— Она хотела тебе сказать, что Мазарин ошибся, приняв ее за дух кельтской богини? — спросила монахиня Лизу, переведя на нее взгляд потемневших до густой, непроницаемой синевы глаз.
— Нет, матушка, — покачала головой Лиза, — она хотела сказать, что этот самый Мазарин намеренно обманул Вас, чтобы Вы ни в коем случае не причинили ей вреда, что он все знал наперед.
— Мазарин не мог ошибиться, — строго ответила матушка Сергия, — равно также он не мог желать обмануть меня. Такое попросту невозможно, — она утверждала, но по тому как вздрогнули ее темные брови явно читалось, что она и сама едва верит в то, что говорит.
— Почему? — воскликнула Лиза, теряя терпение, — ведь на нее не подействовали ни заклинание, ни дым от сожженной омелы. Почему Мазарин не ошибается и не лжет? Потому что он Ваш любовник? — услышав последний вопрос Лизы, матушка едва совладала с собой, чтобы не выразить открыто, насколько она потрясена. Ее грудь, заметно выступающая под сутаной, приподнялась от сдерживаемого взволнованного дыхания.
— Это тоже тебе сказала она? — спросила она княжну, выдержав недолгую паузу, — о, Евдокия не изменяет себе!
— Да, она так объявила мне. Матушка Сергия, скажите, пожалуйста скажите, что это неправда, — взмолилась Лиза, сжав руки на коленях: — ведь у монахинь не может быть любовников. Как же такое допускает Господь? Она навела на Вас напраслину, как прежде порочила монахов Кирилова монастыря.
— Да, это неправда, Лизонька, — Сергия, наклонившись, ласково погладила девушку по голове, — Жюльетта обманула тебя, как всегда, пользуясь твоей доверчивостью
— Я обманула?! — послышался вдруг мелодичный голос Бодрикурши, и Демон снова предстал перед ними во всем своем сиянии, озаренный розово-золотыми сполохами, поднимающимися от пола. Только теперь огненное одеяние его покрывал плащ густого черного цвета, — о, нет, я не позволю тебе, Софья, клеветать на меня, — продолжала она. — Я вовсе не обманывала мою девочку, и готова повторить ей все, что говорила накануне. Наша девочка — всего лишь человек, несчастный заложник разыгравшейся теперь драмы, драмы ревности и битвы двух женщин весьма особенных дарований и бессмертных за одного мужчину, который, — что спорить, — поистине достоин их любви. Ты можешь, как и я, играть чувствами нашей малышки, убеждая ее то в одном, то в другом, но мы-то с тобой видим друг друга насквозь, — Жюльетта сделала паузу, чтобы придать словам своим значимость. — Потому я знаю наверняка, что стоило только мне упомянуть имя Мазарина, как кровь застыла у тебя в жилах. Твое сердце, Софья, сжимается все сильнее и вот-вот оно перестанет биться…
— Ты очень проницательна, Евдокия, или как тебя на самом деле зовут, — спокойно отвечала ей Сергия, не поведя и бровью, — только для чего тебе проницательность? Не для того ли, чтобы захватив всех врасплох, упрочить здание своего обмана, дабы оно не рухнула в самый неподходящий момент?
