— Давай выберемся отсюда. — Леа задрожала и укуталась в пальто. — Мне не нравится это место.
Будь у него время, Фрэнк еще ненадолго задержал бы се здесь. Какое огромное пространство! Как много деревьев! На Луне растительность была роскошью, ее специально выращивали в закрытых лабораториях. Здесь, на Земле, в этот период природа встречалась повсюду, даже в крупнейших городах. А ночь была так таинственна…
Однако Леа права. Опера скоро закончится. Как в последнем акте любой хорошей пьесы, темп решал все.
— Хорошо, — ответил он. Его глаза привыкли к темноте, и Лу заметил неподалеку гравийную дорожку. — Думаю, нам сюда.
Держась за руки, они побрели к выходу и наконец обнаружили в высокой каменной изгороди, которая обступала бывшее поместье, открытую калитку. Исследователи вышли на мягкий свет уличных фонарей и очутились на улице Бокенхаймер, как раз через дорогу от «Старой Оперы». Из темноты их взору предстало массивное готическое здание оперного театра, похожее на причудливый свадебный пирог из мрамора и белого гранита. В высоких сводах окон отражался свет, освещая статуи на остроконечных крышах и классические барельефы на узорных стенах. Откуда-то из глубин здания, достигая крещендо, доносился приглушенный мелодичный гул оркестра. Возможно, исполняли Вагнера.
— Это… — Завороженная видом «Старой Оперы» Леа пыталась подобрать подходящие слова. — Великолепно и в то же время как-то безобразно.
— Да, что-то в этом роде.
Фрэнк шагнул с бордюра и в тот же момент отпрянул, ослепленный фарами автомобиля. Раздался пронзительный протестующий сигнал клаксона, и мимо них пронесся седан. На сиденье рядом с водителем промелькнуло лицо женщины, которая с презрением посмотрела на них. Фрэнк отвел глаза.
— Пошли, — проворчал он и снова взял Леа за руку. — Мы начинаем походить на туристов.
— Так и есть. Мы действительно туристы, разве нет? — улыбнулась девушка.
— Возможно, но быть иностранцем в это время и в этом месте очень опасно. — Фрэнк осторожно обвел улицу взглядом. Теперь музыка прекратилась, и можно было различить отрывистый шум аплодисментов. — Пошли… спектакль заканчивается.
Они пересекли улицу как раз в тот момент, когда из арочного входа Оперы появились первые зрители. Хотя среди них встречались и скромно одетые люди, основная масса была разодета в нарядные вечерние туалеты. Фрэнк и Леа слились с толпой, повалившей на широкую площадь напротив оперного театра. Стараясь сохранять непринужденный темп, они неторопливо миновали центральный фонтан и, не обращая внимания на припаркованные вблизи Опера-плац такси, направились в направлении Ситиринга.
В средние века Франкфурт был окружен крепостным рвом, наполненным отведенными от Майна водами; с внутренней стороны рва находилась стена, которая также защищала город от вторжения неприятеля. В восемнадцатом веке необходимость в таких оборонительных укреплениях отпала, поэтому стену снесли, а ров засыпали землей. Теперь старый город Франкфурта опоясывала узкая парковая полоса, густо засаженная деревьями, по обеим сторонам которой проходили автомагистрали.
Фрэнк и Леа под руку брели вдоль вымощенной булыжником дорожки, проходящей по центральной аллее. Парк был густо засажен деревьями, от этого он становился еще темнее. Дорожки освещались лишь редкими фонарями. Время от времени кто-нибудь быстро проходил мимо них, отмечая их присутствие лишь небрежным кивком и невнятным hallo или guten Abend, но так или иначе Ситиринг почти опустел.
Впрочем, не совсем. Когда тропинка повернула налево, они натолкнулись на парочку подростков, которые, обвив друг друга руками, сидели на каменной скамье под бронзовым фонтаном и целовались. Они могли бы быть молодыми любовниками любого другого места и времени, только вот на парне была коричневая униформа «Гитлеръюгенда», а из-под пальто девушки выглядывала белая блузка, синяя юбка и черные тяжелые ботинки Jungmaedel организации «Молодые девы». Когда приблизились Фрэнк и Леа, молодые люди испуганно подняли глаза и виновато поспешили прочь, подобно преступникам скрывшись под покровом ночи.
— «На полях и топях, — глядя им вслед, пробурчала Леа, — радость губит многих».
— Что?
— Так, ничего. Строчка из пропагандистской песни. — Она печально посмотрела вдогонку молодой паре. — Как же все-таки здесь безлюдно. Я полагала, что майским вечером здесь будет побольше народу.
Фрэнк кивнул. Стояла напряженная тишина, словно кто-то объявил неофициальный комендантский час. Поверх деревьев он видел верхние этажи учреждений, банков и жилых домов, расположенных на прилегающих улицах. Почти все огни в окнах были погашены, что придавало им вид холодных каменных каркасов. В них присутствовало нечто жалкое и унылое, словно кто-то высосал всю радость и жизнь из этих серых громад.
— Не думаю, что находиться здесь безопасно, — тихо произнес Фрэнк. — Давай-ка поторопимся.
Не сходя с аллеи, они ускорили шаг и двинулись дальше по дорожке, которая вела к центру города. Вскоре дорожка кончилась в том месте, где улица делила парк пополам. Вывеска под фонарем указывала, что они находятся на Кайзерштрассе. Налево, в полуквартале от дороги, прямо за огромной статуей расположился Дрезденский банк.
Фрэнк остановился и в замешательстве посмотрел в обоих направлениях. Он тщательно изучил этот район, заучив наизусть историческую карту улиц, но совершенно неожиданно для себя осознал, что полностью дезориентирован. Запомнить координаты по карте — это одно, а оказаться на месте — совсем другое.
— Ты помнишь, куда поворачивать? — спросил он. Леа удивленно подняла брови.
— Я думала, ты знаешь.
— Я тоже так думал, но…
На карте все выглядело иначе, хотел добавить Лу, но это напугало бы девушку. Как раз сейчас он меньше всего хотел, чтобы она начала его пилить. Повинуясь порыву, он повернул направо и зашагал по тротуару в направлении перекрестка. Фрэнк был абсолютно уверен, что они находятся в двух-трех кварталах от «Франкфуртер Хоф» и что Кайзерштрассе обязательно выведет их туда… в двух-трех кварталах, но в каком направлении?
На углу он снова остановился, повернулся и посмотрел на статую.
— Гете, — пробормотал Фрэнк, кивая в сторону каменной фигуры немецкого философа. — Я не помню, чтобы что-то читал об этом ориентире, так что, возможно, мы…
— Tc-c! — прошептала она вдруг. — Нам в другую сторону, Джон.
Джон? Он обернулся и увидел, что Леа направилась в противоположную сторону.
— Леа, что…
— Halten! — выкрикнул чей-то голос. — Wohen gehen sie?
Фрэнк застыл на месте. Леа сделала то же самое. Он, скрепя сердце, медленно повернулся лицом к человеку, о присутствии которого догадался после того, как его заметила девушка.
К ним приближался коренастый мужчина в коричневой форменной рубашке с нашитой на рукаве свастикой и темно-коричневых бриджах, заправленных в высокие сапоги; на ремне висел парадный кортик. Короткий козырек фуражки с нацистским орлом затенял широкое мясистое лицо. Но больше всего пугала длинная черная деревянная дубинка, которую он держал в правой руке. Ее рукоятка была обмотана тонкими кожаными полосками, а поверхность покрывали глубокие царапины, которые свидетельствовали о том, что последнее время ее часто пускали в ход.
