Только добежав до открывшегося ей коридора, она хотела было броситься в него, но… только больно ударилась о закрывшуюся перед ней стену. Командора не было.
Демона, она очень надеялась, тоже. Но она ошибалась.
Вокруг царили темнота и тишина. Софья медленно повернулась и прижалась спиной к стене. Ангельский лик светился перед ней, озаренный блеском удивительных черных глаз с золотыми искрами в них. Все остальные очертания Демона скрывал густой мрак. Некоторое время все еще висело молчание, нарушаемое только дыханием Софьи, которая все никак не могла справиться с потрясением. Но уже хорошо знакомый ей приглушенный и мягкий, чарующий голос Белиала сказал ей:
— Он и я — это одно и то же, мы — одно целое. Неужели Вы, Софья Ивановна, все никак не желаете этого понять.
Против воли Софья содрогнулась. Как же сильно все же удалось демону ранить ее, что даже звук его голоса наполняет ее страхом, хотя она отчаянно сопротивляется этому?! Она не могла оторвать глаз от чарующего лика, висящего над ней, он словно приковал к себе ее всю. Она не могла произнести ни слова и каждое мгновение проносилось, наполненное невыносимым напряжением. Но все же молчание Софьи не нравилось Белиалу, он чувствовал еще скрытые силы в своей сопернице. И потому не выдержав долгого молчания, Жюльетта снова заговорила. Ее голос, полный неописуемого триумфа, трепетал от сатанинской радости.
— А знаете ли Вы, Софья Ивановсна, что Вы и сами уже мертвы? — при том француженка улыбалась и черные глаза ее сверкали.
— Я даже не удивлюсь, — промолвила на удивление спокойно Софья, — если тебе уже принесли мое сердце, как в детской сказке.
Ее ироническое замечание внезапно привело Жюльетту в бешенство:
— Зачем мне нужно твое сердце! — воскликнула она, — я жду, когда мне принесут твои глаза, княжна. Это два чудных сапфира. Я обращу их в камни, оправлю в золото и буду носить как ожерелье.
— Я не сомневаюсь, что золота у тебя в достатке, — ответила Софья, наконец, совладав с растерянностью, — и на глаза мои хватит, и на целый золотой саркофаг.
— Я вижу, что ты мне не веришь, — продолжал демон довольно резким и слегка скрипучим голосом, который так был знаком Софье. Он появлялся у Жюльетты всякий раз, когда кто-то не обращал на нее должного внимания, даже когда за столом у Прозоровских ей не предлагали того, чего она хотела. Потом из горла вырвался хриплый стон, похожий на длинный, непрерывный волчий вой. Бессильная ярость смешивалась в нем с неумолимой ненавистью, отзываясь эхом беспредельного, безмерного отчаяния.
— Где Командор Сан-Мазарин? — спросила у нее Софья, сжав на груди руки. — Что ты сделала с ним? Как ты вообще появилась здесь?
— О, глупая, непонятливая девчонка! — вскричала Жюльетта и быстрый фейерверк ее слов снова прервался стоном, — какая же глупая, о, о, Люцифер! Сколько я могу повторять тебе, что я и он — мы едины. Его — нет, я — перед тобой. А Командор — это только один из моих многочисленных обликов.
— Я не собираюсь поддаваться на твои уловки, — настойчиво парировала Софья, хотя сама не была уверена, что все обстоит именно так, как она представляла. Однако, она не подавала виду: — Командор и ты вовсе не одно и тоже существо. У Вас есть родственная кровь, но вот дух, живущий в вас, все же отличен один от другого, — ее голос звучал спокойно настолько, что его легко можно было счесть равнодушным.
— А как ты понимаешь, кто перед тобой? — демон заинтересовался и неожиданно снова обрел равновесие. — О, до чего же Вы, Софья Ивановна, бестолковы. Если Вы сейчас направитесь к Андожскому озеру Вы найдете там у самой насыпи, которая прежде вела на болотный остров, свое собственное тело. Ты-мертва, — взвизгнула она. — И все — таки ты осмеливаешься спорить со мной, даже не помышляя просить о пощаде, ибо твоя душа уже полностью в моей власти.
