— В реактор можно, — предложил Гусь. — Им уже радиация не страшна… где-то на складе мешки должны были быть…
— А склад где должен быть? — поинтересовалась Стрелка.
— Если не ошибаюсь, то где-то там… — Гусь неопределенно махнул рукой куда-то вниз. — Заодно и каюты проверим. Пошли…
Склад они обнаружили минуты через три, и мешки там действительно были громадные, темно-синего цвета, из какой-то неизвестной (очень тонкой, но и очень прочной) ткани. Все останки (и тех, кто находился в рубке управления, и тех, кто действительно оказался в каютах корабля) поместились в два мешка. Гусь с Изей взялись за один, Тур с Филом — за другой.
— Интересно, ребята, — пробормотал Изя, впихивая мешок со скорбной ношей в лифт, — это мы сейчас не сами себя таскаем?..
Тур вздрогнул и выпустил мешок, глухо шлепнувшийся на пол.
— Тьфу на тебя! — в сердцах сказал он.
— Изя, правда, заткнись ненадолго, а? — мрачно посоветовал Фил.
— Да я так просто… — пожал плечами Изя, скрываясь в лифте.
— Не себя, не себя, не волнуйся, — успокоил его вслед Гусь. — Себя… в смысле — нас… нас нашли позже… и совершенно другие люди…
— И на тебя — тьфу! — ответил ему Тур.
Когда мешки со скорбной ношей были спущены в реактор, все вернулись обратно в рубку.
— Значит, так, — тоном учителя произнес Гусь. — Здесь должно быть все просто… ну, не для меня — для вас. Я всего лишь историк… ну и по совместительству врач немножко… Изя. Садись вот сюда. Тур — давай вот в это кресло.
— Ты уверен, что я разберусь? — осторожно поинтересовался Изя, скользя взглядом по рядам клавиш с непонятными надписями. — А это что такое? — он ткнул пальцем в лежавшую на пульте груду перчаток — пары четыре, не меньше, черные, блестящие, словно бы в смазке, по всей поверхности ярким пунктиром идут серебристые прожилки.
— Сейчас и это объясню, — пообещал Гусь. — Тут все просто…
— Ты уверен? — издевательским тоном спросил Тур. — Где рычаги управления? Где экраны? Клавиатура где? Есть здесь хотя бы самая обычная клавиатура?..
— Конечно, — кивнул Гусь. — Вот, смотри, что здесь написано…
— Тут ничего не написано, — ядовито заявил Тур. — Тут только нарисовано — червячки какие-то, черточки-царапины…
— Нет, — Изя уставился на клавиши, и глаза его расширились. — Это не царапины, это слова… я знаю… Вот это значит: «Обзор»… да?
— Ну, не совсем так, — ответил Гусь, — но значение ты уловил точно.
— А вот это — «движение»… двигатель?.. Двигатели?.. — продолжал Изя.
— Ты что?! — удивился Тур.
— Это японский, — ответил Изя. — Во всяком случае, очень похож на японский язык… это называется иероглифами…
— На основе японского, — согласился Гусь. — Но тут еще есть некоторые нюансы…
Изя, не слушая Гуся, словно во сне ткнул пальцем в клавишу, вдавил ее; послышался хрустальный звон, и воздух над пультом управления осветился; тонкие разноцветные лучики соткали некое подобие многоячеистого куба, заполненного различными символами.
— Твою мать… — растерянно пробормотал по-русски Тур. — Это что за хрень?!
— Гусь… это… как ее… — Изя растерянно улыбался. — Как этой штукой управлять, а?
— Перчатки, — коротко ответил Гусь.
— Ага, понял! — обрадовался Изя.
Он схватил лежавшие на пульте перчатки, натянул их и коснулся рукой висящего над пультом изображения. Изя шевельнул кистью, словно бы пытался сдвинуть с места переплетение световых лучей. И это ему удалось — куб развернулся, наклонился…
— Здорово! — выдохнул Изя. — Это у нас, значит, будет экран радара… это — внешний обзор… это — передатчик… нет, не так… передатчик пусть будет здесь, а радар — здесь…
Все обалдело разглядывали Изю, запустившего руки в светящийся куб. Изя шевелил пальцами, что-то переставлял, что-то сдвигал, сжимал, крутил… и в воздухе возникали объемные цветные сферы, в которых отчетливо было видно и Нью-Рим (затянутые дымом улицы, бегущих людей, отсветы пожаров), и пространство (черная мгла, заполненная ослепительно яркими звездами, и Золотой Треугольник, каким он бывает виден с орбиты).
— Здорово! — восторженно повторил Изя. — Все понятно! Ребята, обалдеть можно, насколько здесь все просто!
— Ага, просто! — мрачно кивнул Тур. — Я ж японского не знаю!
— А вот тут, смотри… — Изя что-то поковырял в сияющем кубе, и второе, почти такое же, изображение повисло над пультом напротив Тура.
— И что? — скривился Тур. — Что тут ты мне хочешь… Блин! Ого!..
Иероглифы сменились привычными Туру латинскими символами.
— Как это ты сделал?! — восторженно заорал Тур. — Чего ты там нажал? Нет, нет! Давай обратно, — торопливо добавил он, — я по-русски надписи хуже разбираю… Во! Теперь все в порядке! Гусь! Перчатки мне! Быстрее! Та-а-ак! Это у нас двигатель — основной, да? Это — антиграв! Это —… Крыска! Где тебя носит?! Иди, запоминай! Ты второй пилот или куда?
— Здесь я, здесь, — Крыска уже стояла за спиной Тура, пожирая взглядом переливающееся изображение. — А это что такое? Вот это — гипердвигатель, да? Он для чего?
— Сейча-а-ас! — Тур вывел на отдельный, только что возникший экран вереницу параметров, и присвистнул. — Представляешь?! — он повернулся и с восторгом посмотрел на Крыску.
— Мгновенное перемещение… сверхсветовая скорость… — пролепетала Крыска. — А это что?
— А это и есть самое главное, — подал голос Гусь. — Эта штука управляет временем.
— Дата отправления… — бормотал Тур, — дата прибытия… что?! — он повернулся и обвел ошарашенным взглядом остальных. — Две тысячи сто пятидесятый год… — прошептал он.
— Апокалипсис, — сказала Стрелка и обхватила себя за плечи, словно бы ей неожиданно стало холодно.
— Не совсем, — поправил ее Гусь. — Примерно за полгода до Апокалипсиса… до Первого Апокалипсиса…
— Это что, специально так, да? — мрачно поинтересовался Фил.
— Не знаю, — помотал головой Гусь. — Может быть, случайно. Может быть, это приборы так… запомнили… не знаю.
— Ого! — подал голос Изя, до этого внимательно что-то изучавший на экранах. — Ребята, а тут скоро будут все наши. Глядите, почти все патрульные корабли заходят на посадку. И совсем недалеко отсюда. Кстати, они нас каким-то образом засекли… по работающему оборудованию, что ли?..
— Надо срочно взлетать, — Гусь явно занервничал. — Потом будет поздно. Тур, ты как, освоился? На орбиту выйти сумеешь или тебе помочь?
— Сумею, сумею, — проворчал Тур.
— Лейтенант, не забывайтесь, — голос Филиппа Кэссиди прозвучал как удар колокола.
Все вздрогнули и посмотрели на него.
