Нет, больше. Это не имитация жизни. Это форма жизни. Рожденная не от женщины, а от пальцев и клавиатуры, и все-таки — жизнь.
А как только я это понял, как только полная несуразность нашей темы поразила меня, как удар в челюсть, так сразу мне стало заползать в душу страшное подозрение.
— Эта программа, — сказал я медленно, обдумывая вслух, — этот клеточный автомат, как вы его называете… Джах, когда понял, что это похоже на вирус, быстро отсоединил машину от телефонной сети…
Хинкли смотрела на меня, но ничего не говорила. Я замялся:
— Но это в любом случае было правильно?
— Нет, — спокойно сказала она, чуть качнув головой. — Даже если бы он этого не сделал, хуже бы не было, и я именно это сказала Джону вчера вечером. «Руби» уже на свободе, около одиннадцати месяцев.
В младенчестве колыбелью «Руби» был настольный компьютер ИБМ в лаборатории и-жизни «Типтри корпорейшн». Команда соблюдала все предосторожности: модемный провод компьютера был отсоединен от телефона, а над дисководом смонтировали решетку с замком, ключ от которого был только у членов команды.
Они ведали, что творят. Они знали, что это дитя — Франкенштейново чудовище и его надо держать в тюрьме, пока не удастся его научить держать себя в обществе. Они же, будучи родителями потенциально деструктивного создания, считали себя ответственными за его воспитание. Они скармливали ему отобранные биты данных, тщательно следили за его поведением, гордились каждым его новым достижением, но следили, чтобы дитя не выбралось на улицу, пока не научится проситься на горшок.
Но, несмотря на все предосторожности, неизбежное несчастье произошло. Случилось это 17 мая 2012 года — как и многие другие несчастья в графстве Сент-Луис.
— Землетрясение было сильным ударом для компании, — говорила Хинкли. Теперь это не заметно, но тогда рухнула крионовая лаборатория и погибли четыре сотрудника. Уже и этого хватило бы, но от падения потолков и полок еще многие пострадали. Из нашей команды никто, слава Богу, не пострадал мы в этот день поздно вышли на ленч. Мне только повредило плечо растяжение связок. Зато наша лаборатория разрушилась полностью.
Она нервно оглянулась через плечо, я последовал за ней взглядом. Толпа пришедших на ленч редела, время перерыва подходило к концу. Официантка поглядывала в нашу сторону, и на ее лице читался вопрос: догадаются ли дать приличные чаевые эти двое, что заняли целый отсек, а ничего, кроме кофе, не заказали. Но ничего необычного, однако, не было: ни солдат ВЧР, ни полицейских машин, ни таинственных незнакомцев в широких плащах и надвинутых на лоб шляпах.
— Говорите дальше, — подбодрил я ее. — Лаборатория…
— Лаборатории практически не было, — продолжала она, — и компания не хотела, чтобы в развалины заходил кто-либо из ценных работников, пока там все не расчистят — оголенные провода, обваливающиеся стены или потолки и прочее в этом роде. Так что несколько дней мы просидели по домам, а тем временем «Типтри» нашла генерального подрядчика из Чикаго — «Сайенс Сервис». Как нам сказали, эта фирма специализировалась по восстановлению лабораторных помещений. Так что, сказали нам, не волнуйтесь. Приходите в понедельник, и все будет о'кей. А нам это тоже было на руку — у каждого было полно своих дел. По остался без дома, у Дика погибли кошки, у меня машину деревом раздавило…
Она откинулась на стуле и потерла пальцами веки.
— Ну, короче говоря, какой-то мальчик-студент отвечал за восстановление лаборатории и-жизни. Я его не обвиняю, потому что в лаборатории был хаос, все разбросано и никто понятия не имел, что откуда… В общем, мальчик нашел компьютер с «Руби», увидел свисающий модемный провод и воткнул его в телефонную сеть.
— Ах ты, блин…
Хинкли улыбнулась:
— Можно сказать и так. Он проверил, что линия работает, включил компьютер, прогнал коротенький тест, ну и, конечно, будучи добросовестным служащим «Сайенс Сервис», проверил модем звонком на какую-то доску объявлений.
Вот так, без ведома своих родителей, «Руби» перелезла через загородку манежа. Франкенштейново чудовище выпустили на улицы мировой деревни.
— Мы понятия не имели, «что стряслось, пока не пришли в понедельник на работу. Конечно, Дик сразу заметил и прежде всего захотел понять, как и куда «Руби» смогла выскользнуть из наших рук. Для этого ему пришлось выйти на главный компьютер компании и отследить все телефонные звонки, входящие и исходящие, в том числе факсовые и е-мейловые.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
— И тогда, — сказала она очень спокойно, — он проник в те файлы компании, которые никто из нас никогда не видел и которые ни для кого из нас не предназначались.
В этот момент с треском распахнулась дверь. Мы оба повернулись на звук, но это была лишь пара торговых агентов, зашедших на ленч с таким видом, будто они хозяева кафе. Один из них крикнул официантке, чтобы она их посадила, другой попытался на ходу потрепать ее по заднице. Пара слизняков, только и всего, но моя собеседница занервничала из-за их хамского появления, вспомнив, где мы находимся.
— Нам пора уходить, мне здесь не нравится.
— Да ладно, — возразил я. — Всего-то пара яппи зашла за гамбургером.
Она продолжала настороженно смотреть на дверь.
— Здесь могут быть люди ВЧР, — сказала она. — Они не всегда в униформе и с автоматами.
Она боялась и, честно говоря, имела право, но не это было важно. Я должен был узнать конец истории, пока она не скроется в суде.
— Про ВЧР не думайте, — быстро сказал я. — Помните, я вам говорил про Барриса, бонзу местного ВЧР? Так он мне дал карту для прохода через все их посты.
— Да? — Она по-прежнему настороженно смотрела на дверь. — А что за карта?
— М-м… вот она. — Я полез в карман куртки за ламинированной карточкой, которую дал мне полковник. Я не смотрел на нее с тех пор, как Баррис мне ее дал. Честно говоря, за весь сегодняшний день я впервые о ней вспомнил.
— Вот, видите? — Я показал ей карточку. — Она решает все проблемы с…
— Черт побери, — шепнула она. — Дайте-ка ее сюда.
Я не успел слова сказать, как она выхватила у меня из рук карту и внимательно ее осмотрела. Чуть перегнула в руках, глянула ее на свет… и вдруг вытащила из кармана своего жакета перочинный ножик, открыла в нем ножницы и сделала в середине карты глубокую прорезь.
— Эй! — вскрикнул я. — Да вы что…
Она чуть сильнее растянула карту, протянула ее мне, и я заткнулся. Под слоем пластика и картона, тонкие, как кошачьи усы, вились проводки, соединяющие мельчайшие микросхемы и миниатюрные соленоиды.
— «Умная карточка», — выдохнула она. — Как те таблички, которые носят сотрудники нашей фирмы. Только эта издает сигнал, который можно проследить по сотовой сети.
— Ах ты, мать твою… — Я не мог поверить, что свалял такого дурака. Эти гады меня использовали, и я пошел за ними, как корова на веревке. Она нас подслушивала?
