Кивнув и низко склонив голову, Софья почувствовала, как Командор сжал ее руку, выражая свое участие и поддержку. Она смахнула рукавом черной рясы выступившие на глазах слезы, потом снова повернулась к Арсению. Он походил на подбитого жестокими охотниками лебедя, покорно сложившим крылья на простреленной груди. Даже в смерти, чудовищно обезображенный, он выглядел грациозным, словно дарованная ему природой красота все еще оставалась нетленной и сопротивлялась отчаянно разрушению.
Все-таки не удержавшись, Софья всхлипнула. Обняв ее за плечи, Командор привлек ее к себе, а потом дал знак притихшим охотникам заворачивать тело и поднимать его на лошадь. Предполагалось, что исправлять нанесенное Демоном уродство граф де Сан-Мазарин станет, вернувшись на Облепихин двор.
Почувствовав столь печальную ношу, лошадь вздыбилась, рванула узду, но Ермила крепко держал ее. Притянув, похлопывал по бокам, успокаивал. Но животное раздувало ноздри в тревоге, фыркало и било копытом в землю. Командор де Сан-Мазарин помог Софье сесть в седло — вдвоем, двигаясь параллельно, они замыкали своеобразную траурную процессию.
Когда показался Облепихин дом — солнце уж вовсю светило над ним. Завернутое в епанчу тело Арсения перенесли в горницу и Командор попросил положить его на самую дальнюю лавку у с гены. Потом сказал Софье, чтобы она выпроводила охотников во двор, а потом закрыла дверь на засов, а окно прикрыла выбитым Жюльеттой ставнем.
Объяснив, что перед тем как везти к родителям, тело молодого князя надобно обмыть травными настойками, чтоб не дурно пахло да не выдало, будто вытащено из земли, где пролежало суток трое, Софья отправила Ермилу и Данилку в самую дальнюю избу Облепихиного двора, где при лихой старухе живали наиболее удалые из всей нищей ватаги, а теперь все было пустынно и тихо, и нестерпимо душно.
Перечить Ермила с Данилкой матушке Сергии не стали — покорно отправились в ватажный приют покуда испить кваску с суслом да замять впечатление сухарями. По дороге ту охоту, на которой погиб от зубов волчицы несчастный Арсений Федорович, вспоминали во они всех подробностях, от самого момента, как выезжали с усадьбы, до волчьего гона, ничего не пропуская.
Проводив их, Софья поспешила назад, в гостевую Облепихину комнату. Войдя, закрыла, как было велено, дверь на засов, заставила ставнем окно — внутри сразу заметно потемнело.
Командор в темном закутке мыл руки под большим медным рукомойником, под которым и в Облепихины времена никогда не стояло ведра — вода, журча уходила в гладко утрамбованный земляной пол. Вытерев руки смятым холщовым рушником, он обернулся к Софье.
— Что ж, приступим, княжна? Ты поможешь мне?
Она растерянно пожала плечами, сжав руки в волнении на груди.
— Но я не знаю, что нужно делать, Мазарин. Какая с меня помощница?
— Я все скажу тебе, — проговорил он, подходя к скамье, на которой покоилось тело Арсения. Откинул, скрывавшую тело, епанчу.
— Но как же можно исправить то, что сотворила эта нечисть? — воскликнула Софья, еще раз содрогнувшись при виде представшего перед ней уродства.
— Мы подарим ему новое лицо, — немного загадочно проговорил Командор, — и он снова станет таким, каким все помнили его до смерти.
— Разве это возможно? — не поверила ему Софья, и внутренне снова содрогнулась. На этот раз Командор де Сан-Мазарин ничего не ответил ей. Откинув черный бархатный плащ, отороченный мехом седой лисицы, Командор протянул над покойным Арсением руку — в комнате мгновенно стало так темно, что даже невозможно было различить белоснежный кружевной манжет, выбивающийся у Командора из — под бархатного рукава камзола, только едва заметно поблескивали в темноте золотинки на нем.
Вся обратившись в напряженное ожидание, Софья невольно наклонилась вперед, вглядываясь во тьму. Казалось просто невероятным, что такая сумрачная тьма вообще может существовать в горнице на Облепихином дворе, где по всем стенам и на крыше было полным полно щелей, в которые в плохую погоду просачивался дождь, а в солнечную всегда проникало достаточно много света. А день выдался как раз солнечным и ярким.
Однако тьма царила непроглядная. Только несколько мгновений спустя на руке Командора вспыхнул темно-желтым огнем алмаз в его перстне. Медленно отведя руку, Командор поворачивал ее, описывая вокруг Арсения круг, и по этому кругу один за другим вспыхивали ярко-фиолетовые огоньки, светившиеся точно глаза диких, невиданных никогда животных.
Они медленно вращались по кругу, перемежаясь между собой, потом вращение их убыстрилось. В воздухе отчетливо пронеслись какие-то отдаленные возгласы, похожие на перекличку птиц. Свободной рукой Командор взбросил вверх целую горсть белого песка, которую взял из неизменного кожаного мешочка на поясе — песчинки, взмыв, сразу укрупнились и теперь порхали точно небольшие бабочки, переливаясь перламутром.
Все укрупняясь они создали над Арсением завесу. Командор при том все добавлял и добавлял песчинок в их сонм, шепча какие-то слова на старофранцузском языке. Наконец, тело Арсения оказалось как будто погребенным под мерцающим слоем снега. Командор прошептал еще заклинания — и из темноты, от самого места, где перед всем церемониалом Командор мыл руки под прогнившим рукомойником бабки Облепихи, выступила прозрачная фигура, в которой Софья с ужасом узнала Арсения. Да, да, он выглядел также как и при жизни — даже небольшие родинки на щеках и то были воспроизведены с точностью. Те же тонкие черты лица, те же густые, коротко остриженные спереди волосы, слетка удлиненные сзади, чтобы они могли щегольски покрывать высокий ворот его кавалергардского мундира.
Софье было в пору вскрикнуть и зажмурить глаза, но она боялась оторвать взгляд, не желая пропустить хоть что-то из разворачивающего перед ней действа. К тому же как раз в этот момент Командор бросил на нее быстрый взгляд черных, обжигающих пламенем глаз и протянул ей на ладони… огонь. Такой же ярко-фиолетовый огонь, распускавшийся цветком посреди его руки, какие кружились вихрем вокруг Арсения, создавая неразрывное огненное кольцо.
— Держи его, — приказал Командор Софье глухо, — держи сама. Но не смея решиться, Софья в безотчетном страхе отпрянула от него. Однако ослушаться Командора она не посмела — неумолимый взгляд его глаз был устремлен на нее, и Софья протянула руку, стараясь, чтобы он не заметил, как она дрожит. Ей показалось, что вот-вот и огонь обожжет ее. Однако, он перепорхнул с ладони Командора на ее ладонь словно робкий птенчик и от него исходило очень приятное, слегка пощипывающее руку тепло, которое Софья сразу же почувствовала.
— Держи его над Арсением, — снова донесся до нее приказ Командора. Приблизившись, Софья встала над закутанным в снежный кокон телом молодого князя, и так и держала руку с пылающим в ней огоньком над самой головой покойного.
Она видела, как сразу вслед за ее движением закрутились все остальные огоньки — они выстроились в длинную дугу, примыкая к заглавному, и по ним, как по ярко сверкающему канату, Командор провел призрак Арсения, держа его в вертикальном положении при помощи луча желтого света, исходящего от его перстня.
