— Что ж, в словах твоих есть резон, — согласился государь, подумав. — Приглашаю тебя, Алексей Петрович, принять участие в охоте. Пусть она и рассудит ваш спор, чья птица лучше — так и порешим.
Царская охота началась после полудня, как отслужили обедню. Князь Белозерский ехал верхом в царской свите по лесной дороге, рядом с ним, отставая на полшага, князь Никита вез на рукавице белую соколиху. Она сидела смирно, сосредоточенно следуя приказаниям хозяина.
— Что это ты вдруг решил ее Вассианой назвать? — спросил Алексей брата как бы невзначай.
— Красивая, на княгиню похожа, — ответил Никита негромко. — Жалко будет, если красный сокол раздерет ее. На белом кровь виднее.
Алексей обернулся и молча посмотрел на него. Никита с ласковой улыбкой погладил крыло птицы.
— Растили, растили мы тебя с Сомычем… Что сегодня с тобой будет?
Рядом раздался лошадиный галоп. Резко осадив коня, Голенище крикнул Никите, смачно сплюнув сквозь зубы:
— У твоей птички еще не все перья выросли, ей только сорок ловить. Я потребую ставки — мой сокол убьет твою барышню одним махом!
— Поглядим еще, — ответил Никита с азартом, — как бы портки не лопнули у тебя с персом твоим от усердия.
Они сверлили друг друга глазами, как дуэлянты, словно сражаться сегодня предстояло им самим, а не их птицам. Дав шпоры коню, Голенище проскакал дальше.
Наконец, выехали в открытое поле, и государь подал знак начинать охоту. Сокольничьи сняли с голов птиц закрывающие до поры глаза шапочки и пустили их в воздух, в погоню за поднятыми — сороками. Но хитрые пичуги ловко уворачивались от ястребиных клювов и когтей, и понадобилось немало усилий сокольничих прежде, чем поймали одну из них.
Государь был недоволен. Он ждал добычу более достойную для соколов, чтоб испытать их умение. Иоанн поднялся на стременах, оглядывая простиравшуюся впереди большую поляну, за которой блестело болотце. Вдруг среди травы мелькнула серая спинка — заяц.
— Пускайте! — моментально скомандовал он охотникам.
Тут же Голенище подлетел к Никите:
— Ставлю своего сокола против твоей соколихи, и белозерские земли с монастырем — чья возьмет! — крикнул он, снял клобучок со своей птицы и выпустил ее. Красный сокол взмыл под облака. Не прошло и секунды, как вслед за ним стремительно набрала высоту белая соколиха.
Пришпорив коня, Никита поскакал за князем Андреем. Они неслись галопом через мох и траву к болотцу, а две птицы, две черные точки в небе, летели над ними. Подстегиваемая лаем собак и криками сокольничих, вся царская свита во главе с государем устремилась за охотниками. Солнце светило прямо в глаза, два скакуна, черный вороной Никиты и серый в яблоках Голенища неслись рядом, бок о бок, впереди мелькали серые уши удиравшего со всех сил косого, а соколы — самец и самка — то падали камнем вниз, то зависали высоко в небе.
Никита пронзительно свистнул. Белая соколиха, спустившись, начала описывать над зайцем широкие круги, готовясь к атаке. Опережая ее, красный сокол метнулся к жертве, но немного не рассчитал и пролетел мимо. Тут же выпрямившись, он снова принялся описывать круги, набирая потерянную высоту. На мгновение зависнув в воздухе, соколиха резко кинулась вниз и вцепилась когтями в зайца; слившись в бесформенную массу, оба животных кувыркались по земле. Победный крик Никиты заглушил восклицания и крики всех остальных:
— Схватила, схватила, молодчина!
