье Полю? Разве он желал бы его? Уверяю тебя, что нет, — улыбка Жюльетты сделалась более явственной, не сводя с Лизы глаз, она продолжила: — Ты пришла спасти его? Но разве ты не поняла, что он сам желал быть со мной, — голос француженки приобрел металлический оттенок, — ты не поняла, что он пришел ко мне сам? Потому что он — мой любовник, и ты вовсе не нужна ему, как все твои жертвы!
