Действительно, нужно было поторапливаться – ибо вчера явился гонец из Сарая, от великой ханши Айгиль. Принес весть нехорошую – войска царевича Джалал-ад-Дина, явившись «в неимоверном числе», осадили ордынскую столицу, вот-вот возьмут, может, уже и взяли. Да, скорее всего – так. Хотя по жизни оптимист Вожников всегда надеялся на лучшее, но готовился к худшему – та же жизнь и научила. Вот и сейчас князь решил немедленно выступить к Сараю, отправил и пешую рать, оставив в Булгаре лишь пару отрядов, о чем слезно просил градоначальник Исмаил-мирза. Хлыновцы тоже пошли с княжеским флотом, и первым выступил Онисим Бугай, за ним еще несколько атаманов, не из самых крутых. Остальные что-то не торопились, и это сильно тревожило князя, настолько сильно, что он даже велел выставить вдоль реки конные разъезды да зорко смотреть, чтобы ежели что, доложить немедля. Дня два пусть постоят, посмотрят, а потом… потом уже все равно поздно будет.
Ближе к утру и случилось. Прискакал по берегу вестник, тайное слово выкрикнув, доложил:
– Беда! Огонь у Булгара-града – великое пламя!
– Может, пожар? – почесав голову, задумчиво переспросил сотник. – Велик ли огонь-то?
Вестовой хмыкнул:
– А я его видал, что ли? Мне гонец передал, а ему – другой. Говорят – велико!
– Так что ж мне – будить государя?
– Можешь не будить, – вышел из каморки кормщика Вожников. – Давно уж бодрствую.
– Так, княже, тут…
– Слышал! – Егор зябко потер руки. – Значит, так. Буди воевод, живо… Азат?
Князь с удивлением посмотрел на вынырнувшего из темноты молодого татарского воина:
– Тебе что, тоже не спится?
– Просто услыхал голоса… – юноша поспешно пригладил ладонью растрепанные со сна волосы и поклонился: – Дозволишь ли молвить, великий государь?
– Говори, – махнул рукою Егор.
– Пламя… Я знаю, что может в Булгаре гореть. Догадываюсь – ворота, те, что к реке. Там в башнях порох, нападавшие подожгли – вот и рвануло, вот и пожар… Это хлыновцы, государь, больше некому!
– А может, кто-то из царевичей, – задумчиво произнес князь. – Ладно! Сам разберусь. Полста стругов – со мной, остальные – на помощь Сараю. А вот и воеводы… Слышали?
– Слышали, великий государь.
Воеводы поклонились в пояс.
– Ну вот и славно. Эй, глашатаи, бирючи! Трубите сбор, живо!
Под пение труб пятьдесят стругов отвалили от берега и, поднимаясь вверх по реке, ходко заработали веслами. Все добрые корабли, с пушками, с воинскими людьми, с боевыми припасами. Шли быстро, хоть парусов и не поднимали – и ветер был не особо попутный, да князь приказал таиться – ежели в Булгаре заварушка, так ударить неожиданно, с ходу!
В развевающемся плаще и сверкающей на солнце байдане великий государь стоял на высоком, щедро украшенном позолоченной резьбою носу головного струга, меж двух небольших пушек – гаковниц, у которых уже суетились артиллеристы. Заряжали, готовились к выстрелу… как все, на всех стругах.
– За тем мысом – Булгар, княже! – браво доложил молодой воевода, стоявший сразу за Вожниковым.
Князь оглянулся:
– Добро. Всем готовиться к бою!
– Выслать вперед разведку, государь?
– Не надо. Сами на ходу разберемся… скоро уже.
– Скорей бы! – княжич Димитрий в нетерпении поигрывал вытащенной из ножен саблей. – Как там брате? Осилит, выстоит ли?
Родной брат его, молодой княжич Василий, был оставлен Егором в Булгаре в качестве верховного командующего, ну и так – для пригляда за хитрым Исмаилом-мирзой. Оставлен, конечно, не один – какой от подростка толк? – с советниками, с воеводами. Они и решали все, княжич же оставался за главного – так принято было, так Исмаилу-мирзе и булгарам его приказам подчиняться не зазорно – все ж таки не какой-нибудь там воевода, а князь!
Струги княжеской рати неслышно обогнули мыс и…
У стен древней крепости и впрямь шла хорошая заварушка – тут нечего было и гадать! Чадя черным дымом, догорали ворота и башни. Толпились на стенах горожане и воины в блестящих на солнце шлемах, готовясь лить вниз смолу из котлов, кидать камни. Пока же только постреливали – метали стрелы, громыхали пушками да пару раз метнули из катапульты огроменные камни. Неудачно: юркие разбойничьи ладьи-ушкуи – хлыновцы, хлыновцы! – обступили пристань, словно пираньи, готовящиеся вот-вот сожрать невзначай забредшего в воду буйвола. Часть молодцов уже бросилась к воротам – там шла схватка, слышались крики, блестели на солнце наконечники копий, сабли и брони. Ушкуйников явно было больше, да и действовали они активнее.
– А ведь город-то они возьмут, – надвинув на лоб шлем, воевода тут же поправился: – То есть взяли бы, кабы не мы. Прикажешь наступать, государь?
– Прикажу!
Обернувшись, князь махнул рукой трубачам и, опустив на лицо сверкающее золоченое забрало – личину, вытащил тяжелую саблю.
Затрубили трубы, загрохотали боевые барабаны, ударили пушки – внезапно метнувшаяся из-за мыса судовая императорская рать атаковала инсургентов с ходу, сразу же разнеся в щепки десяток вражеских ладей точными попаданиями ядер.
Нарушившие присягу хлыновцы пришли в замешательство – такого поворота событий они явно не ожидали.
– Что?! – махнув саблей, захохотал княжич Димитрий. – Думали, уйдет государь к Сараю, а вы тут все пограбастаете? Как бы не так! А Вася-то не сдался еще. Молодцом, оборону держит.
Словно привидевшиеся в страшном сне призраки, щетинясь копьями и жерлами пушек, корабли великого князя вынырнули из густо-зеленых клубов порохового дыма, врезаясь, тараня, топя приземистые разбойничьи ушкуи! С высоких бортов стругов прыгали ратники, завязалась рукопашная битва – со звоном клинков, с воплями, проклятиями и кровью.
И хоть и ясно было, что пиратам не устоять, все равно ушкуйники сражались храбро, лишь пара-тройка ладей трусливо повернула вверх по течению, желая поскорее скрыться из виду. Их никто не преследовал – пусть уходят, пусть редеют ряды врагов, предателей, нарушивших данное государю слово!
Часть стругов, во главе с императорским, повернули к причалам – ударить по штурмующим ворота и стены пиратам, коих тоже насчитывалось немало.
– А-а-а-а!!!
Едва Егор спрыгнул на берег, как прямо на него, с громким, каким-то утробным воплем ринулся здоровенный детина с огромной дубиной-ослопом и непокрытою головой. Не дожидаясь, пока детинушка махнет дубиной, князь незамедлительно выхватил из-за пояса кинжал, метнул, угодив противнику в правый глаз… На войне как на войне – что поделать?
Вражина рухнул наземь без крика, словно оглоушенный бык, и усеянная острыми гвоздями дубина его, выпав из ослабевших рук, упала едва ль не под ноги набежавшим от ворот разбойникам, с коими уже схватились воины судовой рати.