— Довольно, Мазарин, — услышала Софья из темноты твердый голос Командора. По комнате пробежали сполохи огня, через мгновение снова зажглись свечи в канделябрах. Оглядевшись Софья и в самом деле обнаружила себя у стены, противоположной той, у которой стояло ложе Командора. Демон возвышался посреди комнаты, закутанный в свой широкий плащ из черного атласа с алой подкладкой, на которой было вышито изображение волка. Командор же оказался у самых дверей комнаты, и на его невозмутимом лице Софья прочла задумчивое выражение, которое Часто встречается у докторов, когда они вслушиваются в бред больного. Жюльетта резко повернулась к нему-подкладка, вспорхнув, полыхнула за ней:
— Но почему же довольно? — холодно осведомилась она. И от этого вопроса ее, точнее от тона, которым он был произнесен, Софья ощутила невероятное напряжение, и по всему телу ее пробежал озноб: она сама не знала, но слышала часто, будто пламя ада не обжигает, а пронизывает стужей. Похоже, так оно и обстояло на самом деле.
— Почему довольно? — продолжала спрашивать француженка. — Ты снова хочешь воспрепятствовать мне? Ты же знаешь, мой дорогой брат, что это не по силам тебе. В самом далеком детстве ты был гораздо сильнее меня и твоя огненная демоническая сила не могла сравниться с моей. Но ты оказался ленив, ты не упражнялся в уроках, преподанных тебе Асмодеем. Вместо того, чтобы постигать искусство искушения Евы, ты часами играл с ним в шахматы, а после выиграв давал главному демону щелчки в лоб или пихал его под зад ногой, под самый хвост с кисточкой. Я же оказалась куда более старательной воспитанницей. Я упражнялась веками, и то, что мне не дано было от рождения, я смогла обрести посредством упорной тренировки. Так что в нашем столкновении, тебе лучше не соваться, брат Мазарин. Я еще потягаюсь с Софьей, хотя бы потому, что сердце ее совсем недавно было действительно чисто и знало истинную, жертвенную любовь, которой мне очень не хватает, чтобы плотно позавтракать ею. А у тебя мне позаимствовать нечего, я уже все взяла. Ты не привлечешь меня, Мазарин, как привлекал раньше. Она будет мертва! — заявил Демон запальчиво, — но все-таки, — добавил тут же вполне елейно, и Софье показалось, даже вильнул хвостом, который, наверняка, прятал под элегантным одеянием: — ведь это все твоя вина, дорогой братик. Ну, зачем ты меня оттолкнул? Почему всегда ты обращался со мной с пренебрежением и насмешкой? Как ты посмел так со мной обращаться — вскричал Демон громогласно, так что свечи зашатались в подсвечниках, — ведь сам ты-ничто. О, если бы ты подчинился мне, Мазарин, то я бы оставила твою Софью в живых. Я предпочла бы видеть, как она страдает, умирает от горя, и это радовало бы мое сердце. Моя миссия тогда была бы выполнена. Моя матушка удовлетворилась — ведь она так желала, чтобы я покорила тебя, Мазарин и властвовала над тобой и над всей землей вокруг, — она почти с вожделением провела ладонями по своим рукам, обнажая их все выше и выше, — но ты от меня убежал в Птолемаиду. О, как я горько плакала тогда. Я вот-вот заплачу и сейчас, — она уже прижала к лицу свои восхитительные пальцы, но в этот момент в дверь за спиной Командора постучали.
— О, Люцифер, кого еще там несет? — воскликнула в раздражении Жюльетта. — Никогда не дадут спокойно поговорить! О, люди, люди, они не исправимы! Их никто не воспитает, ни дьявол, ни Бог! Войдите, — разрешила она, вздохнув.