Но не успела соколиха расправиться с зайцем, как красный сокол, скрытно натравленный хозяином, напал на нее с тыла. Бросив полудохлого косого, забрызганная кровью соколиха снова вступила в бой. Затаив дыхание, наблюдали с земли всадники за разворачивающейся на их глазах воздушной дуэлью. Распластав широкие крылья, соколы то сходились, то расходились, поле воздушной битвы пролегло над всей поляной версты на две. Иногда одна из птиц пропадала из вида, и тогда вздох разочарования проносился в рядах зрителей. Но сокол возвращался, и битва начиналась вновь. Наконец, наступило время решающей схватки. На фоне солнца все увидели, как оба крылатых воина, сцепившись и переворачиваясь в воздухе, падают на землю. Упали. Никита первым бросился к тому месту, где рухнули птицы. Красный сокол был мертв. Белоснежная Вассиана едва дышала, шевеля переломанным крылом.
— Жива, жива, девочка моя. — Никита подхватил свою красавицу. Индигово-черные глаза птицы были полны невысказанных страданий. — Подлечит тебя Сомыч, подлечит, ничего.
— Алексей Петрович, — крикнул он подъехавшему князю Белозерскому, — наша взяла!
И радостно поднял над головой белую соколиху. Голенище, спешившись, со злостью пнул сапогом мертвого сокола и, подняв с земли, бросил его на растерзание борзым.
— Посмотрим еще, чья возьмет, — угрожающе пообещал он.
— Что ж, правду ты молвил, князь, — произнес, хранивший до сих пор молчание государь. — Лучше, чем на Белом озере, и у персидского шаха птицы не сыщешь. Красивый бой. Ты все ли пометил, — спросил он сопровождавшего его дьяка, — сколько раз вверх взлетали, сколько опускались?
— Точно так, государь, — услужливо ответил тот. — Все до мелочишки.
— Добро. А подарка твоего, князь, — снова обратился он к Алексею Петровичу, — я не приму. Она заслужила, — Иван указал взглядом на соколиху, которую Никита прижимал к сердцу, — чтобы с любимым хозяином остаться. Прав твой брат, твоя взяла, князь. Слово свое я помню, — он бросил взгляд на помрачневшего Голенище, — но по делам решим позже.
Царь поворотил коня и неторопливо поехал прочь. За ним устремилась свита. Никита вопросительно посмотрел на брата. Тот пожал плечами.
«Похоже, все еще только начинается», — подумал он про себя.
— Алексей Петрович! Насилу отыскал тебя! — К князю Белозерскому подскакал Ибрагим Юсупов, служивший у государя комнатным стольником. — Вот узнал, что приехал ты. Здравствуй, Никита.
Поклонившись князю Алексею, Ибрагим обнялся с Никитой.
— Лихая схватка была. Я так и понял, что Голенище подлость подстроил. Но твоя птичка молодцом, утерла наглецу клюв, — татарин погладил притихшую соколиху по головке. — Отец спрашивал, — снова обратился он к Алексею Петровичу, — когда пожалуете, видеть хочет.
— Да передай, что сегодня и пожалую. К вечеру пусть ждет.
— Тогда я к Шелешпанским заеду, чтоб проводить вас.
— Хорошо. Ну, поехали что ли? — обернулся Алексей к Никите. — Грех отставать, государь разгневается.
Князья пришпорили коней.
В пылу охоты никто не заметил двоих всадников, державшихся все время в отдалении, но внимательно следивших за ходом событий. Княгиня Вассиана, одетая в мужской костюм и спрятавшая волосы, и капитан Гарсиа де Армес подъехали к поляне, когда схватка между соколами уже началась. В решительный момент, когда красный сокол, казалось, начал брать верх, Гарсиа вопросительно взглянул на госпожу, как бы предлагая вмешаться, но та сердито одернула его: — Тебе не терпится себя показать. Ты лучше Ибрагима высматривай, да не упусти потом. Он, наверняка, князя Алексея к отцу пригласит. Да Князев ответ Юсуфу повезет. Вот ты и проследишь за ним. Гляди, не проворонь, народу-то при царе вон сколько.
