— Нет-нет, — поспешно проговорил Мерфи. — То, что я сделал для «Аналога», — это все… Я хочу сказать, что пытался писать научную фантастику, но они не… То есть просто ничего не вышло.
— Скверно. Как бы то ни было, доктор Мерфи…
— Дэвид.
— Конечно. Как бы то ни было, как я уже сказал, причина, по которой я звоню, в том, что я только что прочитал вашу статью о путешествиях во времени…
— Правда? — Мерфи рассеянно поднял со стола скрепку и начал крутить ее между пальцев. — Надеюсь, вам понравилось. Я хочу сказать, что на самом деле не понимал, о чем пишу…
— Нет-нет, статья действительно очень интересная. Посылка, конечно, немного радикальная, но вы достаточно хорошо справились с содержанием. Меня крайне увлекла эта идея. По правде говоря, я надеялся, мы сможем обсудить ее далее. У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы вам задать.
— Разумеется. С удовольствием. — Мерфи вытянул шею, чтобы посмотреть на часы, висевшие на стене возле двери. — Примерно через полчаса у меня собрание отдела, но до этого я располагаю некоторым временем. Что бы вы хотели узнать?
— На самом деле я в некотором роде надеялся, что мы сможем вместе пообедать.
Мерфи удивленно приподнял брови.
— Пообедать? Сегодня?
— Ну разумеется, если это вас не затруднит. Я сейчас в городе. На прошлой неделе в Балтиморе проходила научная конференция физиков, и я задержался, чтобы повидаться с друзьями. Сегодня днем я улетаю обратно в Лос-Анджелес, но до этого у меня есть немного времени. Поскольку я знаю, что вы работаете в HACA, то подумал, что позвоню вам и узнаю, сможете ли вы со мной пообедать.
Странно. Мерфи не слышал ни о какой физической конференции в Балтиморе, а коллеги в Годдарде обычно стараются держать его в курсе подобных мероприятий. Однако такие конференции не являлись редкостью; вероятно, эта просто выпала у него из головы.
— Нет… то есть да. Непременно. Я с большим удовольствием встречусь с вами. Где вы остановились? Я приеду…
— Я останавливался в «Гаятт», но уже расплатился и съехал, — сказал Бенфорд. — По правде говоря, я подумал, а что, если нам встретиться у Музея авиации и космоса? Он недалеко от вашей работы, а мне не хотелось бы занимать у вас целый обеденный перерыв. Итак, почему бы нам не встретиться там?
— Ну… хорошо, — ответил Мерфи немного более сдержанно, чем хотел. На пятом этаже музея находился ресторан, но в нем не было ничего особенного: просто кафетерий для туристов, меню которого не предлагало ничего, кроме чизбургеров и пиццы. И если уж он собирался пообедать с Грегори Бенфордом, то предпочел бы ресторанчик более высокого уровня. На Капитолийском холме найдется с полдюжины хороших кафе, где они могли бы встретиться. Но, возможно, Бенфорд спешит; в конце концов, ему сегодня нужно еще успеть на самолет. — Тогда у «Авиации и космоса». Как насчет двенадцати?
— Мне подходит. Я встречу вас… а что, если на первом этаже, у лунного модуля? В двенадцать?
— Идет. Тогда до встречи в двенадцать.
— Хорошо, Дэвид. Увидимся.
— С удовольствием, доктор… то есть Грег. И снова сердечный смешок.
— Я тоже буду рад. Увидимся в полдень. Пока.
Мерфи положил трубку, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и откинулся назад. Какой странной иногда бывает жизнь. Утро начинается с того, что ты оказываешься на ковре у заместителя директора за то, что что-то там написал, затем, менее чем через час, звонит один из ведущих мировых авторов научно-фантастических произведений, хвалит за тот же самый материал и просит составить ему компанию за обедом.
— Может быть, он прав, — пробормотал Мерфи. — Я должен стать писателем-фантастом.
15 октября 2314 года
Понедельник, 1101Z
Каюта главного руководителя располагалась на палубе 6А на самом верху отсека № 6. Как и почти половина личного состава станции «Хронос», Паоло Санчес родился и вырос на Луне и поэтому предпочитал палубы, находящиеся ближе к центру, где центростремительные, силы составляли одну шестую земного притяжения. Тем не менее в отличие от большинства других селенитов Санчес никогда не бывал на Земле. Раньше он был капитаном космического корабля и провел большую часть своих девяноста семи григорианских лет на борту корабля и на различных орбитах, поэтому путешествие в дом предков в Мехико, вероятнее всего, оказалось бы для него смертельным. Если бы высокая гравитация не раздавила его кости или не вызвала коронарный удар, Санчес все равно вскоре подхватил бы смертельную болезнь от одного из передаваемых по воздуху микроорганизмов, против которых в его теле не имелось естественного иммунитета.
Фрэнк и Леа вошли в кабинет Санчеса через шлюз, где подверглись кратковременному ультрафиолетовому облучению. Они прикрыли глаза руками и находились в таком положении, пока не прекратилось жужжание и не прозвенел звонок, после чего дверь плавно отъехала в сторону. Мимозавр, который во время процедуры зарылся мордочкой под воротник Леа, мгновенно спрыгнул с ее плеча и понесся через широкую полукруглую комнату.
— Фрэнк здесь! Леа здесь! — раздался возбужденный визг Марсела. — Леа дает Марселу орешки! Фрэнк говорит… — Его голос с точностью воспроизвел тембр Фрэнка: — Только так можно заткнуть ему рот. Когда-нибудь из него выйдет прекрасная пара ботинок.
Фрэнк вздрогнул. Еще одна причина, почему он не любил мимозавров в целом и Марсела в частности: они обладали свойством дословно повторять все, что слышали, особенно когда это имело отношение к ним самим.
— Шутка, сэр, — оправдался он. — Я не имел в виду ничего дурного.
— Надеюсь, что нет, — холодно ответил Санчес. — Мне мой друг нравится в таком виде, как есть.
Руководитель сидел в кресле, окруженный объемным каркасом массивного пульта управления. Письменные столы, мониторы, блоки данных, полки и шкафчики обступали его со всех сторон подобно клетке; когда Санчес двигался в определенном направлении, кресло автоматически вращалось вокруг одной из шести основных осей. Когда Марсел бросился к нему, Санчес едва пошевелил скелетообразным телом, и кресло перевернуло его из позиции вверх ногами в вертикальное положение. Голубая ящерка запрыгнула на тонкий стержень, поддерживающий монитор, затем соскочила к Санчесу на колени.
— Спеть для Леа! — взвизгнул Марсел и потерся мордочкой о длинную, тронутую сединой бороду. — Она любит! Спеть для тебя?
Он снова принялся насвистывать старинную песню-марш.
— Нет-нет, Марсел. Спасибо, в другой раз. — Санчес костлявыми пальцами нежно погладил мимозавра по затылку. Марсел утих, если не считать довольного мурлыканья. — А теперь не шуметь. Нам надо о многом поговорить.
Утихомирив своего любимца, Санчес поднял темные глаза, которые являлись единственным, да и то неясным, намеком на его латинское происхождение.
— Доктор Ошнер, доктор Лу, gracias,
[3]
благодарю за то, что вы явились сюда по первому требованию. Надеюсь, вы хорошо провели отпуск.