— Обмана? — Жюльетта засмеялась, — о, нет, с обманами покончено. Теперь я говорю правду. Мазарин — твой любовник. И бедной девочке придется смириться с мыслью, что у монахинь случаются любовники, да еще какие — бесстрашные рыцари, покорители Востока и великие колдуны! Да ты и не монахиня вовсе, София. Когда тебя видели в последний раз на молитве в твоей Прилуцкой обители? Очень давно, они и сами забыли, что ты у них значишься там монахиней — Бодрикурша продолжала смеяться, прихлопывая от восторга в ладони. — Ты помрачнела, я видела это, Софья. Кровь отлила от твоего лица — вот та трещинка, через которую к тебе проникает настоящий страх и вытекает твоя сила. Я восхищаюсь твоей выдержкой и признаюсь, что ты сильно, давно уже сильно изумляешь меня. Ведь ты отлично понимаешь теперь, что Мазарин тебя предал. Ты не можешь не видеть, что его омела не подействовала, и я вовсе не Морригу, как он убеждал тебя, я только одевала на себя личину и создавала видимость, будто интересуюсь подкидышами. Нет, моя дорогая София, никакие подкидыши мне вовсе не нужны. Мне нужен сам Мазарин. И тебе, я так понимаю, он тоже очень нужен. Но как ты не можешь смириться, что он на самом деле вовсе не на твоей стороне. Каких доказательств ты ждешь еще, если очевидно, что он сам направил тебя по ложному пути? Так знай, он был очарован мной с детства, мы с ним повенчаны огнем. Это храмовники сбили его с пути истинного, когда он волей своего папаши угодил к ним в Иерусалимское королевство…
Слушая излияния Бодрикурши, Лиза затаила дыхание и не отрывала тревожного взора от матушки Сергии. Но та по-прежнему показывала выдержку, и даже отпила из чашки остывающий в ней кофе — чашка даже не дрогнула у нее в руке. Сергия ничего не возразила Демону, но про себя призвала всю силу волю, чтобы не выдать истинных чувств.
— Какое это удивительное ощущение! — продолжала далее высокопарно Жюльетта, — с самых ранних лет вызывать восхищение и желание такого мужчины, как Командор Сан-Мазарин. О, да его не так то легко соблазнить, это верно. Из всех женщин это удалось только одной, которую я знала очень давно, но я быстро от нее избавилась. А потом явилась ты. Точнее, он сам нашел тебя и даже некоторое время называл своей возлюбленной. Неплохо же звучит для монахини, верно, Лиза? — она бросила быстрый, торжествующий взгляд на княжну Прозоровскую. — Да, разлучить вас казалось мне трудным делом, но тем более волнующим…
— Мне кажется, что ты уже совсем запуталась, Евдокия или Жюльетта, или кто ты есть, — прервала ее матушка Сергия, еще раз отпив кофе из чашки, — мне помнится ты совсем недавно страдала от того, что месье Поль обратил внимание на мадемуазель Лизу. А теперь оказывается, ты поняла, что Командор Мазарин влюблен в меня, и от такого открытия, ты вовсе позабыла о месье Поле, к его счастью, правду сказать.
— Я не позабыла о Поле, — ответила ей, слегка покачиваясь, словно столб пламени, Бодрикурша, — я никогда ничего не забываю. Но ты наверняка знаешь, София, что Мазарин посетил меня на болотном острове, пока вы здесь охотились за волками. Он-то знал, что то все фантомы, ничего серьезного, а истинная героиня поджидает его с загадочным взглядом и обнаженным, божественным телом, пронизанная огнем, как и он сам.
Ты так красива и так трогательна, София, что мне не хотелось бы ранить тебя, но ты должна знать, что он был в моих объятиях и после он написал мне письмо, в котором признавался в своей ошибке, в том, что желает вернуться назад. Он написал, — матушка Сергия протянула руку вперед.
— Что ты от меня хочешь, София? — спросила Жюльетта, прервав свой рассказ и непонимающе глядя на протянутую к ней руку.
— Где письмо Мазарина? — спросила у нее Сергия, — Покажи мне его. Я хочу сама прочесть. Что же он там такое написал тебе.
— О, нет! — воскликнул Демон, взмахнув руками и снова распуская пышные крылья за спиной. — Неужели ты не боишься страданий?
— А что мне их бояться, — невозмутимо улыбнулась ей Сергия, — я испытывала вещи и похуже, и от тебя в том числе…
— О, нет. Я вижу, я вижу тебя насквозь, — не унималась Жюльетта, — ты хорошо владеешь собой, под стать ученице Мазарина. Но ты испытываешь страшную муку. Никогда ты не ведала ничего более мучительного, чем теперь, когда ты вынуждена усомниться в том, кого боготворишь и ты отваживаешься требовать от меня настоящего доказательства!
