— Пойдете пешком, — стоял на своем Мец. — Человеку твоего возраста разминка только на пользу.
Фрэнк нахмурился. Он все еще не мог привыкнуть к новой внешности. Теперь Лу выглядел как мужчина шестидесяти лет с редеющими седыми волосами, небольшим брюшком и непривычным рядом морщинок вокруг глаз и в уголках рта. И хотя новые лицо и тело из нанокожи не представляли никаких неудобств, поскольку изготавливались для большей естественности из его собственного эпидермиса, восстановленного на микроскопическом уровне, невыносимым испытанием оказалась старинная одежда: черный смокинг из неэластичного материала поверх белой хлопковой рубашки с белым галстуком. Подобного рода одежду выбрал бы джентльмен любого европейского города для выхода в оперу воскресной ночью. Теперь Фрэнк во всем походил на Джона Пеннса, американского бизнесмена, место которого он в скором времени намеревался занять на борту «Гинденбурга».
— Чем дальше нам придется идти, тем больше вероятность влипнуть в какую-нибудь историю. Просто высади нас там, хорошо?
— Да, но… — Мец пожал плечами. — Как скажешь.
— Отлично.
Несмотря на тревогу, Лу вдруг понял, что ему не терпится покинуть «Оберон». Постоянные стычки с пилотом начинали его утомлять.
— Дай нам минут десять. Пойду проверю, как там Леа.
Он оставил Василия в кабине и направился по коридору в регистрационный отсек. Люк был закрыт; Фрэнк отворил его, и в тот же момент раздался гневный вопль:
— Фрэнк! Ради Бога, тебя не учили стучаться?
— Entschuldigen, извините, — пробормотал он, улыбнувшись против воли. Леа, по всей видимости, только что вышла из репродуктивной камеры. Из открытого вентиляционного отверстия цилиндрической установки валил пар.
— Я не хотел нарушить твой покой.
— Прости. Мне просто… просто не нравится мой внешний вид, больше ничего.
Неудивительно, что Леа была смущена. Хотя Фрэнк много раз видел ее обнаженной, но в теле сорокалетней Эммы Пеннс она выглядела совершенно по-иному. Репродуктивная камера добавила ее телу десять лишних килограммов искусственной плоти, что увеличило грудь, объем бедер, немного округлила животик и ягодицы. Эмму Пеннс нельзя было назвать женщиной непривлекательной, но она определенно не имела стройной фигуры Леа.
— Придется привыкнуть. — Фрэнк галантно отвернулся. — Мы пожилая женатая пара из Чикаго, надеюсь, ты помнишь?
— Пустяки.
Когда Леа начала одеваться, Фрэнк услышал позади себя шелест материи.
— Мы установили связь с «Мирандой»?
— Василий разговаривал с Хансом десять минут назад. — Хотя Фрэнк все еще стоял к ней спиной, краем глаза он видел ее полупрозрачное отражение в экране монитора, похожее на побочное изображение, наложенное на ночной вид Франкфурта-на-Майне. — Эвакогруппа подобрала Пеннсов около полутора часов назад, вскоре после того, как они вышли из «Франкфуртер Хоф» и направились в оперу. Они были одни, поэтому никто их не видел. Сейчас они в безопасном месте в Грисхайме, а завтра утром, после того как «Гинденбург» отбудет с аэродрома, Ханс вывезет их из города.
— А наши сумки?
— В данный момент они на пути в отель. О, и еще кое-что…
Лу отвернул высокий ворот рубашки и двумя пальцами надавил на гортань, чтобы активировать подкожные имитаторы, имплантированные в голосовых связках. Когда он снова заговорил, его голос был сиплым и низким, с явным американским акцентом.
— Эвакуационная группа передала нам голосовые модели, — сказал он и увидел, что Леа от неожиданности повернула голову. — Я уже переписал свою из бортового ИИ. Не забудь получить свою модель.
— Не забуду. — Она с облегчением вздохнула. Если самой рискованной частью операции считалось извлечение из города Джона и Эммы Пеннсов, то получение моделей их голосов было одним из самых деликатных заданий. — Итак, где Василий намерен высадить нас?
— Он хотел сделать это в ботаническом саду, но я настоял на поместье Ротшильда. Члены семьи Ротшильда покинули страну в начале года; нацистское правительство заявило претензии на участок земли, на котором стоял их дом. И теперь там устроили общественный парк. Оно намного меньше, но зато у нас не будет проблем.
— Никаких радаров, к тому же эта часть города не славится ночной жизнью. — Девушка раздраженно вздохнула. — Пожалуйста, застегни мне платье. Я не могу дотянуться.
На ней было длинное, по щиколотку, белое вечернее платье в стиле конца 1930-х годов. Вещевой отдел выполнил свою обычную скрупулезную работу: исследовал направления моды того времени и изготовил близкие к подлинным дубликаты, но Фрэнк надеялся, что фасон этого платья походит на тот, в котором Эмма Пеннс вместе с мужем покинули «Франкфуртер Хоф». Когда Лу застегнул пуговицы на спине Леа, она повернулась к нему лицом.
— И как я выгляжу?
— Как моя жена. — Он не мог сдержать улыбку.
— Перестань. — Но при этих словах Леа заулыбалась сама, и щеки ее залились легким румянцем, что являлось свидетельством эффективности нанохирургического лечения. — Если мы выберемся, я пересмотрю твое предложение.
— Я запомню.
Леа чмокнула его в щеку.
— Готова? — спросил Фрэнк, она кивнула и взяла в руки пальто. — Хорошо, тогда… пошли.
В пассажирском отсеке они присоединились к Хоффману, который смотрел на настенном экране, как «Обе-рон» опускается на город. Мец снизил хронолет до двух тысяч метров и завис прямо над поместьем Ротшильда, чтобы просканировать местность инфракрасным локатором. Моросил дождь. Как они и ожидали, народу на улице было мало, а парк и вовсе опустел.
Только легкий шелест листвы выдавал тихое снижение «Оберона» на широкую поляну в центре парка. Его матовый черный корпус был практически незаметен для невооруженного глаза. За несколько секунд до приземления раскрылись посадочные опоры. Когда хронолет садился, энергия негатрона сорвала с деревьев засохшие листья, а потом все успокоилось.
Когда Хоффман открыл диафрагму входного шлюза, Фрэнк поспешно выключил внутреннее освещение.
— Просто на всякий случай, — пробормотал он себе под нос и спустился по лестнице на землю. Лу подождал, пока спустится Леа, и посмотрел на Хоффмана. — Увидимся в Нью-Джерси, — добавил он.
— Я буду ждать. Удачи вам.
Хоффман успел пожелать им ни пуха ни пера, после чего люк быстро закрылся.
Фрэнк взял Леа за руку, и они поспешили прочь от хронолета. Когда они находились уже достаточно далеко от места посадки, то обернулись посмотреть, как взлетает «Оберон». Овальная тень хронолета бесшумно поднималась в затянутое тучами небо; в течение нескольких минут до них еще доносился приглушенный гул негатрона, затем растаял и он.
Ночь была прохладной; свежий воздух пах сосной и дубом, траву покрывала ночная роса. Неподалеку, на вершине невысокого холма, возвышалась древняя каменная башня, единственное, что осталось от крепостной стены, окружавшей город в средние века. За окаймляющими парк деревьями мерцали огни в окнах соседних домов. Все вокруг казалось темным и спокойным.
