Все воины хорошо это понимали, мне не удалось обмануть бдительность дозорных, чтобы проскользнуть к кострам, у которых грелись женщины и дети… Лишенный возможности поговорить с Наа-ее-лаа, я засыпал вопросами Та-вана: но-ванс начал отвечать мне при темно-синем сиянии неба, а кончил уже в темноте.
Наступила лунная ночь.
Но-вансы сварили тела погибших во время грозы соотечественников и приступили к трапезе. Я все еще не мог привыкнуть к подобным пиршествам, но все же остался сидеть у огня — не для того чтобы греться, а для того чтобы слушать рассказ Та-вана. А молодой но-ванс, наевшись мяса, сделался необычно разговорчивым и наконец объяснил мне, почему его народ так ненавидит двуногую расу Луны.
— Раньше мы, ва-гасы, жили не только в горах, но и в лесах, и в плодородных низинах. Но потом неизвестно откуда пришли светлокожие существа, не умеющие ходить на четырех ногах. Они говорили, что явились с неба, где живет великий Зо-ал, но в словах их была ложь, а в сердцах — измена. Мало-помалу они изгнали ва-гасов из охотничьих угодий и привольных пастбищ в бесплодные горы, а сами завладели всем лунным миром — всем во-наа!
— Когда это случилось, Та-ван? — спросил я.
— Давным-давно, много тысяч ул и келдов тому назад…
Я уже знал, что ула — это время от одной темноты до другой, то есть земной месяц, а келд, лунный год, равняется двумстам семидесяти двум земным суткам… Но расплывчатый ответ Та-вана дал мне только одно: убеждение, что «теория Ор-тиса» справедлива, и униты — это потомки марсиан, более трех тысяч лет назад основавших колонию внутри Луны.
Я продолжал жадные расспросы, и хотя Та-ван немногое мог рассказать, мне стала ясна причина ненависти ва-гасов к пришельцам — унитам. Легенда о некоем «золотом веке», когда все ва-гасы жили в плодородных низинах и имели вдоволь еды, наверняка имела под собой реальную почву. Только после того как их вытеснили в горы, почти лишенные дичи и пастбищ для скота, коренные жители Луны перешли к каннибализму. Оставалось гадать, что представляла бы собой сейчас раса четвероногих каннибалов, если бы уни-ты не прервали когда-то естественного хода ее развития.
Наконец Та-вану наскучило мне отвечать, но я уже успел узнать самое главное: униты обитают на просторных равнинах в деревнях и в больших городах, тянущихся до самого океана. Эти мерзкие уродливые создания нередко убивают друг друга не ради того, чтобы съесть, а просто ради забавы, хотя не смеют соваться в горы, принадлежащие свободным ва-гасам. Только торговцы унитов приходят в Долину Сумерек и обменивают оружие, огненные палочки и кухонную утварь на драгоценные камни, которые встречаются в горах ва-гасов. В эту пограничную долину Го-ва-го и отправил двух воинов с посланием для Сарго-та — ямадара города-государства Лаэте.
— А если Сарго-т откажется выкупить свою дочь, мы ее съедим, — закончил Та-ван. — Говорят, женщины унитов куда вкуснее женщин ва-гасов!
Вот и все, что мне удалось вытянуть из своего четвероногого приятеля, прежде чем мы снова двинулись в путь.
Честно говоря, приказ отправляться в дорогу застал меня врасплох: я не сомневался, что но-вансы останутся до рассвета там, где нас застала ночь. Но Го-ва-го и не подумал прервать поход из-за таких пустяков, как темнота и холод. Ва-гасы видели в темноте не хуже, чем днем, зато меня один-единственный ночной переход измотал больше, чем несколько дневных.
Первые полчаса мы двигались в кромешной темноте, и я не отставал от отряда лишь потому, что держался за ремень на спине Та-вана. Потом тропа круто повернула, и впереди неожиданно замерцал зеленый огонь: это светился горный мох, покрывающий склоны.
То была поистине фантастическая картина: волны призрачного зеленого пламени слева и справа и мчащиеся между ними ва-гасы — длинная вереница полулюдских-полузвериных фигур…
Вскоре я убедился, что в горах, как и в лесу, есть немало светящихся растений. Кроме мха здесь светилась низкорослая желтая трава; круглыми шафрановыми лунами поблескивали съедобные грибы; трепетали бледно-фиолетовые листья невысоких кустарников… Но эти маяки среди чернильной тьмы почти не облегчали движения, потому что я по-прежнему не видел тропы перед собой. И все же я был рад любым, даже самым слабым проблескам света, ведь без них темнота становилась настолько густой, что казалась бездонной пропастью.
Переход следовал за переходом, привал за привалом, и наконец мне стало казаться, что день никогда не наступит. Я пытался отсчитывать оставшиеся до рассвета сутки по числу остановок, но вскоре сбился со счета. Становилось все холоднее; во время движения меня спасала куртка с термоэлементами, а во время сна — такой же спальный мешок, но ва-гасы в последнее время спали, сбившись в тесные кучи и согревая телами друг друга.
Настало самое благоприятное время для побега, но теперь я не мог бежать из-за Наа-ее-лаа. Она упорно не выходила у меня из головы, хотя я не сомневался, что дочь Сарго-та путешествует по призрачно мерцающим горам в таком же удобстве и тепле, как и Кларк Ортис…
Однако ближайшее будущее показало, насколько сильно я недооценивал характер Ортиса.
— Скоро мы достигнем Теплых Земель, — обрадовал меня Та-ван на очередном привале.
— Ты хочешь сказать, что скоро станет светло? — я уже накопил порядочный запас слов и все-таки усомнился, правильно понял но-ванса.
— Да, скоро станет светло… А потом мы придем в Долину Теплых Озер.
— Отлично! Больше всего я сейчас нуждаюсь в горячей ванне, — проворчал я, пониже опуская капюшон куртки.
Вмонтированные в ткань термоэлементы, две недели накапливавшие энергию во время лунного дня, теперь почти полностью разрядились, и я все сильнее ощущал ледяной холод, стекающий с черных каменных небес. Мысленно я представлял себе далекий небесный купол со свисающими с него длинными сосульками…
Я лежал, закутавшись в куртку, пытаясь избавиться от видения оболочки Луны, покрытой льдом изнутри и снаружи, как вдруг сквозь мои веки начал просачиваться слабый розовый свет. Сперва я принял это за начало сна, но вдруг рядом кто-то испустил такой вопль, что я в два счета оказался на ногах.
Теперь уже кричали все ва-гасы, и эхо металось по горам, вторя оглушительному ликующему хору… А самые высокие горные вершины пылали пунцовой краской, словно зажженные факелы; потом загорелись пики пониже, и наконец по всем склонам побежали вниз потоки золотисто-розового света!
Наступил рассвет, — внезапно, как это всегда бывает на Луне.
Но-вансы встречали его восторженными воплями и прыжками, и я кричал вместе со всеми, подставляя лицо струящемуся сверху свету и теплу. Как раньше я мог ругать это живительное золотистое сияние?!
Через двадцать минут иней, серебрившийся на листве кустарников и на камнях, начал таять, а еще через десять минут ва-гасы пустились в путь — бодрые, разговорчивые, оживленные…
Но почти сразу произошла заминка.
Впервые за долгое время строгий порядок движения вдруг оказался нарушен: наш замыкающий отряд смешался с приостановившейся толпой женщин и детей, и, воспользовавшись случаем, я стал быстро проталкиваться вперед. Мне удалось протиснуться в самый центр группы раздраженно кричавших женщин и воинов — и я увидел Наа-ее-лаа, принцессу Лаэте.
